Владислав Третьяк. Когда льду жарко...

Владислав Третьяк. Когда льду жарко...

Каждый раз, когда мы, армейские хоккеисты, возвратившись из очередной поездки, приходим в родной Дворец спорта на Ленинградском проспекте, дежурный вручает мне довольно увесистую пачку разноцветных конвертов. Я пробегаю глазами обратные адреса: Ленинград, Новосибирск, Харьков… А вот письмо с иностранным штемпелем: Стокгольм, Швеция. Вот еще: Чехословакия, Канада, Финляндия, США… Писем в последние годы приходит все больше и больше. Адрес на некоторых конвертах предельно лаконичен: «Москва, Третьяку». Удивительно, как письма находят меня.

Я связываю это с растущей популярностью хоккея, чему, безусловно, способствовали серии наших встреч с канадскими профессионалами. Хоккей во многих странах стал одним из самых любимых видов спорта, а хоккеисты- самыми известными спортсменами.

Дома я распечатываю конверты и знакомлюсь со своей почтой, хотя, должен сказать, что содержание многих писем знаю наперед. Молодые люди, мечтающие стать хорошими хоккеистами, спрашивают о том, как выработать в себе смелость, реакцию, выдержку, как постичь все тайны спортивного мастерства. Меня просят рассказать о том, как я пришел в хоккей, как учился в школе, как сумел стать вратарем сборной СССР…

Задают и такие вопросы: как построить каток и организовать хоккейную команду, где учат на вратарей, сколько лет надо тренироваться, чтобы попасть в хороший клуб, и т. д.

Прочитав письма, я всегда прихожу в замешательство: как же ответить всем своим корреспондентам? Раньше вести переписку мне помогала жена, но потом почты стало так много, что даже вдвоем справляться с этим хлопотным делом мы оказались не в состоянии.

Выход подсказал мой друг журналист Владимир Снегирев: «Ты должен написать книгу. Пусть она будет адресована всем, кто любит спорт. В конце концов это твой долг - поделиться секретами мастерства, рассказать о былых сражениях». Я согласился и уже в следующую поездку - на мировой чемпионат в Хельсинки - взял с собой блокнот. Мы условились, что отныне я буду вести дневник, который станет основой будущей книги.

Пролетели четыре года. Они вместили в себя много событий. И все это время я исправно вел свои записи. Хельсинки, Монреаль, Москва, Дюссельдорф, Торонто, Катовицы; Вена, Прага - названия этих городов остались на обложках торопливо исписанных мною блокнотов и общих тетрадей. Турниры, матчи, тренировки… Часть дневниковых записей опубликовала на своих страницах «Комсомольская правда» - это был словно «пробный камень», и отклики читателей, которые в ответ получила редакция, показали, что мы на верном пути.

Мне хочется принести искреннюю благодарность Владимиру Снегиреву: плодом нашей совместной работы и стала книга, лежащая сейчас перед вами. Бывало, где-нибудь в Торонто или Праге после ответственного матча я приезжаю в гостиницу, и тут же в номере раздается телефонный звонок. «Про дневник не забыл? - интересуется Снегирев.- Все подробно записал? На мой взгляд, особенно интересны следующие моменты…» Наше общение полечилось обоюдополезным: журналист научился видеть хоккей как бы изнутри, глазами вратаря, а я стал фиксировать в своей памяти и на бумаге, такие детали, которые раньше казались мне малозначительными, но из которых, по существу, и состоит жизнь.

В этой книге рассказано о том, как я стал хоккейным голкипером, и о тех людях, которые помогли мне овладеть секретами нелегкого вратарского искусства. Мне хотелось, чтобы вы почувствовали, что испытывает человек, защищающий хоккейные ворота - это, в свою очередь, позволит вам глубже понять природу хоккея, суть большой игры. Я также в меру сил попытался рассказать о своих товарищах по клубу и сборной, а вспоминая о конкретных спортивных поединках, ставил своей задачей повести читателя дальше - к истокам наших достижений, к повествованию о советском спортивном характере, о нашей системе воспитания чемпионов. Надеюсь, этой книгой мне удалось ответить на большинство вопросов, которые задают в своих письмах любители спорта.

ГЛАВА 1

О ТОМ, КАК Я СТАЛ ХОККЕЙНЫМ ВРАТАРЕМ, И О ТЕХ, КТО НАУЧИЛ МЕНЯ КРЕПКО ДЕРЖАТЬ ХОККЕЙНУЮ КЛЮШКУ

Я - вратарь. Моя стихия - кипящий страстями каток. Я люблю ощущать себя в гуще хоккейных сражений - когда свистят и бухают о деревянные борты шайбы, когда искры летят из-под коньков, а от горячего дыхания спортсменов, кажется, вот-вот растает лед. Я люблю, когда сердце от напряжения готово выскочить из груди, и пот застилает глаза, и безумствуют трибуны, и атаки соперников, как волны, накатываются на мои ворота,- я люблю, потому что это моя жизнь.

Вот уже много лет по вечерам я надеваю на лицо маску и вместе со своими товарищами выхожу на лед. Взволнованно гудят трибуны. Сейчас прозвучит свисток, и начнется хоккей. Пора бы привыкнуть к этому, но нет: каждый раз нервничаешь, словно перед премьерой. Все-таки это чудо какое-то, наш хоккей…

Но почему я стал хоккейным голкипером? Почему моя судьба сложилась именно так, а не иначе? С годами я все чаще задумываюсь над этим…

Спортом я занимался с раннего детства. У нас была спортивная семья. Мама - школьный преподаватель физкультуры - в 30-е годы неплохо играла в хоккей с мячом за московский клуб «Металлург» (тогда были женские команды). Отец - он служил в военной авиации- с детства приучал меня к труду, дисциплине и настойчивости. Родители никогда не баловали нас. С ранних лет мне приходилось делать немало тяжелой работы: носить воду, копать грядки в огороде, пропалывать их, заготавливать дрова на даче, слесарничать.

По утрам раньше всех вставал отец. В любое время года он обливался ледяной водой. Мама всю семью выстраивала на зарядку. После этого я и мой старший брат Валерий, получив задания, разбегались по делам: Валерка колол дрова, я шагал за керосином. Родители не боялись поручать мне «взрослые» дела. Они никогда не говорили: «Ты еще маленький, у тебя это не получится». Напротив, они делали все, чтобы мы, мальчишки, скорее стали самостоятельными и сильными. Разбил нос - не беда, в следующий раз будь внимательнее. Утопил в колодце ведро - придумай, как самому его достать.

«Падая и вставая, ты растешь»,- написал в своей книге знаменитый голландский конькобежец К. Феркерк. Мысль верная. Падая и вставая… Увы, как часто приходится видеть не в меру заботливых мам и бабушек, которые любовно сдувают пылинки с детей и внуков, ни на шаг не отпуская их от своих юбок. Где уж там падать и вставать… Просто запнуться и то не дадут, сразу раскудахчутся: «Ах, беда, ах, мой бедный ребенок». И растет дитя, не ведая о том, что в жизни - настоящей взрослой жизни - не бывает дорог без колдобин.

Поймите, я совсем не агитирую за то, чтобы дети росли сорванцами, но я-за ободранные на футбольных площадках коленки, я-за синяки и шишки, заработанные на самодельном лыжном трамплине, я-за то, чтобы дети взрослели - падая и вставая.

Мы с братом были избавлены от мелочной опеки (а как сильно она омрачала жизнь многим нашим сверстникам). Над нами никто никогда не охал и не ахал, а если случались наказания, то они были справедливы, хотя, возможно, подчас излишне суровы. Родители требовали, чтобы мы не просто выполняли их поручения, а все делали хорошо, на совесть. В противном случае следовало наказание. Особенно суров был, повторяю, отец. Случалось, я обижался на него. Но потом, став взрослее, понял, что эта отцовская строгость в итоге пошла мне только на пользу. По сути дела, отец подвел меня к будущей работе с Анатолием Владимировичем Тарасовым, чья требовательность, как известно, вообще не знала границ. Именно благодаря отцу я сразу нашел с Тарасовым общий язык.

Да, кем бы ты ни стал, к какой профессии себя ни готовил, очень важно с самого раннего детства привыкнуть к труду и дисциплине. Начинать надо с малого: каждый день помогать родителям во всех домашних делах и следить, чтобы всякая работа, за которую ты берешься, была сделана хорошо.

Конечно, это общеизвестные истины, но лично мне они представляются очень важными, тогда как многие мои юные друзья, напротив, относятся ко всему этому с пренебрежением.

Пять лет подряд во время школьных каникул я, как и большинство моих сверстников, ездил в загородный пионерский лагерь. Спорт там занимал половину, если не больше, времени. Я бегал кроссы, часами играл в пинг-понг и волейбол. Все виды спорта мне нравились и везде хотелось стать чемпионом. Я охотно выступал в школьных соревнованиях по легкой атлетике, баскетболу, футболу, лыжам.

В бассейне «Динамо» я по примеру своего старшего брата пробовал заниматься плаванием, но почему-то все время мерз и из-за этого большую часть времени проводил не в воде, а стоял под горячим душем. Потом увлекся прыжками в воду. С полутораметрового трамплина прыгал запросто, не боялся, а однажды забрался на пятиметровую вышку. Снизу она казалась не слишком высокой, но когда я подошел к краю и посмотрел в воду, голова у меня закружилась и колени затряслись.

- Владик, смелей! - подбадривал тренер.- Ну, что же ты? Будь мужчиной.

- Вода мягкая,- кричали снизу ребята.- Не бойся, не ушибешься. Давай «солдатиком».

Но все эти слова пролетали мимо, не задевая меня. Я просто оцепенел от страха. Ноги стали ватными, сердце стучало часто-часто.

- Владик, на тебя девочки смотрят. Неужели ты не прыгнешь?

А моя неуверенность с каждой секундой становилась все сильнее. Высота казалась огромной, а вода - твердой, как камень. Наверное, это знакомо каждому, но тогда мне от того было не легче. Мне предстояло научиться преодолевать страх. Эту науку я постигаю и теперь, но начинать пришлось на той пятиметровой вышке.

Первая спортивная награда… Ею была почетная грамота, в которой сказано, что средняя школа № 740 награждает Владислава Третьяка за отличное выступление по гимнастике на Красной площади 1 мая 1963 года. Тот день я запомнил на всю жизнь. Тысячи школьников участвовали в первомайской демонстрации на главной площади страны. Мы были одеты в разноцветную, яркую спортивную форму. Четко и слаженно, как один человек, выполняли комплекс упражнений. Представляете: тысячи ребят, как одна веселая спортивная команда! День был пасмурный, холодный, но он запомнился именно праздником- волнующим и красочным.

Придя домой, я сказал:

- Обязательно буду чемпионом.

- Спортсменом,- поправила мама.

- Нет, только чемпионом!

Теперь мы вспоминаем об этом с улыбкой…

Осенью я увлекся гимнастикой. Захотелось стать таким же мускулистым и ловким, как те парни, которые занимались в школьной гимнастической секции. Но увлечение было недолгим. Когда наступила зима и выпал снег, мне показалось, что нет спорта лучше, чем лыжные гонки. Часто мы всей семьей отправлялись на лыжах в Серебряный бор. В классе я катался быстрее всех. Однажды ко мне подошел тренер по лыжам: «Вижу, что из тебя получится толк. Приходи заниматься к нам в «Спартак». Я подумал-подумал и отказался. Мне нравились лыжи, но уже тогда в душе я был армейцем, а не спартаковцем. В нашем классе спортивные симпатии между обществами и клубами были разграничены четко.

А потом пришло лето. И теперь уже футбол завладел всем моим существом. Я твердо решил: все, точка, остановлюсь на футболе. Своим кумиром избрал Альберта Шестернева. Команда, в которой я играл защитником под номером «три», стала чемпионом районных соревнований «Кожаный мяч». Но затем снова наступила осень…

Наверное, кто-то, прочитав это, скажет: вот, дескать, какой ветреный был Третьяк. Но не надо забывать одного очень важного обстоятельства: мне тогда едва исполнилось десять лет. А в таком возрасте полезно перепробовать несколько видов спорта. Во-первых, каждый из них по-своему закаляет человека, а во-вторых, разве плохо овладеть самыми разнообразными навыками (и в футбол учишься играть, и «солнце» на перекладине крутишь, и на лыжне не подкачаешь),- это особенно важно для самоутверждения любого мальчишки. И в-третьих, вы, наверное, согласитесь со мной: чем шире будет возможность выбора, тем меньше вероятность ошибиться.

Итак, снова наступила осень. Моя мама проводила урок физкультуры в бассейне Центрального спортивного клуба армии (ЦСКА). Я учился в другой школе, но в тот день упросил маму взять с собой и меня. У нее в классе были два мальчика, которые занимались в хоккейной школе ЦСКА и уже имели настоящую форму хоккеиста. (Кстати сказать, через мамины уроки физкультуры прошли такие мастера хоккея, как Бодунов, Лапшенков, Титаренко.) И вот я увидел эту форму. Смешно, но она тогда просто поразила меня. Как я завидовал этим мальчишкам! Вечером дома твердо сказал маме:

- Я тоже хочу такую форму.

- Очередное увлечение,- скептически улыбнулась она.- Ну что ж, попробуй.

На мое счастье, утром следующего дня в детской спортивной школе ЦСКА проходил набор юных хоккеистов. Спозаранку я с тремя приятелями пришел на Ленинградский проспект. Что тут творилось! Кажется, все московские мальчишки в это утро решили стать хоккеистами. Они приехали на каток с родителями, бабушками, старшими братьями, это было прямо вавилонское столпотворение… Держась поближе к своему соседу по парте Валерке Крохмалеву, я очутился на искусственном льду Дворца спорта. Мне казалось, что если кого-нибудь из нас и примут, то этим счастливчиком окажется Валерка. Я только накануне решил стать хоккеистом, а мой приятель уже давно видел себя в доспехах ЦСКА.

Экзаменовали нас строго, хотя особой выдумкой испытания, скажем прямо, не отличались. Тренеры выпустили на лед такого же, как мы, мальчишку в хоккейной форме и объявили: «Он занимается в ЦСКА один год. Кто его догонит, тот выдержал экзамен». По свистку юный армеец Саша Волчков (тот самый, что сегодня играет в основном составе ЦСКА) помчался на коньках - мы за ним. Потом он испытывал наше умение кататься спиной вперед. Вот где мне пригодились наши воскресные семейные походы на каток в ЦПКиО имени Горького - там я научился уверенно владеть коньками.

Экзамен кончился. Из всех претендентов четверых, в том числе и меня, попросили отойти в сторонку. Я был убежден, что мы и есть неудачники. Оказалось - наоборот. Нас приняли в прославленный клуб! Я был горд и счастлив.

Наверное, среди тех, кто не выдержал приемный экзамен, были и другие достойные ребята, возможно, даже более способные, чем мы. К сожалению, критерии отбора в спортивные школы и по сей день остаются несовершенными. Сомневаюсь, чтобы тогда экзаменаторы сумели разглядеть в мальчишках какие-то особые задатки. Что же касается меня, то я прошел тот конкурс только потому, что был смелее других и физически закаленнее - ведь к тому времени я уже успел позаниматься разными видами спорта.

Начались тренировки: три раза в неделю по полтора часа. Я был нападающим и старался изо всех сил. Мне нравился хоккей. Смущало лишь одно обстоятельство: время шло, а я все еще не получил настоящую хоккейную форму. Месяц уже миновал, а формы нет. Ну, хоть плачь…

- Не хватает на всех,- объяснил тренер Виталий Георгиевич Ерфилов.

В то время у нас в команде не было вратаря. Никто не хотел играть в воротах. Тогда я и придумал. Подхожу как-то к тренеру:

- Если дадите мне настоящую форму, буду вратарем. Тренер внимательно посмотрел на меня и спросил:

- А не боишься?

- Чего же бояться? - простодушно ответил я. Откуда мне тогда было знать, как больно бьет шайба и как тяжела доля вратаря. Больше всего я хотел получить настоящую хоккейную форму. И вот получил ее.

… Да, шайба «жалит» больно. Но к синякам я привык быстро. А вот к неудачам привыкнуть так и не смог. Может быть, это оттого, что у себя в клубе, да и в сборной, нам чаще доводится побеждать, чем проигрывать? Неудачи прямо-таки физической болью отзываются во мне. Когда я был мальчишкой и случалось, что наша команда проигрывала, я не мог сдержать слез: так становилось горько и стыдно.

Первый раз это случилось через год после того, как мне дали хоккейную форму. Мы встречались с мальчишками из команды «Динамо», когда наш вратарь Саша Карнаухов получил травму и вышел из игры. Я был запасным. Тренер говорит: «Ну, давай, Владик, на лед!» Я встал в ворота и испугался. Этот страх был таким же сильным, как и тот, что я испытал на вышке в бассейне. Когда шайба летела в наши ворота, я закрывал глаза и шарахался от нее в сторону. К тому времени я уже знал, какая она тяжелая, эта шайба. Десять голов забили нашей команде в тот вечер.

После матча я сквозь рыдания сказал тренеру, что из меня никогда не получится вратарь. Ерфилов, как будто ничего не произошло, спокойно посмотрел на меня и произнес:

- Поздравляю тебя, Владик, с боевым крещением. Если будешь трудиться, у тебя все получится.

- Правда?

- Вытри слезы и завтра приходи на тренировку. Интересно, верил ли он действительно в то, что из меня когда-нибудь выйдет вратарь?

Не думайте, что Ерфилов и в дальнейшем так же легко прощал мне ошибки. Помню, в том же сезоне у команды мальчиков 1950 года рождения не оказалось вратаря. Поставили меня, хотя я был на два года младше. Последний матч первенства Москвы мы играли в Тушино с «Крыльями Советов». Победа выводила нас в чемпионы. Но встреча закончилась со счетом 4:4, причем все четыре шайбы я пропустил от синей линии, то есть самым настоящим образом подвел команду. Тут уж и Ерфилов не выдержал:

- Эх, ты… За игру ставлю тебе единицу.

До сих пор осталось в памяти то ощущение несчастья, которое пережил тогда. Но, правда, в тот день судьба, видно, решила смилостивиться надо мной: через полчаса нам сообщили, что «Спартак» свой последний матч проиграл, а это значит - мы чемпионы!

Я страстно желал уничтожить в себе страх. «Надо убить его раз и навсегда»,- думал я, еще не зная тогда, что это невозможно, что не бывает в жизни абсолютно бесстрашных людей. Весь вопрос в том, может ли человек подавлять свои отрицательные эмоции - страх, нервозность, апатию. Мне надо было научиться управлять собой. Нельзя бояться шайбы. Нельзя бояться соперников, которые с бешеной скоростью мчатся на твои ворота. Только одно должно быть в голове у вратаря: не пропустить гол. Больно - терпи. Трудно - терпи. И думай. Все время думай, как сыграть лучше, надежнее…

В 12 лет я сам впервые получил серьезную травму. Шайба угодила в голову. Я не заревел только из-за того, что боялся: увидят слезы - выгонят из команды. К тому времени хоккей для меня был уже не просто очередным увлечением. Я полюбил эту игру так беззаветно и пылко, как может любить только мальчишка. На следующий день после травмы меня словно подменили. На тренировке я снова думал только о том, как бы увернуться от шайбы. Я забыл все, чему научился. И опять надо было начинать сначала… Снова была борьба с самим собой. Нелегкая это наука - уметь побеждать страх…

Отец поначалу скептически относился к моему новому увлечению. Хоккей, как, впрочем, и футбол, были ему глубоко безразличны. В те годы, если по телевизору транслировали какой-нибудь матч, отец демонстративно уходил в другую комнату.

- Подумаешь, вратарь,- шутливо поддразнивал он меня.- Что от тебя толку - стоишь с помелом в воротах. Смотри, двоек в школе не получай, а то живо распрощаешься с хоккеем,- вполне серьезно заканчивал отец.

Ну, насчет двоек напоминать было излишне, потому что учеба у нас с братом всегда стояла на первом месте.

Забегая вперед, скажу, что впоследствии отец изменил свои взгляды на большой спорт. Сегодня он знает хоккей, что называется, вдоль и поперек. Его бывшие сослуживцы, встречаясь с отцом, не могут поверить: «Дмитрич, неужели ты стал болельщиком?»

Однако самая неистовая болельщица в нашей семье - мама. Когда во время трансляции хоккейного матча она садится перед телевизором, отец вывешивает в комнате автодорожный знак «Подача звуковых сигналов запрещена». Смысл ясен: болей, но не так бурно.

… Виталий Георгиевич не жалел времени, занимаясь со мной. Играет, скажем, во Дворце спорта московское «Динамо», он говорит:

- Сегодня идем на Чинова.

Это значит, что мы с Ерфиловым во время матча будем сидеть за воротами, которые защищает динамовский голкипер, и внимательно следить за всеми его действиями. Для меня это было хорошей школой. Так мы ходили «на Коноваленко», «на Зингера»… Смотрели, заимствовали опыт, подмечали недостатки, учились.

А время шло. Я уже довольно шустро отбивал шайбы, с удовольствием после уроков в школе мчался на каток. Больше я не говорил маме о своем желании стать чемпионом: верный признак того, что мальчишка превращается в юношу. Я скажу ей об этом чуточку позже, когда мы начнем работать с тренером Тарасовым…

Летом 1967 года в команде ЦСКА было три вратаря - Виктор Толмачев, Николай Толстиков и Владимир Полупанов. Старшему тренеру Анатолию Владимировичу Тарасову потребовался четвертый - для того, чтобы плодотворнее проводить тренировки. Я и не мечтал когда-нибудь играть в команде Тарасова. Тогда в армейском клубе были такие великие мастера, как Константин Локтев, Александр Альметов, Вениамин Александров, Анатолий Фирсов… Мог ли я, 15-летний мальчишка, думать о том, чтобы быть рядом с ними?

И вот представьте мое состояние, когда в один прекрасный летний день Тарасов говорит тренеру нашей юношеской команды:

- Пусть мальчик приходит на занятия мастеров.

И показывает на меня. Я прямо оцепенел от неожиданности. Вот это счастье!

Так я стал тренироваться в знаменитой армейской команде, которая много раз становилась чемпионом страны, неоднократно выигрывала Кубок СССР и которая всегда поставляла больше всего игроков в сборную. Как я старался! Во время игр бросался за каждой, даже самой безнадежной шайбой. Наравне со всеми бегал и выполнял все упражнения. Возил своим новым друзьям яблоки из нашего сада. Я начал нарочно косолапить, подражая Евгению Мишакову. В разговоре я старался ввертывать любимые словечки своих кумиров. Носил за ними клюшки. Хотел во всем быть похожим на них.

Я был горд тем, что живу в пансионате ЦСКА на Песчаной улице, что мне разрешают переодеваться в раздевалке рядом с легендарными хоккеистами. Дней пятнадцать продолжалось тогда это немыслимое счастье.

- Давай, мальчик, старайся,- одобрительно похлопывал меня по плечу Тарасов. И это звучало, как высшая похвала. Тем более что я уже тогда знал, как скуп Анатолий Владимирович на хорошие оценки. Он всегда ругал гораздо чаще, чем хвалил.

- Не слушай похвал,- любил говорить Тарасов.- Когда тебя хвалят, тебя обкрадывают. А если я тебе делаю замечания, значит, ты мне нужен.

Но в середине июля праздник кончился. Команда уехала на юг, в Кудепсту. Естественно, без меня. Я продолжал выступать за юношей. Мы стали чемпионами Москвы. В Новосибирске я впервые получил приз лучшего вратаря страны среди юношей. Еще до этого тренеры сборной молодежной команды СССР брали меня вторым голкипером на чемпионат Европы в Хельсинки. Выступление наше было признано неудачным: мы заняли второе место, а ведь взрослая сборная успела приучить всех только к победам. Любое другое место, кроме первого, расценивалось как неудача.

Зато через год, на молодежном чемпионате в Гармиш-Партенкирхене (ФРГ) мы добились победы! После этого чемпионата я пришел в наш армейский Дворец спорта, и тут меня окликнул Тарасов. «Наверное, хочет поздравить»,- подумал я. Но тренер строго посмотрел и спросил:

- А вы, молодой человек, почему не на льду? А ну, живо…

В это время на площадке тренировалась взрослая команда ЦСКА. Еще не веря услышанному, я помчался в раздевалку. Счастье возвратилось снова.

С этого дня вся моя жизнь пошла по-другому. Тарасов поставил перед собой цель: сделать Третьяка лучшим вратарем. («Лучшим в стране?» - спросил я. Анатолий Владимирович с недоумением посмотрел на меня: «В мире! Запомни это раз и навсегда».) И мы начали работать. Сейчас мне порой даже не верится, что я мог выдерживать те колоссальные нагрузки, которые обрушились тогда на мои еще не окрепшие плечи. Три тренировки в день! Какие-то невероятные новые, специально для меня придуманные упражнения. И еще МПК - максимальное потребление кислорода. Это наше «фирменное» армейское упражнение: бешеная беготня по всей площадке. Быстрее, еще быстрее! Мои новые товарищи говорили с состраданием:

- Ну, Владик, ты своей смертью не умрешь. Тебя эти тренировки доконают.

На занятиях десятки шайб почти одновременно летели в мои ворота, и все шайбы я старался отбить. Все! Я играл в матчах едва ли не каждый день - вчера за юношескую команду, сегодня за молодежную, завтра-за взрослую. А стоило пропустить хоть один гол, как Тарасов на следующий день спрашивал: «Что случилось? Ну-ка, давай разберемся». Если виноват был я, а вратарь почти всегда «виноват», то неминуемо следовало наказание: все уходили домой, а я делал, скажем, пятьсот выпадов или сто кувырков через голову. Я мог бы их и не делать - ведь никто этого не видел, все тренеры тоже уходили домой. Но мне и в голову не приходило сделать хоть на один выпад или кувырок меньше. Я верил Тарасову, верил каждому его слову. Наказание также следовало, если я пропускал шайбы на тренировке. Смысл, я надеюсь, ясен: мой наставник хотел, чтобы я не был безразличен к пропущенным голам, чтобы каждую шайбу в сетке я воспринимал как ЧП.

Тренер постоянно внушал мне, что я еще ничего собой не представляю, что мои удачи - это удачи всей нашей команды. И тут я безоговорочно верил ему. И думаю сейчас, что если бы было иначе, то ничего путного из меня бы не получилось.

Тарасову я обязан многим. Он был для меня вторым отцом, этот удивительный человек, которого канадские профессионалы называют «патриархом русского хоккея». Кстати, канадцы сейчас неспроста усиленно штудируют хоккейные учебники, написанные А. В. Тарасовым. Профессионалы, еще недавно считавшие себя и только себя знатоками большой игры, теперь, как прилежные школяры, впитывают мысли советского тренера.

Фанатично преданный хоккею, переполненный смелыми, порой самыми фантастическими идеями (других у него не было), Анатолий Владимирович буквально заражал всех нас своей кипучей энергией, заставлял делать невозможное. Он удивлял каждый день. Вчера - новым упражнением, сегодня - оригинальной мыслью, завтра- ошеломлял соперников невиданной комбинацией.

- Ты думаешь, играть в хоккей сложно?- спросил меня Тарасов в самом начале нашей совместной работы.

- Конечно,- ответил я.- Особенно, если играть хорошо.

- Ошибаешься! Запомни: играть легко. Тренироваться тяжко! Сможешь 1350 часов в год тренироваться?- Тут он повысил голос.- Сможешь тренироваться через «не могу», чтобы тебя поташнивало от нагрузки? Сможешь- тогда добьешься чего-нибудь!

- 1350?-не поверил я.

- Да! - сказал, как отрубил, Тарасов.

На занятиях он умел создать такое настроение, что мы шутя одолевали самые чудовищные нагрузки. «Тренироваться взахлеб»,- требовал от спортсменов наставник. А о том, какие были нагрузки, вы можете судить по следующему факту: приезжавшие в ЦСКА на стажировку хоккеисты других клубов после двух-трех занятий поспешно собирали чемоданы и отбывали домой. «Не по Сеньке шапка»,-смеялись мы. Однажды в ЦСКА приехал на стажировку знаменитый шведский хоккеист Сведберг, но и его хватило ненадолго.

- Мы, шведы, еще не доросли до таких тренировок,- смущаясь, объяснил гость свой преждевременный отъезд.

Никогда мне не забыть уроков Тарасова. Теперь, по прошествии многих лет, я отчетливо понимаю: он учил нас не только хоккею - он учил жизни.

- Валерка! - вдруг озадачивал Анатолий Владимирович какого-нибудь юного игрока в разгар тренировки.- Скажи мне, пожалуйста, когда ты владеешь шайбой, кто является хозяином положения?

- Ну, как же,- простодушно отвечал хоккеист,- я и есть хозяин.

- Неправильно!- торжествовал Тарасов.- Ты слуга партнеров. Ты играешь в советском коллективе и живешь прежде всего интересами товарищей. Выброси в мусорный ящик свое тщеславие. Умей радоваться успехам товарищей. Будь щедр!

Он учил нас стойкости и благородству, учил трудиться, как умел это делать сам. У Анатолия Владимировича было такое выражение: «Идти в спортивную шахту», что, по сути, означало- тренироваться по-тарасовски.

Мы работали не вслепую. Вдохновение было для тренера всего лишь одним из стимулов, а сама работа основывалась на твердых принципах, выработанных Тарасовым за долгие годы. Он хорошо представлял себе, каким должен быть идеальный вратарь. Однажды мне довелось услышать по этому поводу рассуждения самого Анатолия Владимировича. Приведу их, как запомнил.

«Впервые я познакомился с вратарем международного класса в 1948 году. Им был чехословацкий хоккеист Богумил Модрый. Незадолго до этого он как раз получил приз лучшего голкипера на мировом первенстве в Санкт-Морице. Наши классные по тем временам вратари были небольшого роста, и, возможно, поэтому бытовало представление: дескать, стражам ворот и положено быть невысокими. А тут вдруг-верзила под два метра, ручищи, как лопаты. Модрый меня заворожил. Я сколько раз встречал его, столько раз обменивался с ним рукопожатием, чтобы получше разглядеть эти невероятных размеров ладони.

Парнем он оказался хорошим, доброжелательным, к тому же мог сносно объясняться по-русски. Богумил охотно показал мне свои технические приемы, познакомил со своей тренировкой, все это было интересно, но, повторяю, больше всего меня поразила его фигура, его руки…

- Через какую тренировку ты пришел к своей высокой технике?-спросил я.

- Играю в футбол, в теннис. Ну и, конечно, в хоккей,- улыбнулся Модрый.

- А атлетизмом занимаешься?

- Нет, просто играю…

Он пришел в хоккей через хоккей и, обладая безусловной одаренностью, выбился в ряд лучших - все естественно и логично… для него, для Модрого, и для того времени. Но мы-то, русские, должны были обогнать и чехов, и шведов, и канадцев - другой задачи перед нами не ставилось, а это значит?… Это значит, что для нас такой путь не годился.

Не буду, однако, забегать вперед. Я внимательно присматривался ко всем выдающимся вратарям, с которыми меня сводила жизнь. Вот Харри Меллупс. Меня покоряли в рижанине внутренняя серьезность, умение анализировать свою игру, критически относиться к ней. Григорий Мкртчан отличался стремлением к поиску, он всегда был готов пойти на эксперимент. Необыкновенным трудолюбием выделялся Николай Пучков, бесстрашный и к тому же чрезвычайно самолюбивый человек: зубы сцепит, и никак ему не забьешь. Приятно было работать с Виктором Коноваленко - он являл собою абсолютное спокойствие, надежность, мужество. Коноваленко всегда уважительно относился к соперникам: я не помню, чтобы, пропустив в свои ворота гол, он хоть раз «лез в бутылку»; Виктор никогда не махал ни на кого клюшкой, не утверждал, что шайба забита неправильно, только и скажет автору гола: «Перехитрил, перехитрил…»

Позже я познакомился с Жаком Плантом. Этот легендарный канадский хоккеист доказал, что эффективность игры вратаря резко возрастет, если действовать не в воротах, а на больших пространствах. Помню, в 1967 году сборная СССР встречалась с юниорами знаменитой профессиональной команды «Монреаль канадиенс». Раза четыре наши форварды выходили один на один с монреальским вратарем, и какие форварды! Александров, Локтев, Альметов, Майоров… Но все их усилия были бесплодны. Потому что ворота юниорской команды защищал Плант. Это по его «вине» мы проиграли тогда со счетом 1:2. Четыре выхода. Чистых! Один на один! И… вратарь Плант победил всю нашу команду. После матча юные монреальские хоккеисты унесли его на руках.

Плант работал на откате: он выскакивал далеко навстречу сопернику, владеющему шайбой, и, уменьшив этим угол для попадания, начинал откатываться назад. Ага, подумал я, этот прием надо взять. Меня также поразило в канадце умение предугадывать действия соперника, его изумительная интуиция.

Постепенно в моем сознании формировалась модель идеального вратаря. Я «лепил» ее, избегая автоматически заимствовать достоинства выдающихся голкиперов. Каждый прием подвергался усовершенствованиям, критически рассматривались даже самые, казалось бы, незыблемые постулаты вратарской школы.

Я рассудил так. Плант умница. Его дальние выходы, безусловно, грозное оружие. Но ведь если завтра соперник попытается сыграть поизобретательнее, скажем, не станет бросать шайбу, а передаст ее вовремя подключившемуся партнеру - что тогда? Плант будет застигнут врасплох? Значит, надо сделать вратаря более маневренным, готовым ко всяким неожиданностям, воспитать, если хотите, вратаря-акробата. Владеть коньками лучше, чем Плант! Уметь играть в поле наравне с нападающими!

Модрый был хорош, но, ей-богу, напрасно чехословацкий голкипер пренебрегал атлетической тренировкой. Мастерство только тогда заблистает в полную силу, когда будет покоиться на прочном атлетическом фундаменте. Быстрота, выносливость, сила, ловкость требуются каждому хоккеисту, однако вратарь должен развивать эти качества не так, как, к примеру, форвард, а в соответствии со своей игровой спецификой.

Я решил, что абсолютно необходимо повысить общую культуру игры вратаря, укрепить его авторитет в команде, выработать у голкипера высокоразвитое чувство интуиции, умение быстро и четко анализировать действия соперников. Страж ворот должен стать центральной фигурой в команде.

Вот тут-то мне и попался на глаза долговязый мальчишка Владик Третьяк. Я наперед влюбился в его внешние данные. Я сразу вспомнил Модрого: они были похожи-тот же могучий рост, те же ручищи.

Этот парень как раз был тем, кого я искал. Мы начали работать»… Однажды тренер озадачил меня вопросом:

- С какой скоростью летит шайба, брошенная, ну, скажем, Фирсовым?

- Сто километров в час,- неуверенно ответил я.

- Сто двадцать,- поправил Тарасов.- Но знаешь ли ты, что на шайбу, выстреленную с такой скоростью вблизи ворот, отреагировать невозможно?

- При упорной тренировке…

- Невозможно!

- Но ведь Плант берет такие шайбы…

- И Коноваленко берет. Но тут уже не в их реакции дело.

- Опыт,- догадался я, еще не ведая, куда клонит учитель.

- Это слишком общо- опыт. Думай!

Я, откровенно говоря, был растерян. Что же получается? Выходит, самой молниеносной реакции окажется недостаточно, чтобы успешно соперничать с лучшими форвардами? Тренируйся не тренируйся, а в любом случае ты, вратарь, обречен на неудачу?… Тарасов, насладившись моим замешательством, сказал:

- Знаешь, что поможет тебе разорвать этот заколдованный круг? Интуиция! Ты должен научиться читать мысли. Да, да! Еще до того как соперник бросит шайбу, ты должен знать, куда будет сделан бросок. Ты должен предугадывать, как в следующий момент станет развиваться атака, кому нападающий отдаст пас, когда последует бросок по воротам… Ты должен все знать про нападающих! Все знать про защитников! Знать про хоккей больше любого хоккеиста!

Понимаете, чего хотел Тарасов? Если сейчас вам порой кажется, что шайбы сами летят в мою ловушку, не заблуждайтесь: я вовсе не фокусник, мне помогает выработанный за долгие годы дар предвидения-то, о чем когда-то говорил Тарасов. Бывает, нападающий еще только замышляет бросок, а моя левая рука уже самопроизвольно идет на перехват шайбы.

Раньше, насколько я знаю, когда команда обсуждала вопросы тактики, когда тренер давал установку на матч, когда вспыхивали какие-то споры, вратари сидели и помалкивали. Их мнением интересовались редко, еще реже с ними считались. Тарасов в конце 60-х годов этот порядок поломал. Я с самого начала стал принимать самое живое участие в жизни команды. Когда Анатолий Владимирович перед матчем приглашал к себе для беседы поочередно все пятерки, я шел на эти совещания с каждым звеном. Внимательно слушал старших товарищей, высказывал свое мнение. Бывало, нападающие, придумав какой-нибудь новый тактический ход, спрашивают:

- Как ты считаешь - пойдет?

- Хорошо,- отвечал я.- Никакой вратарь это не разгадает.

Или, напротив, я подвергал идею безжалостной критике, и прославленные ветераны, иным из которых я годился по возрасту в сыновья, уважительно слушали вратаря-мальчишку. Согласитесь, эта деталь ярко характеризует климат в нашей команде.

Я рос, жадно впитывая в себя не только хоккейные премудрости, но - и это важнее всего-постигая суть таких понятий, как коллективизм, взаимовыручка, ответственность перед товарищами, мужество, смелость. С самого начала тренер приучал меня творчески относиться к своей роли, он хотел, чтобы я работал в первую очередь головой, а уже потом - руками и ногами. По вечерам на базе в Архангельском Тарасов нередко приглашал меня к себе в комнату. Такие вечерние вызовы обычно ничего хорошего не сулили: все знают, как крут был наш тренер, он мог даже за маленькое прегрешение наказать так, что будешь помнить всю жизнь. Поэтому, честно признаюсь, я всегда шел к нему с некоторой опаской. (Да и кто из армейцев про себя такого не скажет?)

- Садись,- говорил Анатолий Владимирович.- Да не бойся, ближе садись.

Тут я обычно вновь обретал присутствие духа, потому что, если бы тренер собирался меня отчитывать, он не стал бы говорить со мной на «ты». Он начал бы так: «Вы, молодой человек…»

- Владька, не кажется ли тебе, что ты стал пропускать нижние шайбы чаще, чем следует? Давай-ка подумаем, что да как.

И вот сидим, думаем. А утром на тренировке Тарасов не преминет спросить:

- Ты новые упражнения придумал? Какие - покажи.

И попробуй я только не придумай…

… В августе 1969 года я впервые поехал с командой ЦСКА в Швецию. Команда участвовала в товарищеских матчах, а меня тренер привез в небольшой городок Вестерос, где шведы проводили учебно-тренировочный сбор своих вратарей. На сборе, кроме меня, были восемь лучших шведских голкиперов. Мы тренировались с утра до вечера. Я хотел доказать, что тоже не лыком шит, но, откровенно говоря, трудновато мне было тягаться со шведами. Хольмквист бегал в два раза быстрее. Я внимательно следил за всеми упражнениями шведов и кое-что брал себе на заметку.

Теперь шведы шутят, что именно они дали мне путевку в большой спорт. Насчет путевки, конечно, преувеличивают, но некий талисман, с которым связаны мои первые успехи, я действительно из Скандинавии привез. Это была майка, подаренная Хольмквистом. Я считал ее счастливой. Майка износилась до дыр, мама устала ее зашивать, а я все никак не мог расстаться с ней. Но, конечно, важнее всего был тот опыт, который я позаимствовал у лучших шведских вратарей. До сих пор использую в своей тренировке упражнения, «привезенные» десять лет назад из Швеции.

…Вернувшись в Москву, наша команда приняла участие в турнире на приз газеты «Советский спорт». Сначала я сыграл в матче с «Трактором». Вышло довольно удачно - 3:2 в нашу пользу. Следующий матч был с чемпионом страны - «Спартаком». Я был уверен, что теперь-то наверняка в ворота поставят нашего основного вратаря - Колю Толстикова. Но за несколько часов до матча Тарасов объявляет: «Играть будет Третьяк». Вот это да! У меня колени затряслись. Ребята, заметив мое волнение, стали успокаивать, но я видел, что и им тоже не по себе: мальчишка будет защищать их ворота в такой ответственной встрече…

Матч начался бурными атаками форвардов «Спартака». Но, кажется, удача в тот вечер была не на их стороне. Все шайбы летели прямо в меня. Зрители горячо аплодировали каждый раз, когда мне удавалось отразить даже легкий бросок. Они явно боялись за мальчишку, который защищал армейские ворота. Мы выиграли с преимуществом в пять шайб, и я был самым счастливым человеком на свете. Вечером по телевидению сказали, что Третьяк - главный герой матча ЦСКА - «Спартак».

- Валерка, неужели это про меня? - спросил я брата, боясь поверить услышанному.

- А про кого же еще? - смеялся брат.- Молодчина!

Но я все равно не верил.

Потом снова были тяжелые тренировки и игры. Я старался доказать, что успех в матче со «Спартаком» не случаен, что я и в самом деле Вратарь. Доказать это было не так-то просто: многих смущал мой возраст. В мировой практике еще не было 17-летних вратарей.

Перед началом традиционного турнира на приз газеты «Известия», который собирает лучшие любительские сборные мира, А. В. Тарасов предложил тренерскому совету Федерации хоккея СССР включить меня в сборную. Его не поддержали: «Молод еще Третьяк, разве можно на такого мальчишку надеяться?…» Тарасов настаивал на своем.

Так в конце 1969 года я попал в сборную СССР.

В моем архиве хранится вырезанная из газеты заметка, которой я очень дорожу. В небольшом интервью А. В. Тарасов, пожалуй, впервые публично похвалил меня. Вот текст этого интервью:

- Чем вам понравился молодой вратарь?

- Во-первых, своей старательностью и фанатичной преданностью хоккею. Трудолюбием. Незаурядными данными. Владик умеет анализировать свои действия, делать верные выводы, а его игра в высшей степени осмысленна.

- В чем отличие манеры Третьяка от других вратарей?

- В его подходе к решению тактических задач. Владислав смело и широко маневрирует, все свои действия совершает обдуманно.

- Сможет ли он стать выдающимся вратарем?

- Теперь все зависит от него самого. Парню 17 лет. Ему надо сейчас повзрослеть. Тогда Владику будет легче решать все психологические и спортивные проблемы. Тогда он правильнее распорядится своей славой. Лично я полагаю, что он сможет это сделать. Я верю в Третьяка.

…Конечно, мне очень повезло, что меня заметил Тарасов, что он начал заниматься со мной, терпеливо, изо дня в день делать из мальчишки вратаря. Не случись этой встречи, я, скорее всего, никогда бы не стал тем, кем являюсь сейчас. «Учиться всегда - каждый час, каждую минуту, быть недовольным собой, не заблуждаться по поводу успехов, извлекать правильные уроки из поражений… Идти и идти вперед!» - эти слова Анатолия Владимировича я воспринимал как «тренерскую установку» на всю жизнь.

Но Анатолий Владимирович был не единственным, кому я обязан становлением. Кроме него, меня учили владеть клюшкой, ловушкой и собственным хладнокровием прекрасные педагоги - В. Г. Ерфилов, Б. П. Кулагин, К. Б. Локтев, В. В. Тихонов. Из игроков сборной СССР моим первым наставником был замечательный советский спортсмен Виктор Коноваленко. В родном клубе я рос среди легендарных мастеров советского хоккея, перечислять их- значит назвать весь состав ЦСКА конца 60-х годов. Моим первым комсоргом в армейской команде был Игорь Ромишевский, а в сборной - Вячеслав Старшинов.

Я никогда не стеснялся перенимать все лучшее, что видел у других. Опытные хоккеисты, которые меня окружали, как правило, щедро делились своими знаниями, секретами своего мастерства. Они не смотрели на новичка сверху вниз. Жак Плант как-то сказал мне, что он всю жизнь учился на собственных ошибках, помочь ему было некому. Я же в этом смысле могу считать себя счастливым. Мне всегда везло на хороших людей.

Ну, представьте себе, к примеру, такую ситуацию. Основной вратарь сборной СССР 60-х годов Виктор Коноваленко семь раз был чемпионом мира, дважды - олимпийским чемпионом. В свои тридцать один авторитет он имел огромный. И вот Виктору говорят, что дублером у него будет 17-летний мальчишка. И он видит этого мальчишку - не очень складного, щупловатого, с длинной цыплячьей шеей. Как, по-вашему, что должен подумать прославленный ветеран? Как он должен отнестись к своему новому партнеру? Ревниво: вот, мол, замену мне подыскивают?… Недоверчиво: это что за детский сад?… Коноваленко же при первой встрече оглядел меня с ног до головы, потом, как равному, пожал руку и произнес: «Ну, ну, не робей». Больше, по-моему, он тогда ничего не сказал: Виктор был чрезвычайно неразговорчив.

О скромности этого человека ходили легенды. Он никогда и ничего не просил, ни на что не жаловался, старался всегда и везде быть незаметным.

Едва познакомившись со мной, Коноваленко стал терпеливо раскрывать секреты вратарского искусства. Прославленный хоккеист заботливо поднимал на ноги безусого мальчишку. Он спешил передать мне все, что знал, что успел постичь за годы своей славной карьеры, и наука эта для меня оказалась поистине бесценной.

А ведь к самому Виктору Коноваленко судьба не была так благосклонна. В 14 лет, чтобы помочь семье, он пошел работать на Горьковский автомобильный завод. Играл в футбол в детской команде «Торпедо». Потом записался в заводскую хоккейную секцию, стал вратарем. И хотя впоследствии с ним занимались известные тренеры, Виктору, особенно на первых порах, до многого приходилось доходить своим умом. Были у него и неудачи, наступали времена, когда в него переставали верить… Но ничто не могло сломить характер вратаря.

Коренастый, плотный, неповоротливый с виду, Виктор мгновенно преображался, стоило ему занять место в воротах. Флегматичность уступала место молниеносной реакции, быстроте. У него была прекрасная интуиция. И никогда его не покидало хладнокровие - вот что особенно важно. Только по какому-то обидному недоразумению Виктора ни разу не признали лучшим голкипером мировых первенств. Ни один страж ворот в любительском хоккее не имел столько побед, сколько было у него.

Не помню, чтобы ребята в нашей сборной кого-нибудь уважали больше, чем Коноваленко. Его уважали за верность родному клубу (Виктор всю жизнь играл за команду «Торпедо» из Горького, хотя не раз получал предложения перейти в столичные команды). Его уважали за справедливость, за преданность хоккею, за мужество и стойкость. Он блистательно продолжал эстафету своих предшественников - замечательных советских вратарей Николая Пучкова, Григория Мкртчана…

В 1970 году я впервые участвовал во взрослом мировом чемпионате, который проходил в Стокгольме. Основным вратарем был Виктор Коноваленко. Играл он великолепно. Я бы тогда без колебаний присудил Виктору звание лучшего вратаря. Особенно запомнился один эпизод из матча со шведами. Шел второй период. Мы проигрывали со счетом 1:2. Вот шведский хоккеист рвется к нашим воротам, но слишком далеко отпускает шайбу. Виктор в отчаянном броске падает и пытается выбить ее. А швед не может погасить скорость и мчится вперед. Его конек врезается в лицо вратарю. Коноваленко увезли в больницу, а в ворота встал я. И пропустил две довольно легких шайбы. Видно, очень сильно волновался… Мы уступили в этом матче со счетом 2:4.

На следующий день все газеты писали, что русский вратарь должен надолго забыть о хоккее. «Сделано 14 рентгеновских снимков. Они показывают: у Коноваленко серьезно повреждена переносица, кроме того, он получил тяжелые травмы головы. Один из лучших игроков сборной СССР прикован к постели».

Когда обыватель переваривал эту информацию, Виктор… уже тренировался на льду «Юханесхофа». Вечером советская сборная вышла на свой очередной матч с финнами, и Коноваленко занял привычное место в воротах. Правда, в третьем периоде его заменил я, но на табло к тому времени уже, кажется, значилось 10:0 в нашу пользу. Изумлению шведов не было предела. Еще через день газеты сообщили: «Персонал больницы потрясен мужеством русского вратаря».

Судьба золотых наград чемпионата-70 зависела от исхода нашего повторного поединка со шведами. Выиграем- значит, чемпионы мира, проиграем-значит, только третье место. Трибуны взорвались аплодисментами, когда на лед, как всегда, невозмутимо и неторопливо, выехал Виктор Коноваленко. Конечно, мы выиграли этот матч.

Впервые я испытал тогда радость большой победы. Если бы вы только знали, какие чувства переполняют сердце спортсмена, когда на мачту поднимается красный флаг и в твою честь звучит Государственный гимн!

В московском аэропорту Шереметьево нас встречали сотни людей - родственники, друзья, любители хоккея. Нас всех быстро растащили в разные стороны. Ко мне подошел радиорепортер:

- Поздравляю вас, Владислав.

- Спасибо.

- Скажите, что вы почувствовали, когда стали чемпионом мира? - Еще никогда в жизни я не был так счастлив.

- Какие уроки вы извлекли для себя в Стокгольме?

- Уроки? Благодаря Виктору Коноваленко я знаю теперь, что такое настоящее мужество.

Настоящее мужество… В своей книге я часто буду употреблять эти слова. Ведь речь у нас идет о хоккее. И потом мужество, отвага, стойкость - эти качества всегда привлекали и будут привлекать меня. Возможно, потому, что они очень нужны вратарю, без них вратарь, каким бы талантом он ни обладал, просто немыслим. Я часто задумываюсь над природой мужества, а случаи, связанные с проявлением столь прекрасного свойства человеческого духа, особенно те случаи, свидетелем которых мне доводилось быть, не забуду никогда.

«В хоккей играют настоящие мужчины»,- справедливо поется в популярной песне, ставшей гимном ледовых арен. Да, в тот хоккей, который вы наблюдаете на экранах своих телевизоров, сегодня могут успешно играть только очень бесстрашные, очень отважные люди.

Ложиться под летящую со скоростью пули шайбу, перекрывая ей путь в ворота…

Идти на столкновения у хоккейного бортика…

Вести яростную силовую борьбу на пятачке…

Не обращать внимания на травмы и ушибы…

Быть в самом пекле хоккейного сражения и не терять головы…

Трусливых хоккеистов я не встречал. Возможно, они и есть, но где-то там, на других, более низких хоккейных орбитах. А вот таких мастеров, которые бы могли служить образцом храбрости, знаю сколько угодно.

…Рагулина у нас в ЦСКА все уважительно звали по имени-отчеству - Александр Павлович. Он десять раз завоевывал звание чемпиона мира. Был самым надежным защитником мирового любительского хоккея. Вратарям хорошо игралось за его могучей спиной. На Рагулина можно было положиться в любых ситуациях. Помню, на заре моей спортивной карьеры мы встречались с ленинградскими хоккеистами. Матч был, как говорят, рядовым, он ничего особенного для нас не значил, к тому же мы вели со счетом 7:1. Вдруг один из ленинградцев неожиданно и сильно бросил по моим воротам. Ситуация была такова, что спасти нас от гола мог только Рагулин, собой перекрыв путь шайбе. И он без колебаний сделал это, причем шайба едва не разбила ему лицо. После матча я подошел к защитнику:

- Палыч, зачем ты рисковал, ведь мы все равно выигрывали?

- А я тогда не думал, выигрываем мы или проигрываем. Важно было ворота прикрыть.

- Но ведь ты мог получить травму…

- Знаешь, Владик,- перебил он меня,- если ты будешь каждый раз взвешивать, когда надо проявлять смелость, а когда не надо,- ничего путного у тебя не выйдет. Надо - всегда! А отвернешься от шайбы один раз, другой, и, глядишь, ты уже растерял всю свою храбрость.

…Великий «фанат» хоккея Анатолий Фирсов был для меня примером отношения к тренировке. Никто не трудился больше него, не «режимил» строже него. Он весь состоял из упругих мышц. А каким неудержимо яростным Фирсов был в игре, помните? Выходил он на площадку, и трибуны сразу начинали гудеть в предвкушении гола. Фирсовского щелчка смертельно боялись вратари. Шайбу он посылал с такой силой и скоростью, что уследить за ней было невозможно. Мы особенно ценили Анатолия за то, что в трудные минуты он умел повести за собой команду, сплотить ребят. Он был капитаном ЦСКА, играющим тренером. Как жаль, что не удалось ему встретиться на льду с канадскими профессионалами. Любопытная бы получилась дуэль: Анатолий Фирсов - Фил Эспозито.

Наблюдая изо дня в день за своими старшими товарищами, я старался перенять у них безоглядную преданность хоккею, привычку трудиться до седьмого пота.

Даже просто находиться в одной раздевалке со взрослыми мастерами ЦСКА было для меня радостью. По ночам я, случалось, просыпался и думал: скорее бы утро - снова оказаться рядом с друзьями, снова окунуться в атмосферу праздника.

…Итак, «падая и вставая, ты растешь»,- справедливо говорил Кейс Феркерк. Я не могу сказать, что, попав в ЦСКА, «падал» и «ушибался» слишком часто. Рядом были заботливые друзья, они надежно опекали меня, поддерживали, щедро делились опытом, не давали унывать в трудные минуты. Для ветеранов клуба я стал кем-то вроде сына полка.

Могу смело утверждать: другой такой команды, как наша, в мире нет. И дело не только в том, что из завоеванных хоккеистами ЦСКА наград можно составить целый музей. У нас всегда царила какая-то особая атмосфера - по-военному требовательная и в то же время удивительно доброжелательная, творческая.

Особенно усердно шефствовал над юным вратарем мрачноватый на вид, но мягкий в душе гигант Владимир Брежнев.

- Владика не обижать,- говорил он ребятам,- а не то будете иметь дело со мной.

Никто и не думал меня обижать, просто ветерану нравилось подчеркивать свою заинтересованность в моих делах.

- Как дела, сынок? - каждый день обращался он ко мне.- Уроки-то выучил?

- Все в порядке, дядя Володя.

- Давай, давай,- одобрительно кивал он.- А если что не будет получаться, смело приходи ко мне. В обиду не дам.

По рекомендации Игоря Ромишевского меня включили в состав комсомольского бюро команды. Это сразу заставило внутренне подтянуться, стать взрослее, серьезнее.

В 1969 году я закончил школу. Как-то в Архангельском Ромишевский спрашивает:

- Ну, а что дальше? Думаешь продолжать учебу или нет?

- Хотелось бы,- ответил я, но, видимо, мои слова прозвучали не очень твердо.

Ты никогда не сможешь стать хорошим хоккеистом, если не воспитаешь в себе наряду с целеустремленностью и самодисциплиной потребность постоянно расширять свой кругозор,- сказал комсорг.- Если ты остановишься в своем интеллектуальном развитии, если круг твоих интересов сузится до размеров шайбы, значит, неизбежно перестанет расти твое спортивное мастерство. Имей в виду, у нас в ЦСКА все учатся - кто в вузах, кто в техникумах. - Я тоже хочу учиться. Только вот не знаю, справлюсь ли?

- Справишься,- убежденно заверил меня комсорг.- Да и мы рядом. Поможем.

Той же осенью я успешно сдал приемные экзамены на заочное отделение Института физической культуры, а через пять лет с отличием закончил его.

Почему для учебы я выбрал именно этот вуз? Я глубоко убежден в огромной роли физической культуры для жизни нашего и всех последующих поколений. Советский академик А. Берг подсчитал, что еще сто лет назад человек выполнял сам девяносто шесть процентов всей работы. Сейчас большую часть этой работы мы взвалили на плечи машин. Значит, организму необходимо компенсировать недостаток физических движений. И лучшая компенсация- это спорт.

Феноменальные рекорды олимпийских чемпионов находятся в полном соответствии с прогрессом науки, культуры, техники, но между физическим совершенством олимпийских рекордсменов (а это сравнительно небольшая группа молодежи) и физическим совершенством остальной массы людей разрыв несоразмерно велик. Причина ясна: для многих физическая культура еще не стала постоянной потребностью, люди относятся к ней, как к чему-то необязательному, второстепенному.

Человеку надо быть сильным! В жизни каждого из нас когда-нибудь обязательно наступает такой момент, когда приходится проявить всю свою смелость, волю, выносливость. Жить - это значит всегда сознавать себя крепким и бодрым, это значит каждый день открывать для себя что-то новое, все время идти вперед, не зная усталости и уныния. Гармоничное развитие личности немыслимо без активного приобщения к физической культуре.

Я готовлю себя к серьезной работе в области спорта. И, изучая труды по истории, педагогике, философии, все больше убеждаюсь в том, какое огромное значение имела и имеет физическая культура. Еще в Древней Греции существовал культ гармонично развитого человека. Пифагор считался чемпионом среди кулачных бойцов. Отец медицины Гиппократ был отличным борцом и наездником. 80-летний царь Спарты Агесилай не только руководил своими воинами на поле битвы, но и сам принимал активное участие в сражениях.

А вот вам не менее выразительные примеры более поздних времен. Александр Пушкин брал уроки бокса, тренировался в стрельбе, зимой купался в ледяной воде. Джордж Гордон Байрон переплыл Дарданеллы. Всемирно известный исследователь полярных стран норвежец Фритьоф Нансен 12 раз выигрывал звание чемпиона своей страны в лыжных гонках. Серьезно занимались спортом Эрнест Хемингуэй, Нильс Бор, Фредерик Жолио-Кюри… Да разве всех перечислишь.

Миссия спорта-одна из самых благороднейших на земле. Можно вполне сказать, что в наши дни спорт и физическая культура переживают пору своего расцвета. Человек хочет быть сильным и красивым, быстрым и смелым, ловким и выносливым. Стремление к гармонии прекрасно.

Игорь Ромишевский был прав, говоря мне о том, что сегодняшний большой спорт немыслим без интеллекта, без глубоких, разносторонних знаний. Кстати, сам он, закончив хоккейную карьеру в нашем клубе, защитил диссертацию на степень кандидата технических наук, заведовал кафедрой в Московском физико-техническом институте. Другой прославленный советский хоккеист Вячеслав Старшинов стал кандидатом педагогических наук. Владимир Юрзинов-один из тренеров сборной, а в прошлом ее игрок и комсорг-успешно закончил факультет журналистики Московского университета и Институт физкультуры. Таких примеров множество.

Конечно, учиться мне было нелегко (а кому легко?). После трех тренировок устанешь так, что книжки из рук падают. Но пересиливаешь себя: черный кофе, холодный душ и-за учебники.

…А время шло. В феврале 1972 года я впервые стал чемпионом зимних Олимпийских игр. Место в воротах сборной СССР теперь уже окончательно утвердилось за мной.

В книге невозможно рассказать о всех турнирах, в которых мне довелось участвовать, да я и не ставлю перед собой такую цель. Воспоминания о матчах и чемпионатах для меня, повторяю, только повод, чтобы поделиться своими мыслями о хоккее, познакомить вас с моими товарищами.

Откроем же следующую страницу дневника хоккейного вратаря.

ГЛАВА 2

Я РАССКАЖУ О XVII СЬЕЗДЕ КОМСОМОЛА, НАПОМНЮ ЧИТАТЕЛЮ О ПОДРОБНОСТЯХ МИРОВОГО ЧЕМПИОНАТА В ХЕЛЬСИНКИ, ОБЪЯСНЮ, ПОЧЕМУ ШАЙБА «ЗОЛОТАЯ»

Судя по письмам, которые я получаю, жизнь хоккеистов многие представляют себе весьма превратно. Такие болельщики считают нас баловнями фортуны, этакими везунчиками. Мол, каждый день победы, призы, интервью… Но если у вас хватит терпения дочитать эту книгу до конца, вы поймете, что это совсем не так. Да, радостных страниц в ней больше, чем печальных, но праздникам (а они проходят так быстро!) всегда предшествуют будни - порой тяжелые, порой приносящие боль и отчаяние. Да, побед было много, но к каждой из них вела дорога, обильно смоченная потом.

В 1974 году мне выпало огромное счастье - выступать с высокой трибуны XVII съезда ВЛКСМ.

Поднявшись на сцену, я подождал, пока стихнут аплодисменты. Четко зафиксировал мысль: «Эти аплодисменты- всему нашему хоккею». Уняв волнение, начал выступление:

- Мои товарищи по хоккейной сборной, в 13-й раз завоевавшие титулы чемпионов мира и Европы, просили меня доложить съезду, что комсомольское поручение выполнено…

Зал снова взрывается овацией.

…Это было необыкновенное поручение. И выполнить его оказалось необыкновенно трудно.

Хельсинки, 1974-й…

В двух первых матчах мирового чемпионата сборная СССР довольно легко обыграла соперников из ГДР и Финляндии. Все понимали: это была разминка. На мировую корону реально претендовали только команды ЧССР и Советского Союза. И вот - первый матч между фаворитами.

Запись из дневника: «Утром мы, как обычно, провели легкую тренировку (раскатку), потом собрание, и, отдохнув, поехали во Дворец спорта «Яахалли». Пожалуй, лишь одно нам мешало: все вокруг только и говорили о том, что сегодня главный матч, что чехословацкие хоккеисты очень сильны, что к игре надо отнестись посерьезнее… Будто бы мы и сами не сознавали этого. Я думаю, что игроки сборной от таких разговоров стали еще больше нервничать.

На разминке я чувствовал себя отлично. Ловил все шайбы. И ребята были в порядке. Что случилось потом - ума не приложу. Начали мы почему-то очень робко. Никак не получалась атака. А соперникам только этого и надо, они изо всех сил обрушились на нас. Шайба мечется у моих ворот. Я всякое видел и поначалу абсолютно не волнуюсь, знай делаю свое дело. Потом мне становится все тревожнее. Время идет, а ход игры не переломлен. «Что же это происходит? - думаю я.- В нашей зоне соперники катаются, как им вздумается. Куда же пятятся наши защитники - до самых моих ворот? Почему им не помогают нападающие?»

Мне становится все труднее. Я злюсь на защиту. Вот раньше были защитники! Эдуард Иванов, Виталий Давыдов, Игорь Ромишевский, Александр Рагулин - эти стояли грудью, а если надо, ложились под шайбу. Кто сейчас так играет? Один, два?… Что же вы, парни?

Во рту сухо, а форма от пота становится чуть ли не в два раза тяжелее. «Если так будет продолжаться, то ведь забьют,- думаю я и тут же спохватываюсь:- Разве можно во время игры об этом?»

Вот соперник в нашей зоне отнимает шайбу у Якушева (не надо бы Саше водиться без подстраховки) и на большой скорости идет к моим воротам. Я хорошо выкатываюсь ему навстречу. Но после броска шайба проходит у меня между ног - это самое уязвимое место у любого вратаря, «домик» называется. Обидно… Хотя для паники еще никаких оснований нет. «Держись! - подстегиваю сам себя.- Ты же помнишь, что вратарь своей надежной игрой дает силу товарищам и деморализует соперников. Держись!»

Махач бросает в дальний угол. Я вовремя перемещаюсь. И тут наш защитник Цыганков подставляет свою клюшку - он хочет перехватить шайбу, а вместо этого аккуратненько переправляет ее теперь уже в противоположный от меня угол. 2:0. Вот это да, вот так матч…

Потом Петров «дарит» шайбу Мартинецу, а кто-то из его друзей меня удачно загораживает-третий гол».

Я не помню, чтобы хоккеисты сборной ЧССР играли на чемпионатах мира лучше, чем в тот вечер. Прорваться к их воротам было невозможно. У них получалось все. И им помогало вдохновение-то, что напрочь отсутствовало в игре нашей команды. Для меня навсегда останется загадкой, отчего такими безвольными, неуправляемыми были ребята, что с ними случилось.

- Стыдно. Собраться надо,- говорили мы друг другу в перерывах.

- Возьмите себя в руки,- приказывали тренеры.

Но начиналась игра, и соперники снова становились хозяевами положения.

Никогда мне не было так неуютно в воротах. Я привык к тому, что защитники берегут вратаря, а здесь меня буквально расстреливали с любых позиций. Вот кто-то из соперников обыграл четырех наших игроков, передача Мартинецу-0:6. Я смотрю на табло, на секундомер: скорее бы кончился этот кошмар.

Мы проиграли в тот день со счетом 2:7.

Ночью я долго не мог уснуть. Пробовал читать. Не читалось… Лежал в темноте с открытыми глазами, тщательно прокручивал в своей памяти все детали минувшего матча. На следующий день мы собрались все вместе, чтобы разобраться в том, что же произошло. Разговор был жестким. Досталось всем и в особенности защитникам. С помощью видеомагнитофона мы три раза просмотрели вчерашний матч. Я словно заново пережил все те ситуации, когда в наши ворота забивали шайбы. Легких голов не было, и я бы, кажется, мог спать спокойно. Но сам себе я ставлю за игру три с минусом.

Неудача не обескуражила нас. Мы понимали, что еще не все потеряно, что надо играть и верить. Ребята внутренне подтянулись, стали собраннее. А кое-кто из болельщиков уже поторопился вычеркнуть сборную СССР из числа фаворитов. Поговаривали, что-де сломлен моральный дух команды, что нет у нас никаких шансов на победу.

Плохо вы, скептики, знаете сборную СССР! Не зря про нашу команду говорят, что в трудные минуты она представляет собой особенно сплоченный и грозный коллектив. Сила советского хоккея не только в его традициях, отточенном комбинационном стиле и высоком мастерстве игроков, но еще и в их дружбе, высокой сознательности, патриотизме. Случалось, мы проигрывали. Что ж, это спорт, а в спорте никто не застрахован от поражений. Но неудачи никогда не вносили разлад в команду, они лишь раззадоривали наш азарт, наше самолюбие, они делали команду еще монолитнее.

Каждый из хоккеистов всегда помнит о том, что он представляет на ледяном поле не самого себя, а свою страну, наш советский спорт. Очень важно - каждой клеточкой своего мозга сознавать это. Помнить, что у тебя миллионы болельщиков. Что по тебе, по твоему выступлению судят о твоей Родине, твоем народе.

Когда после памятных матчей с профессионалами из НХЛ в 1972 году я ознакомился с книгой тренера канадской сборной Гарри Синдена «Хоккейное откровение», то некоторые ее страницы действительно стали для меня подлинным откровением. Синден, к примеру, пишет, что в ходе встреч он никак не мог добиться порядка на своем «корабле». В Москве четыре хоккеиста из его команды попросту сбежали домой. «Они выпрыгнули за борт, словно крысы, которые не хотят потонуть вместе с кораблем»,- не стесняется в выражениях Синден. И дальше: «Эти парни пожелали уйти прежде, чем закатится звезда канадского хоккея. Я бы очень хотел, чтобы они возвращались в Канаду пешком. Остальные игроки вволю посмеялись над ними. Ведь все деньги, которые мы получим за матчи, пойдут в общий котел и затем будут разделены между хоккеистами…»

Это очень показательное откровение. Я не сомневаюсь в том, что профессионалы тоже были патриотами, но все же превыше всего для них оставался доллар.

Или вспомните самый первый матч с профессионалами- 2 сентября 1972 года в Монреале. Нас тогда неприятно поразило, что команды ушли с площадки без принятых в любительском хоккее рукопожатий. Мы сначала обиделись, но потом узнали, что канадцы после финального свистка не приветствуют друг друга.

- Если я выиграл, то, значит, лишил соперника его долларов - зачем же он станет пожимать мне руку,- так объяснил нам Фил Эспозито.

Впрочем, встречи с профессионалами - это очень интересная глава моей жизни, и у нас она еще впереди.

В Хельсинки, в часы отдыха, мы иногда заходили в наше посольство- посмотреть кинофильмы, получить почту. Кто-то из работников посольства перевел нам отрывок статьи из одной местной газеты: «Советская команда обречена, потому что ее тренеры целиком заняты борьбой за власть. Игроки поделили свои симпатии между двумя тренерами. Сторонники разных лагерей даже за обедом стараются сидеть подальше друг от друга. Сборная СССР представляет собой два агрессивных блока». Услышав все это, мы дружно расхохотались. Вот так ерунда! Интересно, откуда корреспонденты этой газеты черпали свою информацию? Высосали из пальца?

Следующий матч мы провели со шведами. Некоторая скованность в действиях команды еще чувствовалась, но дело явно шло на поправку. Победа за нами - 3:1. А хозяева льда - финны - неожиданно выиграли у чехословацких хоккеистов - 5:2. Наши акции сразу подскочили. Но, впрочем, сборная Суоми недолго праздновала победу. Вдруг, как гром с ясного неба, объявляют, что после встречи Финляндия - ЧССР у вратаря финнов Ветцеля обнаружена положительная реакция на допинг.

Поэтому результат этой игры аннулируется и победа со счетом 5:0 присуждается чехословацкой команде. Мы все были ошеломлены. Что же здесь происходит? Несколько дней назад за употребление эфедрина был дисквалифицирован шведский игрок Ульф Нильсон, и вот еще одна жертва допинга. Ветцель клялся и божился, что эфедрин он ни в каком виде не употреблял. Парень чуть не плакал. Мы видели его выступление по телевидению.

- Если эфедрин есть в бананах, которые я люблю, в конфетах или жевательной резинке, тогда я виноват,- говорил Ветцель.

Что я знаю о допинге? В сущности, очень мало. Ни мне, ни моим друзьям не доводилось употреблять это «зелье». Я знаю, что существует много средств, искусственно возбуждающих нервную систему, вызывающих на короткое время необыкновенный прилив сил. Среди них - эфедрин. Допинг может труса вдруг сделать храбрецом, слабого - сильным. Но расплата потом неминуема - апатия, упадок сил, тяжелые осложнения.

Нам доводилось играть против соперников, «подстегнутых» стимулятором,-их сразу отличаешь по слишком возбужденному виду, выпученным глазам. Меня много раз спрашивали, принимают ли допинг канадские профессионалы? Точно не знаю, но не исключено, что да. Там нет допингового контроля.

Разразившийся скандал внес в ход чемпионата большую нервозность. Полушутливые разговоры в команде: «А вдруг нам в молоко подбросят эфедрин?» Но шутки шутками, а я свой насморк ничем не лечил. Решил, что лучше вообще воздержаться от лекарств. Подальше от греха… Меня уже дважды подвергали допинг-контролю, причем интересно, что один раз после матча с поляками, когда в воротах стоял вовсе не я, а мой дублер Саша Сидельников. Ничего не поделаешь: жребий выбрал меня. После матчей и тренировок нас осаждали журналисты. Один репортер спросил меня:

- Скажите, мистер Третьяк, стали бы вы вратарем, доведись вам снова начать свою хоккейную карьеру? - Подумал бы,- уклончиво сказал я. Не знаю, устроил ли журналиста такой ответ.

Несколько лет назад, когда я выступал за юношей, в нашей команде неожиданно заболел один форвард. Этo случилось накануне важных игр, а заменить его было некем. Тогда попросили меня, вратаря, надеть форму этого парня и сыграть на его месте и под его фамилией. В двух матчах я забил две шайбы. До сих пор я никому про это не рассказывал, но, думаю, теперь за давностью лет буду прощен. Мне тогда очень понравилось атаковать чужие ворота. Но захотел ли бы я всегда быть форвардом? Надо подумать…

В 1971 году Жак Плант подарил мне свой учебник «Школа вратаря». Он написал на обложке: «Мне кажется, Вы с удовольствием прочтете эту книгу, поскольку мы подружились во время Вашей последней поездки в Канаду. Вы - один из самых лучших молодых вратарей, которые когда-либо приезжали к нам. Желаю Вам играть еще в течение многих лет и стать самым лучшим вратарем в мире». Я действительно с большим удовольствием и пользой для себя прочитал эту книгу. И кое-что даже выписал оттуда. Например, такую любопытную цитату:

«Напряжение-вот имя игре вратаря… Никогда люди не смогут понять, насколько велико оно, это напряжение. Уилф Кьюд (знаменитый профессиональный вратарь.- В.Т.) однажды перед матчем был в таком нервном напряжении, что за обедом швырнул бифштекс в свою жену… Вскоре после этого он решил, что с него хватит, и вышел из игры. А вспомните «мистера Вратаря» Гленна Холла. Его нервная система была настолько подорвана, что часто он не мог сдержать тошноты и остаться в воротах до конца игры.

У вас может разболеться желудок,- пишет далее Ж. Плант.- Вас может трясти, как в лихорадке, будто вы продрогли до костей. В большинстве случаев эти ощущения проходят, стоит только начаться игре. Но если они остаются или повторяются слишком часто, вы должны бросить хоккей, как это сделали до вас многие вратари, которых перенапряжение привело к язвенной болезни».

Может быть, Плант несколько сгущает краски, но, в общем, он нарисовал правдивую картину о доле вратаря. Не так-то просто ответить на вопрос: кем бы я захотел стать - голкипером или форвардом, доведись начать все сначала.

А Плант? Как бы ответил он? Откроем его книгу. Вот: «Я продолжаю думать, что роль вратаря - самая лучшая в хоккее».

Что ж, если совсем откровенно, и я убежден в том, что это так.

…У сборной Польши во втором круге мы выиграли со счетом 17:0. Успех более чем убедительный, но после матча мы не испытывали чувства полного удовлетворения. Временами ребята действовали слаженно, с эмоциональным подъемом, а через минуту их было не узнать. Защитники, забыв о своих прямых обязанностях, очертя голову рвались вперед. Нападающие не играли в пас… Словом, несмотря на крупный счет, мы не показали своей игры. Хотя этот матч можно было считать главной репетицией перед решающими встречами.

18 апреля состоялся второй матч со сборной Чехословакии. Перед встречей тренеры «перетасовали» все тройки. Владимира Петрова, который получил травму, заменил Александр Мальцев, а Сашино место занял Лебедев. Мы удивились таким смелым перестановкам (как же сыгранность?), но в общем-то они оказались удачными.

Прямо передо мной, по другую сторону площадки, занял свое место чехословацкий вратарь Иржи Холечек. Не вижу из-за маски его лица, но по тому, как неспокойно Холечек переминается с ноги на ногу, чувствую, что он сильно волнуется. Холечек - великолепный вратарь. Он гораздо старше меня и знаком со всеми тонкостями нашего ремесла. Забить ему шайбу в ближнем бою почти невозможно. У него феноменальная реакция, он смел и расчетлив. Только один недостаток знаю я за Холечеком: пропустив шайбу, он вдруг может разнервничаться и наделать затем кучу ошибок, тут ему и забивают.

Однако первую шайбу в этой игре пропустил не он, а я, когда на пять минут был удален Цыганков. Я посмотрел на скамью штрафников, выгребая шайбу из сетки: Гена сидел весь зеленый от волнения и досады. Лишь во втором периоде после многих атак Якушев сравнял счет. Холечек, как я и ожидал, после этого расстроился и вскоре снова допустил ошибку. Мальцев вывел нас вперед.

Больше в этом матче шайб мне в ворота не забивали. Но как рассказать, чего это нам стоило, каких огромных усилий! Чехословацкие хоккеисты заставляли меня в дикой пляске метаться от штанги к штанге. Их броски были точными и сильными. Вот шайба у Мартинеца. Он еще далеко, почти у красной линии, но я уже «включился» на девяносто восемь процентов, я знаю этого хоккеиста - он без промаха бросает с любых дистанций. Вот его партнер с шайбой стремительно накатывается на мои ворота. Бросит сам или сделает передачу? За этим хоккеистом есть одна маленькая слабость: я смотрю ему прямо в глаза - если он тоже глядит на меня, значит, будет бросок, если же отвел взгляд вправо (чаще всего он так и делает), значит, отдаст шайбу Мартинецу, а уж тот не замешкается. Так и есть: мгновенный пас вправо, держись, вратарь!…

Второй перерыв. Пот катится с меня градом, хотя во время матча в отличие от других я совсем не пью воды. Я тяжело дышу и, наверное, со стороны выгляжу сейчас довольно жалко. Подходит тренер Борис Павлович Кулагин:

- Потерпи, Владик. Неожиданно он говорит:

- А помнишь, как ты по стадиону двадцать кругов бежал?

Я улыбаюсь (надо же, оказывается, могу еще улыбаться). Вспоминаю, как когда-то, давным-давно, меня, еще совсем мальчишку, пригласили на сбор юношеской команды ЦСКА. В наказание за плохо сделанную зарядку заставил нас Кулагин бежать двадцать кругов по стадиону. Все ребята были на четыре года старше меня, они без труда справились с таким заданием, а я десять кругов пробежал и больше не могу. Казалось: умру сейчас, упаду без сил. Ребята говорят Кулагину:

- Пожалейте Владика, молод он еще.

- Вот если выдержит Третьяк - будет из него хоккеист,- отвечает им невозмутимо тренер.

Все-таки я добежал тогда до конца. Сердце едва не разорвалось от напряжения.

Значит, не забыл Кулагин тот случай. Я опять неизвестно почему улыбаюсь. Пора вставать, кончился перерыв.

Наша сборная победила в этом матче со счетом 3:1. Мы добились успеха не только за счет мастерства, но и потому, что в этот вечер были смелее соперников, проявили большее упорство. Все хоккеисты очень серьезно настроились на игру. Я сказал сам себе перед выходом на площадку: «Ты должен сыграть хорошо… Должен! Ты просто не имеешь права уступить в этой встрече».

В последнем матче чемпионата мы играли со сборной Швеции. Установка была такова: атаковать и атаковать, любыми путями сломить оборону соперников, разбить их защитный вариант. Это нам удалось. 3:1! Счет мог быть и большим, но вратарь Абрахамсон творил чудеса. Этому голкиперу была свойственна неровная игра: то он стоял блестяще, то так себе. Абрахамсон был хорош в ближнем бою - не дрогнет, не сорвется с места. Михайлов «расстреливал» его ворота почти в упор, тот брал шайбы. Швед - приятный, добродушный парень, но на льду он становился неузнаваем, здесь Кристи был словно задиристый петух: только задень его - сразу бросается в драку, кричит и размахивает клюшкой. По мне, вратарь должен свои эмоции держать глубоко внутри, зачем же так распаляться?

Шведы привезли в Хельсинки высокотехничную, быструю команду. По манере игры она напоминала мне канадских профессионалов. Все шведские хоккеисты так же были нацелены на ворота, так же рвались на добивание шайбы. Недаром менеджеры заокеанских профессионалов охотно вербуют их в свои клубы. В шведском хоккее накоплен также хороший опыт подготовки вратарей. Насколько мне известно, голкиперы «Тре крунур» трепетали только перед одним форвардом любительского хоккея - перед нашим Анатолием Фирсовым. После его знаменитого щелчка вратари и мигнуть не успевали, как в их ворота влетала шайба. Я иногда думаю: как же мне-то повезло, что Фирсов играл именно в нашей команде и никогда не щелкал по моим воротам. Знаю, что некоторые вратари, стоило ему только замахнуться клюшкой, закрывали глаза, капитулируя заранее.

Сразу после этого матча мы поехали в отель, чтобы подготовиться к заключительному торжественному приему. Я зашел в соседний номер, где собрались наши игроки. Мы решили до официального приема выпить за победу по бокалу шампанского. Сделал глоток, и к горлу подступила неодолимая тошнота. Быстро вышел из комнаты… Вот когда сказалось чудовищное напряжение последних дней.

Заключительный прием был устроен в концертном зале «Финляндия». На сцену поднялся президент Международной ассоциации любительского хоккея Джон Ахерн. Почему-то в его длинной речи нам, чемпионам мира, было посвящено всего несколько слов. Симпатии президента, видимо, принадлежали другим, и скрыть этого он не сумел.

Мне был вручен приз лучшего вратаря чемпионата. Лучший вратарь! Исполнилась мечта. Да, мне всегда хотелось быть лучшим. Сначала в своей команде. Потом на чемпионате Европы среди юниоров. Потом в сборной страны. Можно назвать это тщеславием, ну и что? Мое стремление стать первым не расходилось с интересами коллектива, напротив, оно было целиком подчинено задачам команды, ее главной цели. И в том, что я наконец добился своего,- заслуга моих товарищей по команде, тренеров, и в первую очередь Анатолия Владимировича Тарасова.

До сих пор только один советский вратарь был провозглашен лучшим на мировых первенствах - Николай Пучков, в Праге, в 1959 году. Тот день был для меня одним из самых счастливых в жизни. Возвращаясь вечером в отель, я думал: «Нет, теперь-то уж точно не надо меня спрашивать, согласен ли я променять свою вратарскую долю на что-то иное».

Хорошо было ехать домой чемпионами. Люди встречали наш поезд на всех-больших и маленьких-станциях. Особенно запомнился Выборг, где болельщики едва не стали качать нас прямо вместе с вагоном. Гена Цыганков выбрался из толпы восторженных поклонников, оставив там… ровно половину рубашки. Наверное, по кусочку отрывали, на сувениры.

…А через несколько дней, приехав в Москву, я прямо с вокзала, едва успев переодеться в парадную офицерскую форму, отправился в Кремль, на съезд ВЛКСМ. Я занял свое место в 15-м ряду Дворца съездов и осмотрелся. Кругом, в этом огромном зале, сидели молодые парни и девушки. Многие были с орденами и медалями, многих я узнавал по фотографиям в газетах, кинофильмам и телепередачам. Рабочие и колхозники, космонавты и воины, школьники и студенты, ученые и актеры… недалеко от себя я заметил знаменитых спортсменов - гимнастку Людмилу Турищеву, фигуристку Ирину Роднину, легкоатлета Валерия Борзова, прыгуна в воду Владимира Васина… Мое сердце захлестнула волна гордости: мне, Владиславу Третьяку, доверено представлять на съезде советский хоккей, нашу замечательную сборную! Потом было еще много счастливых минут.

Неизгладимое впечатление на меня произвело выступление Леонида Ильича Брежнева. Генеральный секретарь нашей партии, Председатель Президиума Верховного Совета СССР всегда живо интересуется делами и заботами комсомольцев. Для всей нашей молодежи он- добрый и мудрый наставник.

В кулуарах съезда я наконец-то познакомился со Львом Яшиным, которого мальчишкой боготворил. Лев Иванович-это самая большая гордость нашего футбола. Недаром в его прощальном матче участвовали почти все лучшие футболисты мира, этим они отдавали дань уважения Вратарю.

И вот самые главные мгновения жизни - я на трибуне съезда:

- …Мы идем в спортивные сражения, зная, что победить сумеет тот, кто беззаветно любит свою Родину. Молодежь и спорт неразделимы. Комсомол всегда был и будет душой советского спорта.

В ответ на отеческую заботу Коммунистической партии и Советского правительства мы обещаем, что отдадим всю волю, мужество и упорство, чтобы вписать новые яркие страницы в летопись наших спортивных побед.

Четыре года спустя я был избран делегатом XVIII съезда ВЛКСМ, но участвовать в его работе не смог: мы в те апрельские дни выступали на мировом первенстве в Праге.

Иногда спрашивают:

- Владислав, наверно, в вашей комсомольской организации работать очень просто? Ведь такая знаменитая команда… Вам, комсоргу, и проблем-то особых решать не приходится, да?

Нет, это совсем не так. У нас столько забот, дел, проблем, что их хватило бы на десять других команд. Верно, наш клуб знаменит, но именно потому, что он у всех на виду, спрос с комсомольской организации ЦСКА самый строгий.

В принципе наша комсомольская организация мало чем отличается от любой другой. Мы проводим ленинские уроки и принимаем молодежь в ряды ВЛКСМ, помогаем наладить тренировочный процесс и строго спрашиваем с нерадивых, участвуем в субботниках, организуем вечера отдыха, ведем политучебу, устраиваем коллективные походы в театр, на концерты, в филармонию… Мы следим за успеваемостью ребят, которые учатся в вузах и техникумах, проводим встречи с известными людьми страны-космонавтами, учеными, писателями, актерами…

У сборной СССР особенно теплая дружба завязалась с отрядом космонавтов. Наша первая поездка в Звездный городок состоялась после чемпионата мира 1974 года. Было о чем рассказать и нам, и нашим хозяевам. Оказалось, что все космонавты не только заядлые болельщики, но они и сами охотно гоняют шайбу по льду. А. В. Филипченко показал шрам под правым глазом: «Во время матча досталось». П. Р. Попович подошел ко мне: «Давай знакомиться, коллега. Я тоже вратарь - в команде космонавтов». А. А. Леонов рассказал, как однажды он по радио с земли ругал один экипаж: космонавтам на орбите пора было спать, а они слушали хоккейный репортаж.

Но есть, конечно, у нашей комсомольской организации и чисто специфические задачи, проблемы. Вот, скажем, одна из них.

Правильно говорят, что спорт воспитывает. Физические упражнения, тренировки, атмосфера состязаний, сам дух спорта совершенствуют человека - делают его не только сильным, ловким, выносливым, но и прививают благородство, учат ценить время, дисциплинируют. Однако иной раз именно спорт… оказывает человеку плохую услугу. Я вот что имею в виду: добился, допустим, парень каких-то успехов, стал известен и, смотришь,- его не узнать. Где былая скромность? Где серьезное отношение к тренировкам? Где стремление идти вверх по крутым ступеням мастерства?… Закружилась у нашего чемпиона голова, думает он теперь, что все ему простится. Но «отрезвление» наступает быстро. «Звездная болезнь» неминуемо приводит вначале к снижению спортивных результатов, а если ее «запустить», то и к жизненному краху. Эта болезнь способна вызывать самые тяжелые осложнения. Примеров я бы мог привести достаточно.

Так вот, одна из главных задач комсомольской организации команды и заключается в том, чтобы бороться с любыми проявлениями столь опасного заболевания. Дело осложняется как раз тем, что команда ЦСКА удачлива и популярна. У нас любой игрок очень быстро может стать известным: сыграл пару матчей рядом с Михайловым и Цыганковым, и на тебя в метро уже будут показывать пальцем, а девушки будут писать тебе письма. Микроб «звездной болезни» начнет свое черное дело.

Как много талантливых спортсменов, выдержав чудовищно суровые тренировки, хорошо показав себя в ответственных матчах, затем ломаются под бременем едва пришедшей славы… Чуть блеснув, навсегда исчезают с хоккейного горизонта.

Боремся. Выносим эти вопросы на повестку дня собраний. Строго спрашиваем с зазнаек, лодырей, нарушителей дисциплины… Но меня все время волнует один вопрос: кто же их воспитывал раньше, этих ребят-в школе, дома, в юношеской команде,- и воспитывал ли кто-нибудь их вообще? Откуда они пришли к нам столь бесхарактерными, не умеющими (или не желающими?) отличить хорошее от плохого, настоящее от фальшивого? Конечно, наш коллектив - это большая воспитующая сила, он может и делает многое, но иногда, несмотря на все наши старания, болезнь заходит слишком далеко, и мы вынуждены расставаться со своими товарищами. Увы, приходится прибегать и к такому.

Порой с горечью видишь картину: идет известный спортсмен к автобусу после матча, а к нему, набравшись храбрости, со всех сторон с мольбой тянутся мальчишки:

- Дайте, пожалуйста, автограф.

Но наш спортсмен, едва замечая их, сквозь зубы цедит:

- Отстаньте.

Или еще того хуже:

- Пошли отсюда!

Но это же абсурд! Для кого же ты играешь в хоккей, как не для наших мальчишек! И для кого ты побеждаешь, как не для них! Мы воспитываем ребят своим хоккеем. Они видят в чемпионах кумиров и хотят быть похожими на нас. А тут: «Отстаньте». Для мальчишки - катастрофа, горе. Во что же ему верить теперь? В кого?

Увы, есть такие спортсмены. Хотя и боремся мы с этим злом, но, видимо, недостаточно сурово.

- Придет день, и однажды ты проснешься знаменитым,- говорили когда-то мне старшие товарищи по армейскому клубу.- И жизнь сразу покажется тебе голубой. Не верь! Испытание «медными трубами»- самое тяжелое для спортсмена, помни это каждый день.

Я помнил. И помню сейчас. И знаю теперь наверняка: да, самое тяжелое. Слава обязывает тщательно взвешивать каждый свой поступок, каждое сказанное слово. Она как увеличительное стекло, которое позволяет людям видеть тебя насквозь с ног до головы…

Поделюсь и еще одной своей тревогой. Последнее время частенько приходится слышать о том, что в хоккее стало меньше появляться ярких игроков. Одни это связывают с недостаточно требовательной работой тренеров, другие - с повышением общего уровня мастерства хоккеистов (мол, теперь выделиться, стать «звездой» куда труднее). Видимо, отчасти правы и те, и другие. Мне же кажется так: сейчас в хоккее есть, если хотите, целое поколение игроков, которые, имея все задатки для того, чтобы стать выдающимися мастерами, остановились тем не менее где-то на полпути. Достигнув скорее за счет способностей, чем за счет труда, какого-то уровня, дающего им возможность беззаботно существовать в спорте, молодые хоккеисты «бросают якорь», считая, что дело сделано. Они приспособленцы- иного слова я не подберу. Болельщик знает, о ком идет речь.

Нет, не оскудела наша земля на таланты. Каждый год специалисты хоккея «берут на карандаш» десятки подающих надежды юношей. Целыми звеньями и поодиночке, с периферии и из Москвы. Их вызывают на сборы, им создают условия, отправляют в заграничные турне, ну, а прошел год, два и - как в воду канули, голубчики. Глядишь, уже носятся с другими «подающими надежды».

Когда с высоких трибун критикуют тренеров, теряющих талантливых ребят, то, конечно же, это справедливая критика. Негоже нам быть такими расточительными. Но вы-то сами - талантливые и перспективные, окруженные вниманием и заботой,- что вы сами думаете по этому поводу? Что?…

Года два назад в основной состав ЦСКА были включены молодые хоккеисты Авдеев и Нариманов. Я, помнится, давая кому-то из журналистов интервью, отметил в этих ребятах и несомненный талант, и молодой задор, и хорошие перспективы. Мне казалось, что наш клуб получил достойное пополнение. Еще я думал так: раз ребятам доверили место в основном составе, значит, они теперь это доверие оправдают таким старанием, такой самозабвенной тренировкой… Докажут всем, что поверили им не зря. Но прошло совсем немного времени, и я с разочарованием отметил, что они равнодушны к хоккею, эти юноши, что никому и ничего доказывать они не собираются. Не успеет закончиться тренировка, как их будто ветром сдувает с катка. Нарушить режим для них - пара пустяков. На занятиях попросят их тренеры сделать какое-то упражнение - сделают, забудут попросить- не сделают. Они хотели прожить в хоккее, не затрачивая никаких усилий, не напрягаясь и не мучаясь. «Ну нет,- однажды сказали мы им,- клубу такие спортсмены не нужны».

Для того чтобы стать выдающимся хоккеистом, мало любить игру. Мало старательно тренироваться. Надо всегда быть недовольным собой, своим хоккейным умением. Надо идти вперед каждый день. Иного нет.

…Так что, как видите, проблем нашей комсомольской организации приходится решать довольно много. В основном они связаны с воспитательной, то есть самой сложной, самой тонкой работой.

Перед каждым сезоном армейцы, как и хоккеисты всех других команд, берут на себя определенные обязательства. У нас они почти всегда одинаковы: выиграть все турниры, в которых будем участвовать, делегировать в сборную как можно больше хоккеистов. И потом-всю осень, зиму, весну - мы помним о своих обещаниях. Если кто забудет, то ему напомнит через стенную газету ее редактор Саша Волчков. А если кто грешен в частых нарушениях правил, то не поздоровится и ему: газета «пропесочит», а то и на бюро вызовем. Мы живем сплоченной семьей, но это не значит, что ребята смотрят друг на друга сквозь розовые очки.

Взять хотя бы недавний случай с Борисом Александровым. В одном из матчей он умышленно ударил клюшкой соперника, да так, что тот попал в больницу. Все были возмущены этой хулиганской выходкой - и хоккеисты, и болельщики. Но, поверьте, самое сильное негодование это вызвало у нас, армейцев. Всем нам было стыдно, что Александров носит форму ЦСКА. Сразу после матча состоялось открытое комсомольское собрание команды. Ребята были единодушны: наш драчливый форвард заслуживает самого строгого наказания.

- Как ты мог поднять руку на своего товарища? - горячился Гена Цыганков.- Да ты знаешь, кто ты такой? Да ты…

Слов не жалели… Александров вначале прятал глаза, потом чуть не расплакался. Кажется, его проняло.

Мы объявили парню строгий выговор по комсомольской линии и решили ходатайствовать перед тренерским советом об отстранении Александрова от участия в матчах первенства страны. Возможно, стоило прибегнуть тогда к более суровым мерам, но мы учли клятвенные заверения Бориса в том, что подобного с ним больше не повторится. Увы, слова своего он так и не сдержал…

На XVII и XVIII съездах ВЛКСМ меня избирали членом Центрального Комитета комсомола. Выполняя эту почетную обязанность, я вижу свой долг прежде всего в том, чтобы содействовать развитию физической культуры, спорта, и в частности детского хоккея.

Клуб юных хоккеистов «Золотая шайба», объединяющий в нашей стране три миллиона мальчишек, дал путевку в жизнь многим, теперь уже известным спортсменам. Рожден наш клуб в 1964 году. Вот как это было - рассказывает заведующий отделом спорта газеты «Пионерская правда», один из основателей «Золотой шайбы» Анатолий Исаев:

«Однажды к нам в редакцию пришли зарубежные гости. Кто-то из них обратил внимание на лежащий в витрине редакционного музея каучуковый диск.

- Что это?

- Золотая шайба, которую наш корреспондент привез из Инсбрука, с Олимпийских игр.

- Как это-золотая?- не понял гость.

Конечно, «золотой» шайбу назвали символически. Это была одна из тех шайб, что побывала в воротах канадцев во время заключительного матча олимпийского турнира. И тогда мы подумали: а что, если эту «золотую шайбу» сделать призом для тех мальчишек, что сегодня играют в хоккей на дворовых «пятачках»? Ведь мальчишки- наши золотые надежды грядущих лет. Что, если попытаться объединить все эти несметные дворовые силы под одним знаменем? Создать клуб! Провести соревнование на всю страну!»

Теперь такие соревнования, как вы знаете, проходят ежегодно.

Десятки тысяч команд созданы во дворах, школах, микрорайонах. Занимаются с ребятами тренеры-общественники, среди которых есть рабочие, студенты, военнослужащие. Турниры проходят круглую зиму. Сначала юные хоккеисты сражаются за победу в своем поселке, районе, потом чемпионы принимают участие в первенстве города, области. В свою очередь победители этого этапа получают право приехать на Всесоюзные финальные состязания, которые обычно организуются в марте, во время школьных каникул. Ребятам отдают лучшие дворцы спорта. Их матчи судят известные арбитры. Чемпионов награждают настоящими медалями, а лучшие игры показывают по телевидению. Знаменитые советские хоккеисты и тренеры бывают почетными гостями финальных турниров- Чернышев, Юрзинов, Фирсов, Старшинов, Давыдов, Ромишевский, Кузькин… Они проводят с мальчишками тренировки, учат их основам мастерства. У клуба очень авторитетный президент- заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР А. В. Тарасов. В центральный штаб входят также ответственные комсомольские и спортивные работники, тренеры, судьи, хоккеисты, руководители предприятий, производящих хоккейный инвентарь, ведущие спортивные журналисты.

Они не жалеют сил и времени для мальчишечьего клуба. Надо видеть, как Тарасов с присущим ему темпераментом проводит заседания центрального штаба… А недавно по его инициативе на учебу были собраны тренеры-общественники «Золотой шайбы». Несколько дней продолжались занятия в «тарасовской хоккейной академии».

- Вам выпала великая роль - стоять у истоков хоккея грядущего,- такими словами Анатолий Владимирович начал свою первую лекцию.- Именно ваши мальчишки завтра заменят Харламова и Васильева…Вы,- говорил Тарасов,- обязаны запомнить одно: впереди дела должна идти идея. Полезна любая фантазия, опережающая время, даже самая несбыточная… Старайтесь обыгрывать не слабых, а сильных, потому что у слабых вы ничему не научитесь. Победа над слабым - это обманчивая улыбка.

Люди, приехавшие на семинар буквально со всех концов Советского Союза, боялись пропустить хоть одно слово из этих лекций.

Соревнования на призы клуба «Золотая шайба»- самые популярные среди детворы. Клуб воспитал немало хороших хоккеистов. Но главное вовсе не в этом, а в том, что все мальчишки, которые занимаются хоккеем, растут сильными, закаленными. Спорт учит их благородству и рыцарству, настойчивости и смелости. Разве это не здорово!

И очень плохо, что некоторые взрослые дяди еще не хотят понимать этого, тормозят развитие детского хоккея. Однажды к нам на тренировку принесли четыре клюшки, изготовленные четырьмя разными фабриками и предназначенные для юных хоккеистов. Нас попросили испытать эти клюшки и высказать свое мнение относительно их качества, прочности и т. д. Жаль, что не привели в ЦСКА и тех мастеров, что сделали клюшки. Вот бы покраснели они, глядя на то, как их продукция уже на первых минутах «эксперимента» превратилась в щепки. Какое там качество! Тяжелые, неудобные, ненадежные… И такие клюшки были сделаны для ребят?…

А снаряжение?! Сколько лет ведутся по этому поводу разговоры, но по-прежнему наши мальчишки на льду одеты кто во что горазд. На три миллиона хоккеистов промышленность выпускает в год 290 комплектов снаряжения… Одну пару щитков на 10 тысяч ребят… А ведь хоккейное снаряжение призвано защищать мальчишек от травм. Хоккей должен доставлять ребятам радость, а не калечить их. Играть в плохом снаряжении-значит с детства привыкать бояться шайбы.

Не все хорошо и с хоккейными площадками. Нам надо смелее пускать мальчишек под крыши дворцов спорта, строить в микрорайонах простейшие открытые катки с искусственным льдом. Хоккей становится популярным не только на Севере, но и там, где зимы практически не бывает. Кстати, и в Москву настоящая зима приходит не каждый год, как тут быть? А в Канаде, между прочим, 10 тысяч катков с искусственным льдом…

Нужно решать эти проблемы, если мы хотим оставаться непобедимыми. Мы должны думать о завтрашнем дне советского хоккея, а он - в наших мальчишках.

Глава 3

В НЕЙ ПОЙДЕТ РЕЧЬ О САМЫХ ИНТЕРЕСНЫХ ХОККЕЙНЫХ СОБЫТИЯХ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ, А ИМЕННО - О НАШИХ ВСТРЕЧАХ С КАНАДСКИМИ ПРОФЕССИОНАЛАМИ

Дневник, послуживший основой для этой книги, я начал вести в 1974 году. Как жаль, что не двумя годами раньше!… Ведь именно в сентябре 72-го в мировом хоккее началась новая эра, и открыли ее матчи сборной СССР с сильнейшими профессионалами Национальной хоккейной лиги (НХЛ). Много лет шли разговоры о возможности контактов любительских и профессиональных команд, и вот наконец-то настал день, когда в Монреале мы вышли на лед против профессионалов.

2 сентября 1972 года…

Накануне канадские газеты чуть ли не в один голос утверждали, что самое слабое место в советской команде - это вратарь Третьяк. Для этого у них были веские основания. Дело в том, что наблюдатели из НХЛ в августе приезжали в Москву и присутствовали на товарищеском матче сборной СССР с ЦСКА. Я в этот день играл хуже некуда и пропустил немыслимо много голов - девять. Почему так произошло - скажу позже. А гости из Канады записали в свои блокноты: «Третьяк, кажется, еще очень молод, чтобы выстоять против НХЛ. В трудных ситуациях он проявляет нерешительность. Вратарь - самое ненадежное звено в советской команде». Эти слова затем и появились в канадских газетах.

В газетах было еще немало интересного. Журналисты Канады и США словно соревновались между собой: кто сильнее запугает сборную СССР. В одной статье утверждалось, что канадские «суперзвезды» своими бросками пробивают хоккейные борты. В другой - корреспондент обещал съесть номер своей газеты, если мы забьем профессионалам хоть одну шайбу. Известный обозреватель Ж. Людвиг писал в эти дни: «Величайшая хоккейная команда Канады готова к матчам. Все считают, что она произведет такой ослепительный блеск, какого еще не видел никто. Мы приготовились зажечь свечи по русским игрокам».

Мне не хочется строго судить такую очевидную самоуверенность. Канадцы всегда считали своих (и только своих!) хоккеистов великими из великих, абсолютно непобедимыми-с этой мыслью жило не одно поколение. Нас же они никогда не принимали всерьез и никогда не интересовались тем, что же такое хоккей по ту сторону океана. Во всей Канаде не было, по-видимому, ни одного человека, который бы сомневался в победе профессионалов. Да ведь и у нас болельщики были готовы ко всему, правда?…

Единственным канадским хоккеистом, которого я знал, был вратарь Кен Драйден. Он в 1970 году играл вторым голкипером в любительской сборной Канады. Тогда, кажется в Ванкувере, Драйден пропустил в матче с нами девять шайб.

Перед матчем мы приехали на утреннюю раскатку. Канадцы смотрели на нас свысока. Баловни публики. Красавцы. Шайбы после их бросков так и свистели в воздухе. По площадке они не катались-летали. У нас до тренировки оставалось еще какое-то время-сидим на трибуне, притихли, смотрим. Каждый думал: ну и ну, наверное, достанется нам… Но тут тренеры говорят:

- Выше головы, ребята. Это они пижонят перед нами. Посмотрите, какие легкомысленные! Тут-то мы их и поймаем.

После этих слов мы будто очнулись.

Я вспоминаю, как перед первым матчем к нам в раздевалку пришел Жак Плант. Да, да, он- знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времен. Плант пришел вместе с переводчиками и сильно удивил нас тем, что стал подробнейшим образом объяснять, как мне,вратарю, играть против Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона…

- Будь внимателен,- сказал Плант,- когда на льду Фрэнк Маховлич. Он бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше выкатывайся ему навстречу. Учти, Курнуайе-самый быстрый нападающий в НХЛ, а Денис Халл может забить шайбу с красной линии. И помни: самый опасный игрок в нашей команде - Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на пятачке,- здесь защитники сладить с ним не могут.

Чтобы было нагляднее, Плант показал мне все это на макете, попрощался и ушел. Так до сих пор я и не знаю, чем руководствовался канадский вратарь, «играя» против своих? Может быть, он чувствовал жалость ко мне, мальчишке, которого собирался растерзать Эспозито? Не знаю… Только спасибо Планту, его советы мне очень помогли.

Потом началась игра. Я разминался так тщательно, как никогда. Представили игроков. Наши фамилии были встречены молчанием, а когда стали называть канадцев, трибуны взревели так, что у меня мурашки по коже пошли. Я почувствовал волнение и даже что-то вроде испуга. Но встал в ворота, и все прошло. Что было дальше? Свой рассказ я, так сказать, для наглядности попробую «иллюстрировать» цитатами из книг, вышедших в Канаде после той незабываемой серии.

Вот что пишет в книге «Вбрасывание века» Ж. Терру: «Когда Третьяк пропустил первую шайбу на 30-й секунде, все стали кричать: «Мы съедим их сырыми. Какого черта они здесь делают…»

Да, так оно и было. Бедлам тогда поднялся чудовищный. Мне показалось, что на трибунах началось какое-то всеобщее безумие. Рев, треск, свист.

- О'кей,- покровительственно похлопал меня перчаткой Фил Эспозито, открывший счет. Мол, не переживай, паренек. Вспомни, с кем играешь.

- О'кей,- скорее по инерции пробормотал я в ответ.

Выли сирены, вспыхивали мигалки, электроорган играл «Подмосковные вечера». До сих пор удивляюсь, как нас все это не сбило с толку. Еще более яростное ликование захлестнуло трибуны, когда Хендерсон на 7-й минуте забил мне вторую шайбу. Орган заиграл похоронную музыку. Но затем все встало на свои места. Мы освоились и выиграли со счетом 7:3, повергнув своих соперников в состояние шока. На них просто жалко было смотреть. Зрители бурно аплодировали нам.

На следующее же утро Валерию Харламову предложили миллион долларов за то, чтобы он перешел в НХЛ.

- Без Петрова и Михайлова согласиться на переход не могу,- в шутку ответил Харламов.

Канадцы приняли его слова за чистую монету.

- О, мы все уладим. Они получат столько же. Мы вволю посмеялись…

Пришлось тому бедолаге журналисту, который пообещал съесть свою статью, выполнять обещание. В Торонто перед отелем, где мы остановились, он уселся на ступеньки лестницы, поставил рядом с собой тарелку супа и попросил, чтобы я бросил ту злополучную газету в его суп. Мне было неудобно. Я отказался. Он настаивал. Откуда-то появились операторы телевидения. Стать героями такого сомнительного сюжета отнюдь не входило в наши планы, и мы решили уйти. Тогда корреспондент сам мелко покрошил газету в суп и все это съел с плохо скрываемым отвращением.

После нашей победы газеты резко изменили тон. Теперь уже они на все лады расхваливали советских хоккеистов и последними словами ругали своих любимцев. Ж. Терру, рассказывая об этом матче в своей книге, отметил: «Третьяк несколько раз спасал ворота от верных голов. Ф. Маховлич не мог скрыть своего восхищения этим молодым голкипером. Он сказал мне: «Каждый раз, когда я пытаюсь атаковать его ворота, мне кажется, что Третьяк наперед знает любое движение, которое я хочу предпринять. Словно мы с младенчества играем друг против друга».

Кстати, Фрэнка Маховлича я тоже запомнил очень хорошо. Позже, в Ванкувере, когда канадцы проигрывали нам три гола, я чуть было не сцепился с этим канадцем. Соперники тогда очень нервничали. В мою сторону скользила шайба, за ней мчался Маховлич, но я успел раньше. Тогда Маховлич сбил меня с ног и уселся сверху. А свистка нет, игра продолжается. Ну, думаю, забьют нам сейчас. Изо всех сил хочу встать, но он здоровый парень. Решил: поднимусь и отделаю канадца. Но тут публика начала свистеть, и Маховлич освободил меня.

Никто больше не писал, что вратарь- самое слабое звено в советской команде. Однажды ко мне подошел один из тех канадских наблюдателей, которые присутствовали в Москве на матче сборной СССР с ЦСКА.

- Отчего же в тот день вы пропустили девять шайб?- спросил он.- Наверное, это была хитрость? Вы хотели нас сбить с толку?

- Нет,- рассмеялся я,- просто на следующий день у меня должна была состояться свадьба. Я думал об этом и не мог как следует настроиться на игру.

- О, поздравляю,-с изумлением ответил мой собеседник.- Тогда все ясно.

В книге «Хоккейные вечера в Москве» Ж. Людвиг пишет: «Русская школа своим появлением во многом обязана тренеру Тарасову. Вот несколько любопытных положений, составляющих его кредо: хороший пас - это тот, который идет от сердца; только игроки, не являющиеся эгоистами, могут составить первоклассную команду; единственно допустимым мщением за грязную игру является победа над хоккеистами, нарушившими правила. 8 сентября на 3-й минуте 4-го матча русские блестяще проиллюстрировали этот последний тезис. Билл Голсуорси, чем-то напоминающий забияку Кашмена, грубо сыграл в углу площадки и был наказан 2-минутным штрафом. После вбрасывания шайбой овладел Петров, потом он передал ее Лутченко, тот- Михайлову, который послал шайбу мимо растянувшегося на льду Драйдена в правый угол ворот. На 6-й минуте Голсуорси снова кого-то неправильно атаковал, и все повторилось: опять Петров передал Лутченко, а Михайлов снова обманул Драйдена».

Да, специалисты профессионального хоккея в те дни делали открытие за открытием. Их, например, чрезвычайно удивляло, что наши ребята не уступали канадцам даже в силовой борьбе, которая, как известно, считалась традиционным преимуществом североамериканского хоккея. Мы у себя в ЦСКА тем летом специально готовились к жесткой игре. Тренеры придумали множество разных упражнений для отработки силовых единоборств. Они учили нас не бояться столкновений, мы устраивали «петушиные бои» и даже тренировались в боксе.

Напомню, что в Торонто, во втором матче серии-72, победили хозяева-4:1, в Виннипеге мы сыграли вничью - 4:4, в Ванкувере успех снова сопутствовал сборной СССР-5:3.

В Ванкувере канадские болельщики стали впервые освистывать своих любимцев. Сразу после игры Фил Эспозито давал интервью телевидению. Честное слово, мне было его жаль. Весь мокрый, растерянный, с запавшими глазами, он обиженно говорил в протянутые ему микрофоны:

- Я работал на двести процентов, а вы недовольны. Я еще никогда не слышал упреков в свой адрес. Кто же знал, что русские так сильны? Нам всю жизнь вдалбливали в голову, что они сосунки, а на деле с каждым из этих парней может подписать контракт любой клуб НХЛ…

Зато мы были счастливы. Пожалуй, мы радовались даже чересчур. Ведь еще предстояли четыре встречи в Москве, а кое-кто в команде уже уверовал, что мы сильнее канадцев. Рассуждали примерно так: «Ну, если за океаном наша сборная выиграла два матча, то дома она должна победить во всех четырех». А ведь известно, что любая, даже самая маленькая самоуверенность в спорте наказывается немедленно.

В Москве первый матч был за нами - 5:4. В двух других, отличавшихся необыкновенно упорной, я бы даже сказал, ожесточенной борьбой, побеждали канадцы-3:2, 4:3. Причем эти встречи дали возможность московскому зрителю увидеть «изнанку» профессионального хоккея: грязные приемы, удары, запугивание судей, оскорбительные выкрики в адрес соперников - все это канадцы демонстрировали, не стесняясь. Наши болельщики, привыкшие к другой манере спортивного соперничества, были попросту шокированы. Многие требовали раз и навсегда прекратить контакты с профессионалами. Словом, финал серии был безнадежно испорчен.

Драматично сложился для нас последний поединок в Москве. После второго периода мы были впереди - 5:3, и исход встречи уж почти не вызывал сомнений. Но Эспозито и Курнуайе сумели сравнять счет. Ничья? Остается всего семь минут до финальной сирены. Да, скорее всего, будет ничья, и тогда по разнице забитых и пропущенных шайб (она у нас лучше) мы сможем считать себя победителями всей серии. Наверное, так подумали наши игроки, подумали и… изменили своему обычному стилю игры, перешли к обороне. «Вместо постоянного наступления, которое их никогда не подводило, русские стали откатываться назад,- пишет в своей книге «Хоккейное откровение» Г. Синден.- Это предоставило нам лучшие возможности… Теперь, более чем когда-либо раньше, мои парни были настроены победить. Наши соперники стремились сохранить ничью. Мы - нет…»

И за 34 секунды до конца матча (за 34!) Хендерсон вывел профессионалов вперед. 6:5. Этот гол я всегда буду считать самым обидным из всех пропущенных.

Вот что еще пишет Ж. Людвиг: «Русские в ходе этих матчей убедили нас в том, что и у них можно многому научиться. Мы можем позаимствовать у них систему общефизической подготовки, элементы проведения тренировок, разминки, кое-что из работы тренеров, а также нам следует поучиться у соперников самокритичному отношению к себе».

А мы? Чему могла поучиться у канадских профессионалов наша команда? Надо сказать и об этом. К примеру, у меня из головы не выходили сильные броски профессионалов. Очень сильные! Канадцы виртуозно обращались с шайбой, бросали с любых позиций и особенно опасны были при добивании: Эспозито много шайб забрасывал в мои ворота именно с добивания, он был при этом неудержим. Затем вбрасывание- здесь тоже канадцы почти всегда превосходили нас. И еще мне особенно понравилось, что наши соперники всегда сражались до конца - это верный признак отличной команды.

А вот как Ж. Терру рассуждает об уроках первой серии матчей СССР-Канада: «Русские были готовы к играм гораздо лучше, чем канадцы, которым потребовалось три недели, чтобы прийти к хорошей форме… Теперь мы знаем, что и другие страны - такие, как СССР, Швеция, Чехословакия,- имеют игроков, которые могут соперничать с кем угодно. Так что в будущем давайте не будем недооценивать своих противников. Нам надо учиться на ошибках. Идеальной командой будет та, которая сумеет сочетать комбинационный стиль советских хоккеистов с яркой индивидуальной игрой профессиональных «звезд».

Как же усвоили уроки той серии тренеры и хоккеисты? Ответ на этот вопрос должны были дать встречи сборной СССР со всеми «звездами» Всемирной хоккейной ассоциации в 1974 году.

Запись из дневника: «Сейчас нам объявят посадку в самолет. И прощай, родная столица. Летим в Монреаль, на матчи со сборной командой Всемирной хоккейной ассоциации. Иными словами, на вторую серию встреч со знаменитыми канадскими профессионалами. Два слова о ВХА. Эта лига создана совсем недавно, каких-то два года назад, но ее хозяева с помощью огромных гонораров сумели переманить из НХЛ десяток-другой «звезд» первой величины. Таких, например, как Горди Хоу, Бобби Халл, Пол Хендерсон, Фрэнк Маховлич и других… Летим в Монреаль… Ребята взволнованы. Это заметно по слишком громкому смеху, слишком возбужденным голосам». Согласитесь, волнение можно было понять. Нас опять ждали грозные соперники, борьба самого высокого накала.

Еще первые матчи с заокеанскими хоккеистами убедительно показали: нет непобедимого профессионального суперхоккея. Нет хоккея-мифа. Есть просто хоккей. Хоккей, который любят и в который одинаково хорошо играют и в Америке, и в Европе. Миф развеян. И хоккею это только на пользу. Думаю, наши соперники и впредь будут искать возможности для восстановления своего престижа. Уверен также, что наши предстоящие встречи с канадцами будут проходить еще более упорно. Значит, и советским хоккеистам предстоит много работать, чтобы совершенствовать свою игру.

Встречи с профессионалами, несмотря на все их издержки, безусловно идут на пользу хоккею, такие встречи нужны. Хоккей, как и все живое, может развиваться только в борьбе, в соперничестве. Этот закон непреложен. Абсолютно убежден: совсем недалеко то время, когда наши встречи с заокеанскими хоккеистами станут явлением столь же обычным, как сегодняшние матчи чемпионата страны. И сами канадцы теперь заинтересованы в этих встречах едва ли не больше, чем мы.

Судя по всему, в большом хоккее наступает новая эра. И нам, хоккеистам 70-х годов, в этом смысле чрезвычайно повезло.

В Монреале у нас была пересадка на другой самолет - до Квебека. Между рейсами оказался час свободного времени. В аэропорт нагрянули журналисты. С трех сторон на меня посыпались вопросы:

- Готовились ли вы специально к матчам с профессионалами?

- Конечно. Так же, как и профессионалы к матчам с нами. - Как вы оцениваете команду Билла Харриса?

- Никак. Мы абсолютно не представляем, что это за команда и в какую силу она играет.

- Будете ли вы играть так же жестко, как на мировом первенстве в Финляндии?

- Мы будем действовать в рамках правил.

- Каким, по-вашему, окажется итог этих встреч?

- Успешным для сборной СССР.

Сказав это, я внимательно смотрю на лица канадских журналистов. Два года назад мои слова вызвали бы у них саркастические ухмылки. Теперь же репортеры остаются совершенно безучастными, будто я сказал нечто само собой разумеющееся. А ведь фактически я заявил следующее: мы побьем ваших знаменитых, непобедимых «профи». Позже, в Квебеке, мы познакомились с последними канадскими газетами. Оказывается, почти все они дружно предрекали профессионалам чуть ли не разгром. Куда, мол, вам против русских, если даже сборная НХЛ не могла против них устоять…

Из отеля «Хилтон» в Квебеке, где разместили сборную СССР, едем на тренировку. Зрелище - необыкновенное! Наш автобус без остановок мчится по всему городу в окружении полицейских на мощных «харлеях». Ревут сирены, крутятся мигалки. На всех перекрестках нам дают«зеленую улицу».Никто не может нас обогнать. Люди машут нам руками с тротуаров и из машин.

Дворец спорта во время тренировки забит зрителями. Сборная ВХА в полном составе пришла взглянуть на сборную СССР. Кулагин показывает нам: вон знаменитый бомбардир Бобби Халл, а вот неувядаемый 46-летний Горди Хоу. Некоторых мы узнаем сами - Маховлича, Хендерсона, Степлтона… Встречались с ними два года назад. Канадцы невозмутимо жуют свою резинку, молча смотрят на лед.

- А ну, покажем им, что мы умеем делать,- говорит Борис Михайлов.

Покажем!

Ну и тренировка! Стараемся вовсю! Я стою в воротах так, словно идет решающий матч. Знай, мол, наших. Настроение у ребят прекрасное. Только бы не утратить раньше времени боевой запал.

17 сентября, в день первого матча, «Колизей» по самую крышу был забит публикой. Лишь так называемые места для миллионеров оставались почти пусты. Матч еще не начался, а трибуны уже бушевали. Играл электроорган, пронзительно вскрикивали трубы, гремели кастрюли и барабаны. Это напоминало настоящую психическую атаку. Но, если два года назад мы были ошарашены такой немыслимой какофонией, то теперь спокойны. Гремите себе на здоровье. Лично я люблю играть, когда болельщиков много. Когда страсти на трибунах накалены. Я чувствую при этом какую-то особую окрыленность, прилив сил, вдохновение.

Матч начался атаками хозяев. Они повели 1:0. В перерыве мы получили такую установку: «перекатать» соперников. Темп, темп, темп! Итог встречи ничья - 3:3. Работать мне пришлось так много, что если спросить, как проходила игра, то я вряд ли смогу что-либо вспомнить. Весь матч для меня слился в почти не прекращающийся обстрел. Будто на площадке была не одна, а по меньшей мере с десяток шайб, которые канадцы беспрерывно швыряли в мои ворота. Думаю, впрочем, что похожее чувство испытал и канадский вратарь Джерри Чиверс. Он играл блестяще! Запомнились два эпизода. Бернье из выгоднейшей ситуации бросает по воротам, я отбиваю шайбу, а канадец в досаде ломает о борт свою клюшку. Будто клюшка виновата. За 34 секунды до финального свистка кто-то из соперников, кажется Ф. Маховлич, неожиданно выходит со мной один на один, но я, по своему обыкновению, стремительно выкатываюсь ему навстречу. Маховлич теряется и мажет. Два гола забил мне Бобби Халл. Не зря про него рассказывают легенды. Вот это бросок! Я почти не видел шайбы. Очень надежный защитник Трамбле. А у нас лучшим безусловно был Харламов. Его проходы надо снимать на кинопленку и как наглядное пособие показывать во всех хоккейных командах - от «Золотой шайбы» до высшей лиги.

…Хоккейная судьба Валерия Харламова складывалась примерно так же, как и у меня. В 1962 году, когда ему было 13 лет, Валера с ватагой мальчишек впервые пришел во Дворец спорта ЦСКА. Из всей компании в спортшколу приняли только его одного. Юных хоккеистов тогда отбирал Кулагин. Именно он сумел разглядеть в обычном пареньке задатки одаренного мастера. А Тарасов довершил высшее хоккейное образование Валерия Харламова.

Мы начинали с ним еще в юношеской команде - он и там был ярче всех. Его талант, Как говорят, от бога. Сколько раз я с восхищением наблюдал за тем, как легко он обводит соперников. Харламову удается буквально все: и скоростной маневр, и хитроумный пас, и меткий удар. И все это будто играючи - легко, изящно. Недаром канадцы- эти искушенные ценители хоккея - сразу, после первой же игры 2 сентября 1972 года, выделили Харламова среди всех наших игроков. Он стал их кумиром.

«Люблю сыграть красиво»,- часто повторяет Валера. Что верно, то верно: хоккей в исполнении Харламова - это подлинное искусство, которое приводит в изумление миллионы людей. Его «почерк» настолько самобытен и ярок, что спутать Валерия невозможно ни с кем. Когда он на льду, вратари трепещут, а зрители бурно выражают свой восторг.

Если уж я начал рассказывать про Харламова, то должен отметить следующее: Валерию помогли раскрыть свой талант его замечательные партнеры по тройке - Борис Михайлов и Владимир Петров. Вообще говорить об этих хоккеистах по отдельности очень трудно, да и, пожалуй, неправильно. В разные годы, по разным причинам первое звено пытались «разбавлять» другими спортсменами, но не знаю, как вам, а мне в его игре тогда уже чего-то не хватало.

Кажется, они родились для того, чтобы встретиться и стать лучшим в мире хоккейным звеном. Лично я в трудные минуты верю только в них. Сколько раз, бывало, они вносили перелом в ход неудачно сложившегося матча, брали игру на себя, забрасывали решающие шайбы… Они лучшие уже много лет. А знаете, как это тяжело - все время быть первым?

Самому старшему среди них - Борису Михайлову сегодня 34 года. В команде он всем бойцам боец. Его излюбленное место во время атаки на пятачке, где играть больнее всего, где соперники в жаркие моменты обычно не церемонятся. Канадский форвард Эспозито тоже большой любитель добивать шайбы, но он-то здоровенный детина, его с места трактором не сдвинешь, ему самой природой велено дежурить на пятачке, а Михайлов отнюдь не атлетического сложения, зато по характеру, по волевому запалу канадцу с Михайловым не тягаться. Далеко ему до нашего капитана. Не обладая техникой Харламова, скоростью Балдериса, мощью Петрова, он тем не менее настолько полезен команде, что я просто не представляю себе наш коллектив без Бориса. Он вожак - на него равняются, за ним тянутся, ему хотят подражать.

Прямой, отчаянно смелый, он удивляет меня каждый день, хоть мы и знакомы уже больше десяти лет. Ему тридцать четыре, хоккей, должно быть, у Бориса в печенках сидит, а посмотрите, кто больше всех тренируется? Михайлов! Кто в матче отдает больше всего сил? Михайлов! И кто больше всего радуется игре? Михайлов!

Человека учат не только родители, детский сад и школа. Самый полезный университет - сама жизнь. Как жаль, что сплошь и рядом нам встречаются люди, считающие себя в двадцать лет уже вполне и навсегда сформировавшимися, знающими все и вся. По мне, так до старости надо быть вечно недовольным собой и, жадно впитывая в себя жизнь, учиться и учиться у нее.

Михайлов и здесь может быть примером для молодых хоккеистов. Надев капитанскую повязку, он заметно изменился, стал еще требовательнее, ответственнее относиться к себе, к своим словам и поступкам. Помню, когда-то, пропусти я легкую шайбу, Борис мог не сдержаться:

- Ты зачем сюда поставлен? «Пенки» давать?

Теперь же подъедет, стукнет клюшкой по моим щиткам:

- Ничего, мы им сейчас на одну двумя шайбами ответим.

Есть такие хоккеисты, которым все равно, что о них думают окружающие. Эти спортсмены не дорожат своим именем - сегодня они могут сыграть хорошо, завтра плохо - ну и что? Их это не волнует. Борису Михайлову, Владимиру Петрову и Валерию Харламову их имя очень дорого. Как всякие большие мастера, они ревниво относятся к плодам своей игры. Схалтурить, сыграть вполсилы- нет, это не для них.

На сборах и турнирах Борис всегда живет в одной комнате с Володей Петровым. Они мало похожи друг на друга. Петров, горячий, самолюбивый, любит в глаза «резать» все, что думает, «заводится» с пол-оборота. Бывает, проходишь мимо их комнаты и слышишь-опять спорят. Но эти споры гаснут так же быстро, как возникают. Друзья есть друзья. Их и на льду, и на отдыхе водой не разольешь. Если Михайлов делает дома шашлык, то будьте уверены, рядом с костерком возится Петров.

Володя - партгруппорг сборной Советского Союза. Я считаю, что он самый сильный центр-форвард в мире. Его стиль - это напор, цепкость, умение быстро принимать решения в самых сложных ситуациях, снайперская меткость. Он атлет и всегда крепко держится на коньках. Я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы кому-нибудь удалось свалить Петрова на лед.

Всю эту троицу отличает совершенно неутолимая жажда гола. Им неважно, кто из них забьет, на кого запишут шайбу и пас - важно забить. Они просто физически не переносят поражений, даже если играют в футбол или бильярд. Им обязательно надо побеждать и только побеждать! Вот какие это ребята. Обычно их тактика заключается в том, чтобы ошеломить, смять, закрутить соперника в бешеной карусели, посеять в его рядах панику и, воспользовавшись этим, красиво забросить шайбу. Каждый из них уверен в товарище как в самом себе, и действуют они все без оглядки. Даже на тренировках наше первое звено не любит уступать. Надо видеть эти тренировки! У вас может создаться такое впечатление, что идет решающий матч на первенство мира. Даже льду жарко. Скорость, натиск! А это всего-навсего первое звено играет против второго.

У нас в хоккее так: если есть в команде лидеры, значит, есть команда. В ЦСКА и сборной есть лидеры - Петров, Михайлов, Харламов.

Внимательнее следите за их игрой. Считайте, что вам очень повезло. Ведь когда-нибудь они уйдут со льда и кто бы ни пришел им на смену - все равно, без них хоккей станет беднее.

…Матч окончен. Мы сидим в раздевалке, расслабленные и опустошенные. Абсолютная тишина. «Ну и баня! - думаю я.- Похоже, эти матчи будут потруднее прежних. Кто говорил, что в Канаде нас ждет легкая прогулка?»

Пришли запасные игроки. Они во время игры сидели на трибунах, среди зрителей. Вид у них чрезвычайно возбужденный. Вратарь Володя Полупанов изумлен до глубины души:

- Вот это матч! Это…- Он никак не может подыскать слова, способные выразить все его чувства.- Это фантастика какая-то!

А мы сидим и молчим. Дай отдышаться, Володя.

- Я еще никогда не видел такого хоккея,- кричит с порога Юрий Сапелкин.

- Ну, Владик, сколько раз ты спасал команду! - Это мой дублер Саша Сидельников подошел.

А мы сидим и молчим. Сил нет.

Вечером Бобби Халл выступал по телевидению:

- У русских хорошая команда. Она, как взвод в армии, дисциплинированна и дружна. Каждый знает, за что он в ответе. А мы сегодня слишком нервничали. Маккензи признался мне, что перед выходом на площадку у него от волнения дрожали колени. Но уж теперь-то мы возьмем себя в руки. Наши парни выиграют эту серию.

- Посмотрим, посмотрим,- сказал Сидельников, выключая телевизор.

По обыкновению, мы снова живем с ним в одном номере. Говорим мало. Не потому, что нам не о чем поговорить. Нет, причина в другом. Я вообще перед матчами замыкаюсь в себе, становлюсь молчаливым и отрешенным. Саша знает об этом и старается не докучать мне досужими разговорами.

Второй матч состоялся в Торонто - хоккейной столице Канады. Хоккей здесь божество, которому поклоняются все, независимо от возраста и пола. Хоккей! Хоккей! Хоккей!

В Торонто, как и два года назад, мы потерпели поражение со счетом 1:4. Я так до сих пор и не пойму, отчего же все-таки не заладилась игра у наших защитников, что с ними случилось? Конечно, условия были непривычными: площадка уж больно маленькая. Наши ребята привыкли действовать широко, они любят за воротами побегать, в пас поиграть. А здесь никакой свободы для маневра: пространство между воротами и задним бортом всего в метр шириной - не очень-то разбегаешься. Да и тактически, по-моему, наши защитники сыграли неверно. Васильев и Гусев почему-то совсем не страховали друг друга.

Ох, и устал же я! Два периода отстоял, в перерыве говорю тренеру К. Б. Локтеву: - Не знаю, хватит ли сил… А он мне:

- Потерпи, Владик. На тебя вся надежда.

Я вышел на лед, чувствую: совсем не успел отдохнуть. И что вы думаете? На первых же секундах Маккензи, как разъяренный бык, прорывается к моим воротам. На первых же секундах!… Я сразу включился, сразу забыл обо всем. Я видел только Маккензи и по его замаху, по его глазам старался понять, куда он бросит. Отбил… И пошло, и поехало. Бросок, еще бросок, еще… Справедливости ради надо сказать, что большинство канадских атак завершались как-то бестолково. Выходят к воротам и бросают. Нет, чтобы обмануть меня, обвести, выманить из ворот… Нет, выходят и лупят изо всех сил. Будто хотят пробить меня насквозь. Это и есть то, что называется прямолинейностью канадского хоккея.

И куда только подевалась усталость? Я играл словно в каком-то забытьи. На меня нашло нечто такое, что не объяснить словами. Вдохновение, может быть. Да, наверное, лучше всего это назвать вдохновением. Все во мне было обострено до предела. Я не мог себе позволить даже секунду передышки, но, вероятно, это было к лучшему: расслабься я хоть на мгновение, и мог напрочь улетучиться мой настрой.

В третьем периоде мы «заработали» буллит. Интересная была ситуация. По нашим правилам буллит может произвести любой игрок команды. В профессиональном же хоккее порядок другой. Здесь этим правилом пользуется либо пострадавший, либо кто-то из хоккеистов, находившихся на площадке во время нарушения правил. Но этого я тогда не знал. И вот смотрю: выходит против меня какой-то долговязый парень. Не Халл, не Хоу, а совершенно мне неизвестный канадец. Как потом выяснилось - Уолтон. Ну, думаю, раз ему доверили, значит, это у них самый техничный игрок, большой мастер обводки. Обычно в таких случаях я себя спрашиваю: возьму или не возьму? А тут не думаю ни о чем. Все погасло. Вижу только соперника и шайбу… И ничего больше. Пока атакующий игрок не пересек синюю линию, я не могу двигаться с места. Но вот Уолтон прошел синюю линию, я сразу выскакиваю ему навстречу - чтобы закрыть как можно большую часть ворот. Выскакиваю так резво, что канадец от неожиданности робеет и явно торопится с броском. Ну, такие-то шайбы я беру. Трибуны взревели непонятно от чего - то ли от досады, то ли от восторга. Уолтон ко мне подъехал:

- Гуд гейм! Хорошая игра! Я ему:

- Сэнк ю. Спасибо.

Когда мы вернулись в раздевалку, ноги у меня подкосились, и в полном изнеможении я рухнул на скамейку. Все прошло, и осталась только смертельная усталость.

Десятки вопросов роились в голове. Смогу ли я и дальше выдержать столь жестокий штурм? Найдут ли, наконец, свою игру защитники? Неужели канадцы все матчи проведут в таком ураганном темпе? Как справиться с Халлом? Почему канадский арбитр Браун не засчитал гол, забитый Петровым?

В самолете, когда мы летели из Торонто в Виннипег, я спросил судью Брауна, отчего ему изменила объективность?

- Не напоминайте, пожалуйста, об этом, мистер Третьяк,- горестно покачал головой канадец. - Мне так плохо. Из 20 тысяч человек, которые присутствовали в зале, я один не увидел гола. Наши хоккеисты очень достойно пережили столь явную несправедливость. Мы привыкли к тому, что слово судьи - закон. А интересно, как бы реагировали канадцы, случись с ними такое?

Сильны наши соперники. Пока они играли явно лучше нас. С подъемом. Самоотверженно. Каждый из них был готов грудью отражать шайбы, даже ветеран Горди Хоу. Удачной кажется мне и тактика канадцев - действовать от обороны, на контратаках. Та самая тактика, которую мы успешно применяли в Канаде два года назад. Но мне не верилось, что наши соперники выдержат до конца такой ураганный темп, что они и впредь будут играть на такой высокой ноте.

Запись из дневника: «Перед третьим матчем мы собрались всей командой (только без тренеров) на традиционное комсомольское собрание. Мы понимаем: если и завтра счет будет за канадцами, тогда выиграть серию станет очень трудно. Почти невозможно. Нам нужно было встретиться друг с другом, посмотреть друг другу в глаза, сказать те скупые слова, которые для каждого в данный момент значат чрезвычайно много». Ажиотаж, который царил перед игрой, не поддается описанию. Десятидолларовые билеты шли с рук за 200 долларов. Тон выступлений печати резко переменился. Канадцы, кажется, серьезно поверили в то, что сборная ВХА победит нас.

Виннипег - родина Бобби Халла - одного из самых великих хоккеистов Канады и одного из самых добродушных людей, которых я только встречал. Бобби Халл- образец выдержки и спокойствия. Возможно, на характер этого человека наложила отпечаток его вторая после хоккея профессия: он фермер, разводит коров. Халлу было 35 лет, но его игра все еще не утратила свежести и задора. Он умеет в хоккее все. Еще бы не уметь, ведь Бобби Халл впервые взял в руки клюшку, когда ему исполнилось всего четыре года. В 18 лет он стал профессионалом. Интересно, что Халл в отличие от своих коллег приходил на все тренировки сборной СССР и очень внимательно наблюдал за нами. И он, и другой великий хоккеист из команды «Канада-74» 46-летний Горди Хоу жили в таких же скромных номерах, как и все остальные канадские игроки. Халл и Хоу первыми выходили на лед во время тренировок. Своим подчеркнуто скромным поведением они словно постоянно напоминали молодым игрокам: смотрите, как должны вести себя настоящие хоккеисты.

Только однажды Халл очень озадачил меня. Дело было - тут я немного забегу вперед - после четвертого матча со сборной ВХА. Канадцы устроили для всех хоккеистов банкет. И вот вижу, как Бобби подходит к Валере Васильеву с полной бутылкой водки:

- Пей,- протягивает ему.

- Не могу,- ответил Васильев.- Режим.

- Ты же русский, а какой русский не любит выпить?

- Кто это тебе сказал,- обиделся Валера.

Тогда Халл, ни слова не говоря, раскупорил бутылку и прямо из горлышка влил в себя ее содержимое.

Но я отвлекся. Мы вышли на третий матч своим обычным сильнейшим составом. Кулагин сказал запасным игрокам, которые тоже рвались в бой: «Потерпите, ребята. Вот победим пару раз соперников, докажем, что мы сильнее, тогда сыграете все». Не знаю, как остальные, а наш тренер был твердо уверен в победе. Харрис поставил в ворота запасного вратаря Дона Маклеода. В газетах было написано, что Чиверс взял себе передышку. Видно, Джерри тоже несладко приходилось.

Лед был безобразным. Весь в каких-то буграх и лужах.

Кстати, пусть вас не обманет вид голубого, матово-белого или зеленоватого льда, который с высоты трибун всегда кажется безупречно-гладким. Секретом идеальной заливки хоккейных полей владеют, увы, немногие. А ведь даже маленькая выбоина или едва заметный бугорок могут повлиять на исход матча. На мой взгляд, самые лучшие мастера-ледовары работают у нас во Дворце спорта Центрального стадиона имени В. И. Ленина. Хотя вполне может статься, что в недалеком будущем им придется переучиваться, поскольку лед с хоккейных площадок… исчезнет. Возможно, его вытеснит полимерное вещество под названием «слайдерекс», созданное американцем Рамсеем Макдональдом. По сообщениям печати, испытания «теплого искусственного льда» проходили в Буффало, и хоккеисты остались довольны слайдерексом, отметив за ним лишь один недостаток: шайба после щелчков медленнее, чем обычно, набирает скорость. «Вскоре,- сообщили газеты,- вместо холодильных установок на катках достаточно будет завести устройства, распыляющие полимерное вещество на поверхности площадок».

…С первых же минут встречи я понял, что наши форварды, как говорится, в ударе. Они смяли канадцев. Соперники, как я и предполагал, не смогли вытянуть до конца свою слишком высокую ноту, они начали сбавлять.

Во втором периоде Уолтон так сильно бросил шайбу мне в живот, что я скривился от боли. К горлу подступила тошнота. Сел на лед. Голова кружится. А игра идет. И Хендерсон рвется к воротам. Держись! В перерыве наш доктор Олег Маркович Белаковский дал мне какие-то пилюли. Чтобы боль унять. Счет к третьему периоду был 4:2 в пользу сборной СССР. Ну, думаю, раз игра сделана, значит, теперь в ворота поставят Сидельникова. Но нет, вышло опять мне… Десять минут промучился, ни одной шайбы не пропустил. Потом подъехал к нашей скамейке- там доктор уже нашатырь приготовил. Понюхал я ватку, посмотрел украдкой на тренеров: может, теперь заменят? Нет, мне доигрывать. А самочувствие у меня совсем скверное. Вот-вот потеряю сознание. В той последней десятиминутке я пропустил сразу три шайбы.

Первую забил Хендерсон. Интересно получилось. Он в том матче несколько раз выходил на меня и тут же самым примитивным образом делал бросок. Хендерсону бы «подергать» вратаря, не торопиться, переправить шайбу партнеру… Он же бросает себе как заведенный. А я без особого труда парирую шайбы. И вот он снова мчится на мои ворота. Смотрю: защита наша очень некстати «вздремнула», значит, надеяться надо только на самого себя. А справа от Хендерсона летит другой канадец, и его положение для атаки еще более предпочтительно. Ну, думаю, теперь-то Хендерсон уж точно отдаст шайбу партнеру. Нельзя не отдать. Глупо не отдать. И я стал смещаться в сторону второго канадца, «приоткрыв» ближний угол. А Хендерсон, оказывается, и теперь не думал никому пасовать. Опять бросил сам. И как раз попал в тот самый угол.

Снова больше всего волнений доставил мне Бобби Халл. Бывало, что после его бросков я вообще не видел шайбу - он выстреливал ее, словно пулю. Но это еще не все. Обычно, когда хоккеист бросает или щелкает шайбу, он делает замах, по которому опытный вратарь может определить многое - и направление полета шайбы, и силу броска. Долю секунды длится замах у классных мастеров, но я вполне успеваю прикрыть то место в воротах, куда целит форвард. Халл швыряет шайбу без замаха. Свой страшный бросок он совершает одной кистью, как бы небрежно. Он забивает много голов. Но вот что любопытно: все остальные его партнеры играют только на Халла.

Вот Маккензи и Лякруа рвутся вперед. Они действуют напористо, быстро, смело. Но, откровенно говоря, я почти не обращаю на них внимания. Я ищу глазами Халла. Где он? Ага, Халл, как обычно, медленно крадется к моим воротам. Маккензи и Лякруа перекидывают шайбу друг другу, но, ручаюсь, никому из них и в голову не придет бросать по воротам. У них какая-то магическая вера в Бобби Халла. Бить должен он, только он. Вот Халл, наконец, выходит на ударную позицию, и тут шайба адресуется ему. Бросок…

Это в Москве он забьет только одну шайбу-там Бобби будут очень зорко сторожить,- а в Канаде на его счету шесть голов. От матча к матчу я пытаюсь найти контрманевр против канадца и в конце концов прихожу к такому выводу: надо выходить на Бобби Халла не тогда, когда он уже в нашей зоне, а сразу, лишь только шайба попала к нему. Так я и делал в последних играх.

Пятый гол забил в мои ворота Бернье. Бросок был очень сильный. Я поймал шайбу, но она каким-то непостижимым образом выскользнула из ловушки и, как живая, впорхнула в сетку. В Виннипеге мы одержали победу. Убедительную. Красивую. Трудную. Счет - 8:5.

Из прочитанных канадских газет: «Тот просто дурак, кто сомневается в том, что мы играем с величайшей командой. Мы не видели пока ни одного русского, который бы не мог играть за лучшие профессиональные клубы». Приятно, конечно, слышать высокие оценки нашей игры, приятно сознавать, что канадский хоккей, бывший еще недавно тайной за семью печатями, ныне, по существу, разгадан нами. Его традиции, его тактика, даже его излишне грубый нрав - все это теперь поддается пониманию. Мы нашли его уязвимые стороны и, как мне кажется, временами неплохо пользовались этим. И канадцы, что называется, на лету схватывали преподанные им уроки. Большинство хоккеистов сборной ВХА старались играть в комбинационной манере, тактика у этой команды была куда разнообразнее, чем у той, с которой мы встречались два года назад. Харрис научил своих подопечных и хитроумным перемещениям, и коллективной игре. Пожалуй, только Халл и Хендерсон остались верны прежнему стилю.

Не грешно повторить: наши контакты с профессионалами явно на пользу хоккею.

Несколько любопытных наблюдений, сделанных в ходе этой серии:

…Почему многие канадские игроки предпочитают играть без шлемов? Однажды я спросил об этом у кого-то из профессионалов.

- Это легкомысленная и глупая привычка,- ответили мне.- Отчасти именно из-за нее в нашем хоккее случается много травм. Вот уже несколько лет мы даем себе зарок: играть в шлемах. Но приходит сезон, и все остается по-старому.

Беда в том, что профессиональные хоккеисты никогда не носили шлемов, и это стало своего рода отличительным знаком профессионалов, традицией, сломать которую очень трудно. Я, однако, не сомневаюсь, что в конце концов здравый смысл возьмет верх. Кое-кто уже надел шлем. Трамбле, например…

…Мне нравился вратарь Джерри Чиверс. Хорошо он играл: храбро, умело, спокойно. Очень сильный вратарь. И человек на редкость славный. Перед матчем обязательно подъедет, постучит клюшкой по моим щиткам: мол, желаю всего хорошего. Но вот я никак не мог понять того, что Чиверс курит. Даже перед самой игрой его можно было встретить у раздевалки с толстой сигарой в зубах. Однажды я спросил:

- Джерри, зачем ты куришь?

- Это помогает мне снять волнение,- ответил он.

А в контракте у Чиверса оговорено, что во время перерывов между периодами он может пить пиво. Удивительно, правда?

Или вот еще… Почему так откровенно грубо играет Маккензи? Он так и ищет, с кем бы сцепиться, кого бы толкнуть. Маккензи и не пытается скрывать этого.

- Да, я играю грубо,- говорит он.- Но я не буду возражать, если и против меня будут играть грубо.

Лично мне не по душе такая «философия». Не по душе мне и сам забияка Маккензи. Все бывает на льду. Но вот матч окончен, мы рукопожатиями приветствуем друг друга и мирно расходимся. Я протягиваю Маккензи руку, а он демонстративно отворачивается и будто бы невзначай больно цепляет меня клюшкой.

Четвертый матч, в Ванкувере, мы свели вничью - 5:5. По-моему, этот счет справедлив. Мы долгое время отыгрывались. Оставалось четыре минуты до конца, когда Мальцев забил четвертую шайбу. Это произошло при вбрасывании в зоне канадцев. Чиверс и Трамбле о чем-то оживленно разговаривали, они будто забыли, что матч продолжается. Саша получил шайбу и молниеносно направил ее в ворота. «Когда русским выпадает удобный случай, они не теряют времени зря»- так написала по этому поводу газета «Ванкувер сан».

Затем состоялись четыре встречи в Москве. Не буду рассказывать о них подробно, напомню только, что успех был целиком на нашей стороне.

В те дни я с особым удовольствием вспоминал предсезонную подготовку, которую мы прошли. Новый тренер ЦСКА Константин Локтев будто чувствовал, каким тяжелым окажется предстоящий сезон, и поэтому старался хорошо подготовить нас к грядущим испытаниям.

Уже в июле мы проводили по три тренировки в день: до завтрака 1 час, после завтрака 2 часа и вечером 2 часа. В основе нашей работы, как и прежде, оставалась атлетическая подготовка. Посторонний человек вполне мог почувствовать усталость, даже со стороны наблюдая за нашими тренировками. Так они были тяжелы.

Зато теперь, в ходе серии матчей с профессионалами ВХА, нам было легче, чем соперникам. Мы выиграли пятый матч - он был переломным. Мы чувствовали себя все увереннее, а канадцы, напротив, выдохлись и теперь лишь изредка показывали прежний хоккей. Перед седьмой встречей до тренеров сборной СССР дошли слухи, что канадцы якобы хотят «убрать Третьяка». Иначе говоря, нанести мне такую травму, после которой я уже не смогу защищать ворота.

- Берегите Владика, - наказали наши тренеры ребятам перед выходом на лед.- Если кто из соперников до него хоть пальцем дотронется, спуску не давать.

Но все обошлось… А в последней встрече я не участвовал. Сидел с женой на трибуне, в третьем ряду, впервые смотрел матч не из ворот. И вы знаете, у меня даже сердце заболело: так волновался за ребят и особенно за вратаря Сашу Сидельникова. Наша молодежь была на голову сильнее профессионалов. Счет - 3:2. Если бы не Чиверс, который стоял превосходно, победа могла быть еще более убедительной.

Итак, мы оказались лучшими в этой серии встреч с канадскими профессионалами. Наша сборная одержала четыре победы, три матча свела вничью и потерпела только одно поражение. Соотношение забитых и пропущенных шайб - 32:27 в пользу советской команды.

На площадках Канады и Москвы встречались не просто две сборные. Встречались два разных хоккея. Две совершенно непохожие школы. Победили мы. Значит, наш хоккей был более современен. Значит, все эти годы мы шли по правильному пути.

В этих матчах нам пришлось выкладываться полностью, да еще и сверх того. Мы проявили лучшие качества, присущие советским спортсменам,- коллективизм, самоотверженность, сплоченность, волю к победе. На мой взгляд, советские хоккеисты выглядели лучше соперников во всех компонентах игры, а особенно в скорости. Канадцам явно не под силу оказался тот темп, который с самого начала им предложили наши ребята. Профессионалов к тому же часто подводила излишняя прямолинейность, тактическая ограниченность. Наш хоккей оказался более творческим, артистичным.

После этих памятных матчей Центральный Комитет комсомола наградил сборную СССР памятным вымпелом, побывавшим в космосе. Вымпел нам вручал Евгений Михайлович Тяжельников - человек весьма неравнодушный к хоккею и к хоккеистам.

А три месяца спустя наш клуб ЦСКА снова поехал за океан. Правда, на сей раз играть нам предстояло не с профессионалами, а с любителями, но я не случайно вспомнил об этом турне. По правде сказать, все мы смотрели на поездку в Канаду, как на некую передышку. Мы намеревались сыграть с заокеанскими любителями, не затрачивая много сил, а что получилось на самом деле? Все наши соперники, словно сговорившись, лезли из кожи вон, чтобы победить ЦСКА. Мы поначалу даже опешили. Что ни матч, то прямо-таки битва за каждую шайбу. Только потом нам рассказали, чем все это объясняется. Оказывается, победа над нашей командой имела огромное значение для престижа каждого из канадских клубов. Она повышала их реноме в миллион раз. А если учесть, что играли в этих клубах 18-19-летние парни-кандидаты в профессионалы,- их рвение станет еще понятнее.

Первую встречу мы провели в Гамильтоне. Площадка там была настолько маленькая, что на ней бы не шайбу гонять, а детям в песочек играть. Тесно, непривычно… Нам удалось победить с перевесом всего в один гол. На следующий день ко мне подошел тренер известной профессиональной команды «Торонто мейпл лифс».

- Ну, как вы чувствовали себя вчера во время матча? - спросил он. - Плохо,- огорченно махнул я рукой.

- Сочувствую вам. Легче играть в телефонной будке, чем в этой консервной банке.

В Торонто у местной любительской команды мы тоже выиграли с большим трудом. Канадцы сражались так, словно на карту был поставлен по меньшей мере миллион. Зрителей пришло видимо-невидимо. Газеты писали, что русские спортсмены дают хорошие уроки хоккея, показывая красивую, грамотную, современную игру.

И снова вся основная тяжесть борьбы легла на плечи нашего первого звена…

В Торонто мы посетили музей хоккейной славы. Прекрасный музей! Здесь о хоккее можно узнать буквально все. Представлены в экспозициях и наши известные спортсмены, тренеры… Одно из центральных мест занимает огромный восковой макет, воспроизводящий ситуацию последних секунд восьмого матча сборной СССР со сборной НХЛ - того самого матча, когда при счете 5:5 они забили в наши ворота шестую шайбу, решившую исход всей серии в их пользу. Мы встретили среди экспонатов стенд, посвященный А. В. Тарасову, клюшку с автографом А. Якушева и мой свитер, загадочно пропавший в сентябре 72-го в Ванкувере.

Семь встреч провели мы в Канаде, во всех семи победили и вконец измотанные вернулись домой. Вот тебе и легкая прогулка…

…Как-то у дверей раздевалки перед нашей тренировкой в Москве меня остановил человек с увесистым пакетом. Он отрекомендовался представителем издательства «Прогресс» и затем протянул мне свой пакет.

- Здесь несколько экземпляров книги канадского вратаря Кена Драйдена, которую мы издали на русском языке,- сказал он.- Нам бы хотелось услышать о ней ваше мнение.

Книга называлась «Хоккей на высшем уровне» и была посвящена серии встреч 1972 года. Я с удовольствием прочитал ее, еще раз пережив волнующие события трехлетней давности. Один абзац в этой книге заставил меня словно споткнуться, я еще и еще раз перечитал его:

«Совершенно очевидно, что русские - интересные ребята. Было бы здорово потолковать с ними о хоккее. Да вообще о чем угодно. Но никак не получается. Я бы хотел узнать у них, что они думают о канадских профессиональных хоккеистах. Произвели они на них впечатление или нет? Чем именно? Печально, что я не могу этого узнать. На пресс-конференциях можно услышать лишь дипломатичные ответы, лично мне они ничего не дают. Вот сидят парни, которых мы стали уважать, сидят всего в двадцати ярдах от нас, и мы не можем даже поговорить с ними, хотя и общаемся чуть-чуть при помощи пальцев».

Все верно, Кен. Такие же чувства - я знаю - переживает и каждый из нас. Жаль, что пока наше общение, по сути, ограничено бортами хоккейной площадки. А ведь мы могли бы рассказать друг другу немало интересного. Спорт призван сближать людей - я никогда не считал это просто красивой фразой. Но будем откровенны до конца, Кен. Тогда, в 1972 году, не только языковой барьер мешал нам. Многие твои товарищи не могли перешагнуть через уязвленное самолюбие - ведь мы для них все еще оставались «жалкими любителями», «цыплятами». Смотрели на нас свысока. Потребовалось время, чтобы вы действительно стали нас уважать, как ты пишешь в своей книге.

Что мы думаем о канадских профессиональных хоккеистах? Мои записки в какой-то степени отвечают на вопрос Драйдена. Мы думаем о них, что это превосходные мастера и за редким исключением отличные парни. Мы также думаем, что с ними можно играть на равных, что регулярные контакты двух хоккеев составляют залог прогресса как любителей, так и профессионалов.

Запись из дневника: «Монреаль. Суперсерия-так и только так все называют матчи, в которых два наших клуба - ЦСКА и «Крылья Советов»- встречаются с сильнейшими командами НХЛ. Суперсерия… Неважно, кто первым произнес это слово. Главное заключается в том, что оно реально отражает значимость предстоящих матчей.

Впервые мы встречаемся с профессионалами на уровне клубов. Канадцы не без оснований утверждают, что клубы у них сильнее, чем сборная. Это обстоятельство способствует появлению огромного количества прогнозов. Все гадают, кто же победит в суперсерии? Болельщики не дают нам прохода. А что мы можем им сказать? Отшучиваемся: победит сильнейший. Конечно, мы уверены в своих силах и приехали за океан совсем с другими чувствами, нежели в 1972 году, но что касается прогнозов, то пусть этим занимаются болельщики и репортеры. Никто из наших хоккеистов даже не пытается вслух угадать возможный итог. Так уж у нас повелось». В канадских и американских газетах теперь уже никто не писал, что «хозяева съедят нас сырыми», но все же большинство обозревателей отдавали предпочтение профессионалам. Каково же было наше удивление, когда, открыв «Журналь де Монреаль», мы прочли в этой газете вот такой заголовок: «Руки вверх перед русскими». А чуть ниже хоккейный обозреватель спрашивал читателей: «Хотите мой прогноз? Я отдаю предпочтение советским хоккеистам. Они одержат пять побед при двух поражениях и один матч сведут вничью. Я, конечно, хотел бы ошибиться, но…»

Насколько мне известно, этот журналист оказался едва ли не единственным человеком в Канаде, правильно предсказавшим итоги суперсерии.

Новый, 1976 год мы, как обычно, встретили далеко от дома. Во всем мире Новый год или рождество считаются семейными праздниками. У нас на Родине - тоже. И только мы, хоккеисты, регулярно нарушаем эту традицию. Когда все сидят за столом в окружении своих родных и близких и, поднимая бокалы с шампанским, поздравляют друг друга, мы обязательно находимся где-нибудь за тридевять земель, и лишь телефон позволяет нам услышать родные голоса своих жен, детей и родителей. Что поделаешь, такова спортивная жизнь… Конец декабря - это пик хоккейного сезона, период длительных зарубежных турне.

Как и всем людям на финише года, мне хотелось подвести итог прожитому за двенадцать месяцев.

Что ж, минувший, 1975 год получился вовсе неплохим. Я мог считать свою спортивную программу выполненной на сто процентов. Многие хоккеисты были награждены высокими правительственными наградами. Мне в Кремле вручен орден «Знак Почета». Спортивные журналисты во второй раз назвали меня лучшим хоккеистом сезона. Не скрою, это было очень приятно.

Мой сын Димка уже научился вовсю орудовать клюшкой и теперь требует, чтобы я с ним играл в хоккей. Мне снова приходят письма с почтовыми штемпелями разных городов мира. В этих письмах поздравления, напутствия, просьбы, но больше всего в них - вопросов о хоккее.

Кстати, эта книга, возможно, предостережет некоторых простаков от… мошенников, присвоивших себе мое имя. Да, хоть это и может показаться невероятным, но в некоторых городах США появились парни, называвшие себя «третьяками» и неплохо зарабатывавшие на этом. В Детройте прошел слух, что будто бы я собираюсь подписать контракт с клубом «Ред уингс». Там действительно обнаружили человека, якобы говорящего с «русским акцентом». Проверка показала, что фамилия этого самозванца Тарлифф и что к хоккею он имеет такое же отношение, как я к игре на арфе. Не знаю, что дальше стало с этим мошенником, но говорят, будто до своего разоблачения он сумел крупно заработать, эксплуатируя чужую фамилию.

Другой похожий случай произошел в Бирмингеме: там, как я слышал, некий «Третьяк» почти месяц жил в доме биржевого маклера, развлекая его историями о «своих» подвигах на льду.

Приходится только удивляться простодушию американцев, так легко позволяющим себя одурачивать.

…Перед самым отъездом в Канаду я почувствовал, что наконец-то обрел свою боевую форму. До этого игра часто не клеилась, а тут все встало на свои места, и шайба теперь была у меня, как дрессированная. Газета «Советский спорт», опубликовав репортаж о матче первенства СССР между ЦСКА и «Крыльями Советов», написала: «Третьяк сорвал все планы соперников. Своей надежной игрой он просто подавил психологически форвардов «Крыльев Советов».

Я действительно чувствовал себя великолепно. Даже ветераны нашего клуба удивлялись:

- Ну, Владик, ты будто заново родился.

Как-то на тренировке я защищал ворота, играя за звено Владимира Петрова. Мы вели в счете.

- Конечно,- с обидой сказал Петрову лидер наших соперников Владимир Викулов.- У вас Третьяк стоит, а ему не забить.

- Поменяемся,- с готовностью предложил Петров.- Дело не в Третьяке. Играть надо лучше, вот И все.

Поменялись. Я встал в ворота команды Викулова, и теперь уже она уверенно повела в счете.

Простите за нескромность. Просто я хочу еще раз подчеркнуть, что в декабре, накануне суперсерии, ко мне пришла отличная форма и я постоянно испытывал то, что, вероятно, можно назвать хоккейным вдохновением.

Как хорошо, что это случилось именно в декабре…

Запись из дневника: «Первые ощущения в Монреале, куда мы прилетели. Страшно холодно. Мороз просто убийственный. Разница во времени сказывается очень остро. Все тело ломит. Постоянно хочется спать. И почему-то всех одолевает мучительная жажда. Видимо, виной тому - непривычная для нас пища. Она обильно сдобрена разной химией. Все красиво, аппетитно, но безвкусно или с каким-то непривычным привкусом. Даже картошка и та странная.

Поселили нас в отеле «Элизабет». Как и раньше, команду дружно осадили канадские журналисты - их вопросам нет числа». Фанатичная любовь канадцев к хоккею общеизвестна. Но если раньше кумирами для них были свои и только свои «звезды», то теперь все изменилось. Мы чувствовали это на себе. Любой полисмен в Монреале приветливо улыбался, завидев на улице русских хоккеистов. Даже Гарри Синден, враждебно настроенный к нам после серии 1972 года, теперь сменил тон. Вот что мы прочитали в одной из газет за его подписью: «Русские сильны не только коллективной игрой, тщательно разработанной тактикой и до дюйма выверенным пасом. Оказывается, у них к тому же есть способные смело и инициативно сыграть хоккеисты. Кроме того, они фантастически меткие. У нас кое-кто сравнивает Харламова с Риком Мартином, но, кроме Харламова, у русских немало других индивидуально сильных форвардов. А сколько у нас Мартинов?»

Впрочем, к этим похвалам мы относились сдержанно и не принимали их всерьез. Мы знали, что недостатков у нас тоже немало.

Вообще, в монреальских газетах было очень много интервью со «звездами» НХЛ - героями встреч 1972 года. Детали тех игр смаковались достаточно подробно. И нигде ни слова о серии матчей со сборной ВХА два года спустя. Как будто этой профессиональной лиги в Канаде и не существует. Значит, вражда между НХЛ и ВХА продолжается. А Монреаль - столица НХЛовского хоккея…

Хозяева устроили прием в «Форуме» для ЦСКА и «Крыльев Советов». Оттуда мы сразу направились на тренировку, и все игроки «Монреаль канадиенс» потянулись за нами - смотреть. Ничего похожего по сравнению с прошлыми сериями: «профи» внимательно наблюдали за каждым советским спортсменом, что-то записывали, на лицах - смесь уважения и восторга. Я опять не мог не вспомнить сентябрьские дни 1972 года - сколько спеси, высокомерия и презрения проявляли к нам тогда и игроки, и официальные лица НХЛ. Куда все это подевалось?

В «Форуме» мы поначалу чувствовали себя неуютно. Опять надо было приспосабливаться к тесным каткам. К тому же здесь очень душно. А что будет во время матча - когда трибуны заполнят 20 тысяч зрителей?…

Но сначала наша команда вылетела в Нью-Йорк для встречи с «Рейнджерами».

Встретили нас там неприветливо. Долго не могли разместить в отеле. Не очень-то торопились накормить ужином. Ребята сидели и нервничали: «Они что, специально нас хотят разозлить?»

Несколько слов о матче. Мы с самого начала оказались в положении догоняющих, но это лишь раззадорило армейских форвардов: «Ах, так? Ну, держись, Эспозито!» «Рейнджерам» был навязан быстрый, темпераментный хоккей. Мне кажется, соперники временами и не успевали понять, что происходит на площадке. Даже их вратарь был в смятении и ничем не смог помочь своей команде.

- О, эти круговые комбинации!… Я смотрю_по сторонам, когда они начинают свою карусель, и не могу сообразить, где же наши игроки,- сказал после матча Пит Сгемковски.

В одной из газет я прочитал: «А может быть, это вовсе не мы, а русские изобрели хоккей? Во всяком случае, так могло показаться вчера на льду «Мэдисон сквер-гарден». Не кто иной, а Борис Александров показал «рейнджерам», как надо играть в хоккей».

Но вернемся к матчу. На лед возле меня упало тухлое яйцо. Игра была остановлена. Я посмотрел на трибуну. Там полицейский держал за шиворот какого-то типа с оттопыренными карманами. Потом полисмен принялся старательно лупить своими кулачищами по этим карманам. Болельщики вокруг них стали зажимать пальцами свои носы и отворачиваться. Оказывается, этот подонок принес полные карманы тухлых яиц. Хорошая там у них получилась «яичница»…

В конце матча в меня бросили бумажным стаканчиком. Повернувшись в сторону трибуны, я показан рукой на табло: «Лучше посмотри на счет, хулиган». А счет был 7:3 в нашу пользу.

У соперников, как мы и ожидали, лучше всех выглядел Эспозито. Он и три года назад был сильнейшим. Тогда его называли «забияка Фил». Похоже, в той серии Эспозито так и не смог примириться с тем, что советские хоккеисты на равных играли с профессионалами. Страсти разрывали его на части. Фил играл превосходно, но иной раз выходил «за рамки», и нельзя сказать, что мы тогда расстались друзьями.

Теперь Эспозито вроде бы остепенился. Стал сдержаннее. Похоже, он признал-таки за нами право на большую игру. Хозяева «Бостон брюинз» перепродали Эспозито клубу «Нью-Йорк рейнджерс». Мы в Бостоне спросили, чем это было вызвано, и с удивлением услышали в ответ, что «медведи» считают совершенную сделку чрезвычайно выгодной для себя.

- Важно вовремя избавиться от стареющего игрока,- пояснили нам.- Еще немного, и Эспозито уже никто бы не купил.

Вот так. Мораль, по нашим понятиям, не слишком чиста.

Да, изменился наш старый приятель. На коньках он бегал уже не так быстро и из-за этого постоянно опаздывал вернуться к своим воротам. Но блестящая техника, мощная игра на пятачке и поразительное чутье по-прежнему были верными козырями Эспозито.

После игры в Нью-Йорке он скажет:

- Я предупреждал своих партнеров, что с русскими надо быть начеку, но они смеялись надо мной…

На следующий день мы вернулись в Монреаль и прямо из аэропорта в хорошем настроении поехали на каток- тренироваться. Мы понимали, что главные, самые трудные, матчи впереди. Нашим следующим соперником был «Монреаль канадиенс» - самый именитый клуб в НХЛ, законодатель мод, поставщик «звезд», 18 раз владевший Кубком Стэнли. Кто-то из старожилов ЦСКА вспомнил, что в 1970 году наша сборная со счетом 3:9 проиграла молодежной команде «Монреаля». Как-то выйдет теперь?

Без всяких преувеличений скажу: вся Канада жила этим матчем. Считалось, что «Монреаль» должен дать главный бой советским хоккеистам.

- Мы обязаны заявить миру, что лучшие хоккеисты играют в НХЛ, - сказал канадский хоккеист Лапойнт.

Не только стадион-весь город был в этот вечер словно наэлектризован. Желание победить и стать свидетелями победы у канадцев было настолько велико, что даже заливщики льда, как нам потом говорили, постарались «подыграть» своим: они специально сделали лед вязким и бугристым - чтобы испортить нашу игру в пас.

Появление хоккеистов на льду трибуны «Форума» встретили таким ревом, какого я еще никогда не слышал. По сравнению с ним реакция нью-йоркской публики могла бы считаться мертвой тишиной. Во время игры я всегда стараюсь подсказывать что-то своим партнерам, давать какие-то советы. Здесь же делать это было абсолютно бессмысленно. Я не слышал собственного голоса. И это продолжалось до последней секунды встречи.

Сначала канадцам удалось сломить нашу оборону, и они повели в счете. 2:0 - так закончился первый период. Нашим форвардам долго не удавалось наладить контратаки, не получались игра в пас и коллективные действия. Соотношение бросков по воротам - 10:4 в пользу соперников. Первый период проигран вчистую.

Но, к счастью, никто из моих друзей не поддался панике. В раздевалке тренеры рекомендовали игрокам быстрее кататься по всему полю, внимательнее адресовывать друг другу шайбу. «И дело пойдет», - уверенно сказал Локтев. Очень хорошо, что наши тренеры в самых критических ситуациях никогда не кричат на игроков, не осыпают их бранью. Если даже они раздражены и взвинчены, то все равно вы не услышите от тренеров резких или грубых слов. Накричать на игроков во время матча-значит окончательно сбить их с толку.

Второй период мы начали в меньшинстве: двухминутное наказание отбывал Жлуктов. Вот где мне пришлось потрудиться! Канадцы, кажется, превзошли самих себя. Броски следовали один за другим, и все-сильные, точные. Но мы выстояли, а через некоторое время Михайлов сократил разрыв в счете.

Потом были удалены Солодухин и Гусев. Ребята втроем отчаянно оборонялись, но шайба после сильнейшего броска Курнуайе влетела-таки в мои ворота. Я, честно признаться, ее и не видел - такая там передо мной была свалка. И снова канадцы атакуют…

Как-то в одном из интервью я сказал, что люблю играть, когда трибуны полны и зрители не щадят ладоней. Более того, мне иногда кажется, что играть интереснее, если зрители болеют против меня. Существует такое понятие (хорошо знакомое преподавателям и артистам) - контакт с аудиторией. Так вот, наилучшим образом я ощущаю этот контакт, эту приподнятость, это вдохновение, когда многотысячный зал, не отрываясь, следит за моими воротами, жаждет увидеть в них черный каучуковый кругляш, а я ловлю его, отбиваю его, грудью падаю на него. Нет, не видать вам, голубчики, шайбы в моих воротах! Из-под груды тел я в очередной раз поднимаюсь со льда и, подсознательно отмечая, что цел и невредим, разжимаю ладонь-ловушку. Вот она, ваша шайба… И все начинается сначала.

Ну и хоккей был в Монреале!

Знакомый канадский журналист однажды спросил, почему я все лучшие матчи провел против профессионалов.

- Именно потому, что они профессионалы,- ответил я. И добавил, ничуть не слукавив: - Чем сильнее соперник, тем увереннее я чувствую себя в воротах.

В этом матче, как, впрочем, и в других, почему-то было очень много затяжных пауз. Хоккеистов и болельщиков во время задержек развлекал орган, а местное телевидение тоже не дремало: своих зрителей по ходу трансляции хоккея оно умудрялось «накормить» фантастическим количеством разной рекламы. Мне показалось, что эти паузы были на руку канадцам - ведь высокий темп - это наше оружие, мы можем провести весь матч вообще без перерывов.

Харламов опять забил гол-красавец! Он со сверхзвуковой скоростью проскочил между Лемэном и Саваром, хладнокровно обыграл вратаря Драйдена и завершил свой потрясающий рейд точным броском.

В третьем периоде канадцы снова бросились на штурм.

Здорово они играли, ничего не скажешь. И Пит Маховлич, и Ляфлер, и Курнуайе сражались азартно, смело, честно. Я хочу особенно подчеркнуть последнее. Матч в Монреале оставил у всех нас самое прекрасное впечатление. В моем понимании это и есть настоящий суперхоккей - скоростной, комбинационный, жесткий (но не грубый), с увлекательной и драматичной фабулой. Я был бы не против сыграть этот матч еще раз.

Последний гол в этот новогодний вечер забил Борис Александров. 3:3!

Пита Маховлича, Ивана Курнуайе и меня назвали лучшими игроками встречи. Нас оставили на льду и втроем сфотографировали на память. Трибуны безумствовали. Когда сейчас, спустя несколько лет, я смотрю на эту фотографию, то до мельчайших деталей вспоминаю замечательный вечер в Монреале.

На следующее утро я прочел: «Скотти Боумен - тренер монреальцев-утверждает, что ни в одном матче этого сезона его команда не имела столько возможностей для бросков по воротам, как во встрече с ЦСКА. Он же говорит: «Любому другому вратарю пришлось бы вынимать из своей кожи осколки пропущенных шайб, как шрапнель. Любому другому, но только не Третьяку. Этот русский лейтенант украл у нас победу». Если быть справедливым, то это не совсем точно. Не я «украл победу» у «Монреаля». Я просто хорошо сделал то, что мне полагалось, а все остальное столь же хорошо сделали другие. Например, Александров.

Бориса канадцы считали открытием суперсерии. Ну, для нас-то он не был никаким открытием. Еще года два назад на тренировках Борис забивал мне больше шайб, чем даже Харламов. Он «леворукий» - к такому форварду нам, вратарям, очень трудно приспособиться. Кроме того, он безусловно одарен от природы и настойчив. На льду Александров беспрерывно импровизирует, все время «гнет» свою хитроумную линию, а заметив малейшую щель в воротах, бросает без промаха. Этот хоккеист мог бы стать достойной заменой Валерию Харламову. Мог бы… Но, кажется, никогда не станет. Его постоянно подводит невоспитанность: на площадке он нарушает правила, вне площадки-спортивный режим.

После матча мы поехали в советское генконсульство на встречу Нового года. По-моему, все остались довольны итогом поединка - и наши соперники, и мы, и зрители. За несколько минут до полуночи я подошел к телевизору: повторяли наиболее острые моменты встречи, а потом комментатор в восторге посыпал свою голову конфетти и крикнул: «Ура! Ничья! С Новым годом!» Так закончился этот незабываемый вечер.

Назавтра все канадские игроки заявили, что сыграли лучший матч своей жизни. Большинство экспертов и зрителей говорили о том, что ничего подобного они не видели уже много лет. Однако некоторые рассуждали примерно так: «Раз монреальцы сделали 38 бросков по воротам против 13 бросков у ЦСКА, то, значит, преимуществом овладели хозяева льда, а стало быть, они больше заслуживают победы». Однако этот довод нельзя признать состоятельным. Весь фокус в различии игрового стиля советской и канадской команд. Профессионалов с детства учат, не задумываясь, швырять шайбу по воротам, едва только есть такая возможность. Наши же игроки обстреливают ворота только наверняка, они любят «повозиться» с шайбой, поиграть в «кошки-мышки» с защитниками и вратарем соперников. Трудно сказать, чей стиль лучше. Скорее всего, гармония где-то посередине.

Во всяком случае, после матча с «Бостон брюинз» тренер Дон Черри заявил:

- Теперь количество бросков по воротам вряд ли останется критерием оценки наших хоккеистов. Какой же в самом деле прок в том, что в третьем периоде матча с ЦСКА «Брюинз» обстреляли ворота соперника 13 раз, но ни разу не добились успеха?! А вот русские сделали только 6 бросков и забили 2 шайбы.

Но, кажется, я забежал вперед.

5 января наша команда прилетела в Бостон. Здесь решится судьба «суперсерии». «Бостон брюинз» - это тоже один из самых именитых и сильных клубов.

Тренировались мы вначале не на главном катке-там сломалась холодильная установка,- а далеко за городом. Хоккейный стадион в Бостоне - очень старый, если не ошибаюсь, он был построен еще в 1926 году. Это огромное и мрачноватое здание. Есть у него, правда, одно преимущество перед другими (для нас, во всяком случае): ледяная площадка там не такая тесная.

«Медведи», воодушевленные победой «Буффало» над «Крыльями Советов», страстно хотели обыграть нас. Гарри Синден - бывший тренер сборной НХЛ, а теперь менеджер «Бостон брюинз» - по пятам ходил за нашей командой. На одну из тренировок ЦСКА он привел всех своих парней - они уселись поближе к бортику и сосредоточенно наблюдали за каждым советским хоккеистом. Было в этом нечто такое, заставившее каждого из нас подтянуться, стать собраннее, еще раз прочувствовать важность предстоящего поединка.

Матч в Бостоне, повторяю, должен был стать решающим для всей серии. Это прекрасно понимали и мы, и наши соперники. Но до матча еще оставалось несколько дней. Очень важно было сейчас не «перегореть», не спалить попусту в переживаниях ту нервную энергию, которая ох как могла понадобиться 8 января. После тренировок мы много гуляли по городу: погода здесь не в пример монреальской стояла теплая, снега совсем не было. Охотно приняли предложение хозяев сходить на концерт современной музыки. Посмотрели баскетбольный матч с участием профессиональных команд.

Когда я остаюсь один, то имею обыкновение мысленно готовиться к предстоящей встрече, анализировать действия соперников, раскладывать их сильные и слабые стороны. На этот раз я рассуждал так: «Бостон брюинз» - команда, с которой нам предстоит встречаться впервые, но если иметь в виду, что это яркий представитель традиционной канадской школы, то можно выстроить воображаемую «модель» игры. Конечно, они сразу бросятся на штурм. Ошеломить, смять соперника, выбить его из равновесия, забросать шайбами - профессионалы еще в 1972 году не без успеха демонстрировали такой хоккей. Значит, особенно серьезно надо настраиваться на первые минуты встречи, они могут стать решающими».

Запись из дневника: «Все-таки удивительные вещи происходят в мире. Мы открываем свежий номер газеты «Монреаль стар», а там черным по белому написано, что «канадцы развеяли миф о непобедимости советских хоккеистов». Мы читаем «Ла пресс» и встречаем нечто подобное: «Советская система больше не является чудом. К ней тоже можно подобрать ключи». Это написано по поводу минувшего матча с «Монреаль канадиенс». Все перевернулось. Кто бы мог подумать, что профессионалы- еще недавно считавшиеся во всем остальном хоккейном мире самыми великими и недосягаемыми,- эти вот профессионалы теперь уже наш хоккей назовут «чудом», а нашу игру - окруженной «мифом о непобедимости». Невероятно… Разве можно было в это поверить еще три года назад?…»

Нас очень интересовало, выйдет ли на лед в составе «медведей» Бобби Орр? Это, как утверждают, самая яркая «звезда» сегодняшнего профессионального хоккея и очень славный парень, в чем мы сами могли убедиться не один раз. Наша команда начинала свои тренировки в десять часов утра, а «медведи» - в одиннадцать. Бобби же появлялся на катке даже раньше нас. Он сам тщательно готовил свою клюшку, долго и терпеливо разминался. Орр уже три месяца не участвовал в матчах: его левое колено никак не хотело заживать после травмы. Врачи наложили ему пять швов и ежедневно проводили какое-то мудреное лечение, но, кажется, помогало это мало. А Бобби Орр - такой человек, который ни дня не может жить без хоккея. Вот он и приходил на каток, тренировался вместе со всеми.

Если верить газетам, то каждый матч с участием Бобби Орра-это целое событие в канадском хоккее. Нам, правда, так й не удалось увидеть его в деле: травмы каким-то роковым образом преследовали канадца.

У нас было время подружиться с этим парнем, у которого на лице почти всегда самая искренняя и добрая улыбка. Только однажды я видел его печальным.

- Тут говорят, что я просто испугался советских хоккеистов, поэтому, чтобы не уронить свой престиж, отказываюсь участвовать в матче,- с обидой и недоумением сказал нам Орр.- Но это неправда. Я долго мечтал об этой встрече. Кто же знал, что так получится?

Бобби посмотрел на свое колено, а мы постарались успокоить его, сказав, что впереди будет еще много матчей.

- Приезжай к нам. Мы тебе за месяц ногу починим,- добавил врач нашей команды Игорь Силин.

…Как я и думал, матч начался яростными атаками хозяев. И без Орра «медведи» были очень сильны. С первых же секунд они применили свой излюбленный вариант-бешеное давление по всему полю. Темп был такой, что, казалось, сил игроков хватит ненадолго. В первом периоде хозяева 19 раз бросали по моим воротам. Серией острых атак ответили Валерий Харламов и Борис Михайлов. А счет так никто и не открыл.

«Это была не просто игра - такой, какой она должна быть; это была поэма движений - именно так ее воспринимали те, кто до тонкостей разбирается в хоккее»,- напишут утренние газеты.

Второй период начался с того, что я совершил грубую ошибку. Форбс бросил издалека, и шайба, попав в край щитка, отскочила прямо в ворота. Стоило чуть-чуть ослабить внимание, упустить из виду шайбу, и вот, пожалуйста, она уже трепыхается в сетке. Давно я так не ошибался… Но соперники, кажется, уже выдохлись. Харламов, Мальцев, Цыганков, Александров точно поражают их ворота. Борис Александров так хладнокровно «раздел» вратаря Жильбера, что зрители загудели от восторга. Еще я обязательно хочу отметить нашего капитана Бориса Михайлова. Шайб он забивает меньше, чем его партнеры, но зато с какой отдачей, как самоотверженно и ярко провел Борис все четыре встречи. Отличный у нас капитан! Я не представляю без него команду. Итог встречи - 4:2 в нашу пользу.

После игры в Бостоне корреспондент из Канады спросил меня, как мы намерены сыграть четвертый, заключительный матч суперсерии с «Филадельфией флайерс»?

- У нас хорошее настроение,- ответил я.- Вы же видели. Если филадельфийцы не станут грубить, то результат для нас будет не хуже, чем сегодня.

Увы, последний матч испортил наше настроение.

Хоккея не получилось. Когда тренеры в первом периоде увели нашу команду с катка, не считая возможным продолжать матч, мы были уверены, что больше не выйдем на лед. Ни один человек из ЦСКА не хотел играть с филадельфийцами. Каждого из нас могли ударить сзади, подцепить клюшкой, пнуть коньком - ну, какой же это спорт? Это ничего общего не имеет со спортом.

Не забывайте еще и о том, что меньше чем через месяц после Филадельфии нам предстояло участвовать в олимпийском турнире. Тренеры строго-настрого запретили игрокам ввязываться в стычки. Мы должны были вернуться домой в полном здравии, а не искалеченными.

Только после долгих заверений хозяев в том, что игра будет продолжаться в рамках правил, наша команда вернулась на площадку. Вернулась без всякого настроения. У нас словно все погасло внутри, мы не играли, а доигрывали. Филадельфийцы добились своей цели, но разве можно их победу считать справедливой?

Я не думаю, что «Филадельфия флайерс»- сильнейшая команда НХЛ, хотя она два года подряд завоевывала Кубок Стэнли. Ведь то, что «Флайерс» продемонстрировала 11 января 1976 года, считается ее обычным стилем. Этот клуб - «абсолютный чемпион мира» по штрафам и наказаниям. Даже по профессиональным меркам манера филадельфийцев считается чудовищно жестокой. Если таким способом они побеждали всегда (а похоже, что так оно и есть), тогда все ясно…

Пусть вас не введет в заблуждение мой слишком взволнованный тон. Не думайте, что события на катке «Спектрум» явились для меня каким-то откровением. Нет, мы и раньше сталкивались с «грязной» игрой профессионалов - так было и в 1972, и в 1974 годах. Но то, что случилось в Филадельфии, было апофеозом профессионального хоккея. Даже много дней спустя я не мог без содрогания вспоминать об этом. И не только я. В мировой спортивной печати появилось много статей, в самых резких тонах осуждающих Ф. Шеро и его команду.

…Итак, суперсерию мы выиграли. «Крылышки» тоже великолепно сыграли за океаном, и их итог - победный. Советский хоккей еще раз достойно подтвердил свое право называться сильнейшим.

И теперь можно, пожалуй, поставить точку в этой главе. Я думаю, вы понимаете, почему она получилась такой длинной - ведь речь здесь шла о наиболее ярких событиях в хоккейной истории последнего десятилетия. О событиях, которые, не сомневаюсь, оставили глубокий след в душе каждого болельщика.

Глава 4

ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ О НЕКОТОРЫХ ПРЕМУДРОСТЯХ ИГРЫ ХОККЕЙНОГО ВРАТАРЯ

Однажды мне на глаза попалась газетная заметка, повествующая о том, что один канадский журналист, задавшись целью написать книгу о судьбе хоккейных вратарей, вышел на лед катка в форме голкипера. Более того, этот 50-летний человек в течение пяти минут защищал ворота команды «Бостон брюинз» в товарищеском матче с «Филадельфией». Заметка сообщала, что за пять минут журналист пропустил одну шайбу, зато отразил буллит и парировал три броска. Недурно, особенно если учесть, что тренировался он всего две недели…

Но суть не в этом. Интересен сам факт, свидетельствующий о том, что ремесло хоккейного вратаря является загадочным и непостижимым даже для таких всезнающих людей, какими являются спортивные журналисты. Видите: человек решился быть подвергнутым пятиминутному «обстрелу», чтобы хоть чуточку понять, каково же приходится во время матчей нам, голкиперам. Вряд ли ему пришло бы в голову выйти на лед, задумай этот журналист написать книгу о жизни форвардов.

- Люди никогда не смогут понять, что выпадает игроку, защищающему хоккейные ворота. Даже хоккеисты способны только догадываться о доле вратаря,- сказал мне однажды Жак Плант.

Он назвал нескольких знаменитых голкиперов из НХЛ, которых постоянные нервные перегрузки привели к инфаркту или язве.

Все привыкли: начинается матч, и места перед воротами занимают два спортсмена, уже своим внешним видом резко отличающиеся от остальных. Их тела закованы в непробиваемые (якобы непробиваемые!) щитки, лица закрыты масками, а в руках клюшки таких размеров, что, кажется, их и ото льда-то не оторвать. Все привыкли, а ведь если подумать: что может быть абсурднее зрелища, когда пять человек изо всех сил швыряют тяжелую, будто булыжник, шайбу в шестого, а этот шестой - вот чудак-то!-вместо того, чтобы увертываться, наоборот, ногами, руками, телом ловит шайбу. Обычной логике действия вратаря не подчиняются, верно?

Но попробуйте-ка сегодня не выставить на матч вратаря- это невозможно. Голкипер стал едва ли не самой главной фигурой в команде. Его оберегают от нападения слишком азартных соперников, его, как живой талисман, окружают перед матчем, постукивая клюшками по вратарским щиткам (на счастье!), на него с надеждой смотрят, если конкурент силен и меток,- выручай, вратарь! Никому сегодня и в голову не придет вспомнить о том, что когда канадцы придумали хоккей, то вратарей попросту не существовало. Нападающие были, защитники-тоже, а место в воротах оставалось пустым. Вот, наверное, результативные матчи были в те годы.

О нашей вратарской доле ходит много всяких досужих разговоров. Правда в них густо перемешана с легендами. Я, к примеру, однажды прочел, что будто бы в одной из канадских профессиональных команд был вратарь, который за 110 матчей не пропустил ни одного гола, а на его лице было свыше 400 шрамов. Уверен, это типичный вымысел. Зато знаю другое: мой знакомый голкипер Джерри Чиверс из ВХА на свою маску наносит изображения швов, которые бы «украшали» его лицо, играй Чиверс без маски. Говорят, за восемь лет канадец нарисовал 120 швов. Между прочим, не только он разрисовывает свою маску-в Канаде я видел вратарей, лица которых были скрыты за изображениями рычащих львов, кобр, клубных эмблем, флагов…

Конечно, та роль, которую голкиперам приходится играть каждый день, накладывает отпечаток на их характер и образ жизни, но не настолько, чтобы всех, кто стоит в воротах, считать чудаками. Лучше я вам вот что скажу: я не встречал среди вратарей плохих людей. Человек неуравновешенный, ненадежный, злой, каким бы талантом он ни обладал, никогда не сможет защищать ворота. Это так же точно, как и то, что меня зовут Владислав Третьяк.

Говорят: вратарь стоит в воротах. Неправда, он не стоит, а играет в воротах. Играет! Бессменно, в течение всего матча, он ловит и отбивает шайбы, его толкают, и мешают ему, он совершает спринтерские рывки и немыслимые выпады, он весь-внимание и порыв. И он хорошо помнит о том, что вратарю, единственному из всей команды, нельзя ошибаться.

Лев Яшин утверждал, что нет в спорте более благородной должности, чем вратарь. И более трудной, добавлю я.

Быстрота, ловкость, безупречная координация движений, выносливость и сила - вот что требуется вратарю. Некоторые спрашивают: а сила зачем? Не забывайте: голкипер все свои стремительные движения совершает в амуниции, которая весит 15-20 килограммов. Вратарю также нужны особая наблюдательность, умение мгновенно ориентироваться, смелость, уравновешенность, интуиция, сильная воля.

Бывает, что за весь период до шайбы дотронешься всего два раза, но зато напряжение такое, что к перерыву еле волочишь ноги. Напряжение - одна из особенностей вратарской доли, и успешно справляться с ним можно лишь в том случае, если правильно тренироваться и строго соблюдать режим. Теперь я расскажу и о других сторонах игры вратаря, а также раскрою несколько секретов из своей практики, которые могут пригодиться молодым хоккеистам.

Хоккей - суровая игра. И в первую очередь она беспощадна к вратарям. Порыв и ярость атакующей команды направлены в конечном счете на них. Запугать и ошеломить. Сбить с толку. Уложить на лед. И забросить шайбу. Шайба летит в ворота, словно снаряд. А голкипер должен поймать ее в ловушку. Или просто отбить. Клюшкой, щитком, коньком - чем угодно. Отразить бросок. Обязательно отразить! Другим можно ошибаться. Если форвард теряет шайбу, он знает: выручит защита. Небрежность защитника исправит вратарь. Только вратарю ошибаться нельзя. Потому что его ошибка - это гол. Мне нравится, когда вратаря сравнивают с пограничником. Действительно, вот он,- твой рубеж, и ты должен грудью защищать его.

Бывший вратарь сборной Чехословакии Ладислав Горский подсчитал, что футбольный голкипер вступает в игру в среднем 10-15 раз за матч, а хоккейный - более 40 раз!

Да, игра безжалостна к вратарю. А если шайба скользнула в сетку и за спиной, как сигнал бедствия, зажегся красный фонарь, то к вратарю безжалостны бывают и болельщики, и даже его товарищи по команде. Такая уж это должность в хоккее. Вот почему не спится после поражений нам, вратарям.

Все сказанное выше надо обязательно знать и помнить, если вы решили стать вратарем. В нашем деле нельзя добиться успехов за один день. Мало будет и целого года.

Несколько лет напряженного труда, неудачи, боль, страх, победы и поражения. Только пройдя длинную и трудную дорогу, где больше ухабов, чем асфальта, вы сможете сказать: я - вратарь. Вы должны отчетливо сознавать это, выбирая из груды клюшек ту, которая тяжелее всех.

Меня часто спрашивают, имеет ли значение рост вратаря? Я не думаю, что этот фактор слишком важен. Виктор Коноваленко - один из величайших голкиперов в мире - небольшого роста. Знаменитый канадский вратарь Уорсли тоже маленький. Еще я могу назвать своего друга Гену Лапшенкова. У низкорослых вратарей есть свои преимущества: они более юркие, им легче брать нижние шайбы. Так же, кстати, считает и Плант.

- Рост - дело второстепенное,- говорит он.- Главное, чтобы кандидат во вратари был бойцом, а не трусом. Чтобы после каждого пропущенного гола он злился только на себя, а не обвинял других.

Это очень верное замечание. Ничто не может заменить голкиперу характер. Надо с первых шагов на льду воспитывать себя. Дисциплина, умение всегда контролировать свои поступки должны быть в крови у спортсмена. Скольких талантливых ребят, способных стать звездами мирового класса, сгубили расхлябанность, отсутствие «тормозов», нежелание строго соблюдать спортивный режим. Конечно, выкурить одну сигарету или выпить одну рюмку вина-это еще не значит стать хуже, но беда в том, что за одной поблажкой почти обязательно следует другая, третья и все заканчивается худо. Спорт напрочь исключает алкоголь и курение.

Несколько слов о психологической настройке на игру. Сразу замечу: дело это настолько сугубо индивидуальное, что от советов я здесь воздержусь. Каждый вратарь психологически готовится к матчам по-своему. Виктор Коноваленко мог часами раскладывать пасьянс. Александр Сидельников из команды «Крылья Советов» никаких заметных приготовлений не делает и внешне остается совершенно невозмутимым. Я слышал, что знаменитый канадский голкипер Гленн Холл с целью привести себя в надлежащее состояние незадолго до матча начинал последними словами ругать хоккей, свою вратарскую долю, соперников, партнеров, зрителей-словом, все и всех на свете. Так он снимал неизбежное напряжение и на льду появлялся уравновешенным.

Я же обычно замыкаюсь, ухожу в себя. В день матча я думаю только об игре. Ни о чем постороннем. Только об игре. Я твержу себе: «Ты обязан не подвести команду». И напоминаю себе: с тебя спрос особый, ты - вратарь, ты не имеешь права ошибаться. Днем я стараюсь уснуть. Нервы должны быть в полном порядке. Я становлюсь молчаливым: не расплескать бы в пустых разговорах весь «настрой. Скоро матч. Вместе со всеми выпиваю черный кофе. Окружающее-то, что не относится к предстоящей игре,- окончательно перестает для меня существовать. Когда я иду из раздевалки на лед, то никого не замечаю и никогда ни с кем не здороваюсь. Многих это обижает: вот, мол, Третьяк, словно слепой,- знакомых не видит, друзей не узнает. Другие - люди как люди. Вот Мальцев шагает - вроде бы замкнутый и даже угрюмый. А с разных сторон к нему несется: «Здравствуй, Саша!» И суровое лицо смягчается: «Приветик!» Якушев озабочен, но вежлив: «Здравствуйте, здравствуйте!» Девушки машут Васильеву руками, и Валера улыбается им во всю ширь. А Третьяк, мол, шагает себе, храня под маской неприступное молчание - бездушная машина, да и только… Да, бессмысленно обращаться ко мне в эти минуты. Не отвечу, пройду мимо. Может быть, только еще ниже опущу голову и прибавлю шаг. И не надо обижаться на меня. Я уже весь на льду, в гуще хоккейной борьбы… А поздороваемся и поговорим после матча.

То, о чем я рассказываю, не имеет ничего общего с суеверием или просто бездумной привычкой. Настраиваясь на игру, я отнюдь не даю отдых своему мозгу. Напротив, я усиленно думаю о том, как сыграть лучше, взвешиваю сильные и слабые стороны соперника, составляю план своих действий. Помните, еще Тарасов учил меня этому.

- Вратарь должен уметь выиграть матч,- говорил он.- Ты понимаешь, что это значит? Научись быстро и точно анализировать соперника. Он еще сам толком не решил, куда будет бросать шайбу, а ты уже должен знать, где и как ее перехватить. Запомни,- твердил Тарасов,- без интуиции не быть тебе хорошим вратарем. А интуиция сама собой не приходит. Надо думать и думать.

Однажды на одном из занятий в институте педагог попросил меня ответить на ряд вопросов, касающихся психологических проблем спортивной подготовки. Наша беседа была записана на магнитофон. Полагая, что она представляет интерес, некоторые фрагменты из этого диалога я включил в книгу.

Психолог. Как вам удается в течение всех 60 минут матча удерживать определенную интенсивность внимания?

Третьяк. Кроме различных технических приемов, я использую самовнушение, все время стимулирую свое внимание. Я говорю себе: «Внимательнее», «не отвлекайся», «а вот сейчас отдохни, расслабь плечи», «обрати внимание на свое лицо - лоб не хмурится, гладкий», «я чувствую легкость, свежесть, дышу глубоко». В зависимости от ситуаций я говорю себе это.

Перед игрой я себе внушаю: «Ты должен стоять хорошо», «нельзя пропускать шайбы». Я одинаково серьезно готовлюсь к любому матчу, с любым соперником. Жаль, не все наши игроки сознательно владеют методами психорегулирующей тренировки - это очень важно сегодня.

Психолог. На чемпионате мира 1974 года в игре с командой ЧССР вы пропустили шесть шайб…

Третьяк. Семь. А мог пропустить и семнадцать. Почему так произошло? Да потому, что психологически к этой встрече команда готовилась неправильно. Перед игрой и тренеры, и журналисты нам говорили: у нас только один матч на этом чемпионате- с ЧССР, и вы должны его выиграть. Только чехословацкая команда, и только она! Нас просто запугали этим предстоящим матчем. Это называется «накачка». Мы проиграли встречу еще до выхода на лед. Боялись самих себя. Страх поборол нашу уверенность. Игроки с самого начала стали ошибаться, вот и посыпались голы. У меня привычка: когда шайба в нашей зоне у своего игрока, я спокоен, мышцы расслаблены, я отдыхаю - не могу же я все время быть на пределе,- а в том матче наши игроки в своей зоне беспрерывно теряли шайбу, «дарили» ее соперникам, и «включаться» я, конечно, не успевал. Из семи шайб четыре или пять мы им просто подарили.

Психолог. Что вы понимаете под быстротой мобилизаций, в чем она заключается? Направлено ли ваше сознание на себя, внутрь, или вы следите за тактикой нападающих?

Третьяк. Я стараюсь все время удерживать нить игры, даже успеваю оценивать действия своих партнеров: этот хорошо сыграл, этот плохо, тому следует дать пас туда… Все время как-то моделирую ход матча. Очень важно взять себя в руки после того, как соперник забил шайбу или две шайбы подряд, то есть нанес ощутимый психологический удар. Я себя заставляю не думать, почему это произошло (анализ потом, по видеозаписи), а сейчас необходимо быстро собраться, внушить себе: «Ничего не случилось, я стою хорошо»…

Должность вратаря очень ответственна. Бывает, что мы крупно ведем в счете и нападающие могут позволить себе расслабиться, сделать небрежный пас… Вратарь на это права не имеет.

Психолог. А если в момент неудачи вам делают замечание со стороны?

Третьяк. Это только усугубляет отрицательные эмоции, начинаешь раздражаться и, как следствие, можешь допустить новые ошибки.

Психолог. Что происходит с вами, когда меняются составы? Какие мысли у вас возникают? Как это влияет на ваши эмоции?

Третьяк. Безусловно, смена игроков влияет на настроение вратаря. Вот наша первая тройка. Когда она на льду, я спокоен. Когда же выходит молодежь, я чувствую: эти могут ошибиться, я им стараюсь подсказывать. Волнение, конечно, больше.

Психолог. То есть вы прогнозируете ситуацию с поправкой на отрицательный исход и дополнительно мобилизуетесь?…

Третьяк. Да.

Психолог. А не мешают ли ваши указания игрокам?

Третьяк. Думаю, что нет. Конечно, если кто-то ошибся, я стараюсь избегать обидных слов. Дучше, напротив, подбодрить человека.

Психолог. Это правильно. Ведь речь у нас идет о напряженной ситуации игры, иначе говоря, о стрессовой ситуации. В такой обстановке слово (а оно, помимо смыслового содержания, имеет еще и эмоциональную окраску) может глубоко травмировать человека. В этом, как мне кажется, заложена одна из причин психологических срывов в любом виде человеческой деятельности, связанной с большими напряжениями или большой ответственностью. Спортсмены весьма подвержены цепной реакции передачи отрицательных эмоций. Вы правильно заметили, что команду нельзя «накачивать», то есть безоговорочно нацеливать ее только на победу-это следствие скорее тех страхов, которые спортивные руководители испытывают более за себя, чем за команду.

Третьяк. Да, от вратаря в этом смысле зависит очень многое. Но главное, безусловно, не слова, которые говоришь своим товарищам, а твоя игра. Бывает, команда слаба, но вратарь играет блестяще и тем самым воодушевляет своих партнеров и деморализует соперников. Если голкипер показывает надежную игру, то и у защитников появляется активность: они смело могут идти вперед, обострить ситуацию. Словом, страж ворот, как никто другой, способен вселить уверенность в свою команду и, напротив - деморализовать соперников. Однажды я очень удачно стоял в матче со «Спартаком», ничего не пропускал, хотя бросков по моим воротам было много. Спартаковцы в перерыве подходят: «Ну, никак не можем тебе забить, завораживаешь ты нас».

Психолог. Интересно, что вы понимаете под чувством времени? Как вы на льду воспринимаете время? Скажем, до конца матча остается три секунды…

Третьяк. Например, мы ведем в счете в решающем матче мирового первенства. И три секунды до финального свистка… Ты эти три секунды буквально объемно осязаешь. Они заполняют тебя. Вот сейчас прозвучит свисток, и ты - чемпион!

Бывает, торопишь время - чтобы скорее оно пошло. Бывает, наоборот. У нас есть и плачевные примеры потери чувства времени. Например, последний матч со сборной НХЛ в Москве мы проиграли за несколько последних секунд. Расслабились-и поплатились за это. Хороший был урок. С тех пор я никогда не даю себя убаюкивать до самого конца поединка. Урок запомнился. Именно канадцы научили меня не расслабляться до самого финального свистка.

Психолог. Ответьте теперь на такой вопрос: воспроизводите ли вы соревновательные ситуации заранее в своем воображении или на площадке? Совершенствуете ли таким путем варианты своих будущих действий в воротах?

Третьяк. Я могу сказать, как провожу свою утреннюю тренировку перед игрой. Именно здесь и происходит то, о чем вы говорите.

После разминки я встаю в ворота. Без помех настраиваю свое внимание на детали. Скажем, думаю о различных вариантах бросков из разных точек и о способах их отражения. Мысленно вижу проходы соперников и выбираю самое удобное место в воротах. Причем соперников я представляю не абстрактных, а вполне живых: если нам предстоит матч с канадцами, то моделирую «канадский вариант», если со шведами, то «шведский». И т. д.

Психолог. Вы ориентируетесь только по отношению к одним воротам или тренируетесь по обе стороны площадки?

Третьяк. Я тренируюсь в одних воротах.

Психолог. А не мешает ли это потом в игре?

Третьяк. Нет.

Психолог. Давайте предположим, что в ходе игры вам срочно надо заменить в воротах товарища. Ситуация - экстренная. Время адаптации сокращено до предела. Как в таком случае проходит ваша подготовка?

Третьяк. Моментально делаю разминку. Словами мобилизую себя: «Сейчас будет тяжело», «приготовься…» Помогает то, что я знаю ситуацию на поле. Психолог. Наверняка вы переживаете за свою команду, когда тренер вместо вас ставит в ворота другого голкипера. Что в таком случае лучше - смотреть матч, чтобы быть в курсе событий, или не смотреть и тем самым сохранить нервную энергию?

Третьяк. Поскольку я сижу на скамье запасных в метре от льда, то как не смотреть?… Конечно, утомляет это очень сильно. Я, бывает, в запасе устаю больше, чем во время игры. Стараюсь не посещать ни футбола, ни хоккея, ни других спортивных игр.

Психолог. Предположим теперь совсем нереальную ситуацию: вы сидите на скамье до выхода на площадку с завязанными глазами. Насколько повлияет на ваши действия отсутствие зрительной оценки?

Третьяк. Повлияет… Однако, повторяю, я не могу определенно сказать, что же лучше: наблюдать за игрой, чтобы быть в курсе событий, или не наблюдать, чтобы сохранить нервную энергию.

Психолог. Какое значение, на ваш взгляд, имеет осознание сильных и слабых сторон соперника?

Третьяк. Очень большое. Я как вратарь должен знать манеру игры, достоинства и недостатки всех полевых игроков, которые могут выйти на лед против нашей команды. Меня иногда спрашивают: боитесь ли вы того или иного игрока? Я никого не боюсь. Бояться вратарю нельзя- ни шайбы, ни соперников. Надо стараться детально изучить действия всех соперников и под каждого из них подстраивать свою тактику. Я примерно знаю, кто и как будет обыгрывать меня, на кого нужно выкатиться подальше, а кого встретить на линии ворот.

Психолог. Как бы вы определили себя по темпераменту? Вы - холерик или сангвиник? Иными словами, подчиняете ли вы все события своим внутренним переживаниям или же ведете себя ситуативно: быстро применяетесь к изменившимся условиям, более конформичны?

Третьяк. Мне трудно сказать это определенно. Видимо, вывод должны сделать вы.

Психолог. Академик Павлов делил людей на два типа - художественный и мыслительный. К какому типу относите себя вы? Преобладает ли у вас ко всему рациональный подход или же вы живете эмоциями, вспышками?

Третьяк. Видимо, я все-таки рационалист.

Психолог. В любой деятельности можно выделить три мотива: стремление к результату, к самой деятельности и желание получить общественную оценку. Какой мотив вы считаете ведущим для себя в настоящее время?

Третьяк. Мне кажется, первый. Смысл большого спорта в том, чтобы стать чемпионом, самым лучшим из всех. Иначе это будет просто физкультура.

Психолог. Вы как-то говорили, что, когда родители привели вас в хоккейную школу, вам безразличен был сам процесс игры, ее результат. Больше всего вам нравились внешние атрибуты - форма и прочее. Сейчас, как видно, мотивы изменились. Скажите, а испытываете ли вы удовольствие от самой деятельности в хоккее? Для вас это труд?

Третьяк. Труд. Я бы даже сказал, что весь большой спорт - это непосильный труд.

Психолог. Испытываете ли вы эстетическое наслаждение от своих действий на льду? Третьяк. Да. Бывает, возьмешь трудную шайбу («мертвую», как у нас говорят), и у тебя прямо мурашки по коже. Взял! Это непередаваемое ощущение. Я отношусь к числу тех вратарей, которые гордятся не только числом пойманных шайб, но и тем, как они были пойманы. Но здесь же хочу заметить, что чаще я все же бываю недоволен своими действиями. Да это и плохо, когда человек все время собой любуется.

Психолог. Как вы себя чувствуете во время игры: есть ли у вас возможность заглянуть в себя или вы созерцаете собственное «я» со стороны, как будто это не вы в воротах, а кто-то другой?

Третьяк. В начале матча мне достаточно один раз удачно поймать шайбу, и я приобретаю уверенность. Говорю себе: «Все нормально. Волноваться нечего. Ты - справишься». Правда, тут есть одна опасность: от полной уверенности недалеко до самоуспокоенности. Очень важно, чтобы не понизился эмоциональный фон, не упала концентрация внимания. Надо найти «золотую середину».

Психолог. Вас расслабляют или, напротив, мобилизуют неудачи, если они случаются в первые минуты игры?

Третьяк. Если гол мне забит в начале матча, то вновь настраиваться, конечно, очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем после гола, скажем, пропущенного на 20-й минуте. Получаешь весьма ощутимую психологическую травму. Нападающие это знают и всегда стараются забросить шайбу в первые секунды. «Прощупать» вратаря, как говорится. Что требуется от голкипера в такой момент? Не потерять уверенности в своих силах - это главное. Отвлечься от нежелательной ситуации, не думать о ней. Славится тот вратарь, который и после пропущенной шайбы находит в себе силы сыграть так, словно ничего не случилось.

Психолог. Вы играете в маске. Суживает ли она объем зрительной информации?

Третьяк. Я этого не замечаю. Я настолько привык к маске, что она мне нисколько не мешает. Даже по улице мог бы ходить в маске совершенно спокойно.

Психолог. Можете ли вы передать какие-либо тонкости рефлекторных ощущений, специфических для вратаря?

Третьяк. У вратаря очень много рефлексов, основанных на одном общем побуждении: не пропустить шайбу. Даже если, будучи на льду, голкипер случайно снимет перчатку, а в это время в ворота бросят шайбу, он станет ее ловить голой рукой. Это рефлекс. Неосознанное, но прочно закрепленное в сознании движение. Словно срабатывают какие-то глубинные механизмы мозга. Бывает, что шайбу изо всех сил бросают в ворота метров с четырех. Никакое сознание, никакая просто реакция здесь уже помочь не может. Нужна реакция выработанная, направленная, что ли… Рука сама, автоматически, пошла на перехват шайбы. Если же ты вначале подумаешь, как отбить шайбу да чем ее отбить, то безнадежно опоздаешь. К моменту принятия решения за твоей спиной, как сигнал бедствия, будет гореть красный фонарь…

Темп игры в хоккей сейчас настолько возрос, что невольно становишься «телепатом»: иногда уже и видеть бывает некогда, важно предвидеть. Мы учимся читать мысли. Правильно прочитал - выиграл, неправильно - проиграл. Психолог. Каким образом вы ощущаете изменения места, времени и климатических условий? Скажем, как переносятся переезды через океан?

Третьяк. Я заметил, что переезды в сторону Канады переносить легче, чем на восток, допустим, в Японию. В 1974 году, во время серии матчей со «звездами» ВХА в Канаде, наши игроки были надолго выбиты из колеи-они не спали, плохо себя чувствовали. Имеет значение и конкретное место игры. Например, в Канаде нельзя не учитывать темперамента местных болельщиков, которые производят шум, сравнимый с грохотом извергающегося вулкана. Мне кажется, что шумовые эффекты на канадских стадионах вызывали излишнее перенапряжение у некоторых наших игроков.

Психолог. Как вы считаете: нужно ли команду заранее приучать к агрессивным шумовым эффектам зала? В США, например, нечто сходное применяют при обучении боевых пловцов. Когда они на учебных занятиях штурмуют острова, через мощные репродукторы к ним доносятся оскорбительные слова. Такая обработка приводит штурмующих в ярость и снимает неуверенность и страх перед трудностями.

Третьяк. Не знаю, может быть, надо попробовать, но только для игры с канадцами, только для них.

Психолог. Какие бы вы могли назвать стимулы, формирующие и поддерживающие активность на всем протяжении тренировочных сборов и игр?

Третьяк. Приятно, не скрою, получать призы и награды за добытую в борьбе победу. Не последнее место занимает и признание зрителей, которые чутко отзываются на нашу игру.

Психолог. В интервью журналистам вы часто подчеркиваете важность для хоккеиста таких качеств, как мужество, смелость, крепкая воля… Означает ли это, что человек, не наделенный смелостью в должной мере, не может рассчитывать на высокие результаты в хоккее?

Третьяк. Я, по существу, веду речь о том, каким должен быть характер хоккеиста. А характер- понятие динамичное. Твердая воля, мужество, смелость воспитуемы. Я пришел на лед отнюдь не храбрецом. Не скрою, плакал, бывало, от боли и страха. Сам хоккей закалил мой характер. У наших тренеров всегда были и есть свои «фирменные» упражнения для выработки у игроков волевых качеств. К примеру, А. В. Тарасов включал в тренировки бокс, борьбу, заставлял нас прыгать с высоких стенок. И горе было тому, кто допускал при этом хотя бы маленькую слабость.

В 1971 году в Швейцарии Тарасов после раскатки оставил на льду Шадрина, Зимина и меня. Говорит нападающим:

- Один из вас бросает по воротам Третьяка шайбу, а другой в это время толкает вратаря, бьет его, мешает ему. Ясно?

Ребята засмущались:

- Как это мы будем Владика бить?

- Вы что, голубчики! - загремел Тарасов.- Нашлись тут кисейные барышни! Хотите до вечера на льду кувыркаться?

Ох, и досталось же мне тогда…

Я еще был юный, неопытный. После каждой тренировки уходил со льда в синяках и ссадинах. Бывало, бросит кто-нибудь в упор, я с обидой на этого игрока клюшкой замахиваюсь: ты что, мол, убить меня хочешь? А Тарасов тут как тут:

- Ах, вам больно, молодой человек? Вам надо не в хоккей, а в куклы играть. А ну, кувыркаться- двести раз!

Потом отмякнет немного:

- Запомни, тебе не должно быть больно. Забудь это слово - больно. Радуйся тренировке. Ра-дуй-ся!

Впоследствии много раз я с благодарностью вспоминал те уроки.

Хоккей - занятие само по себе суровое, а если соперник попался, мягко говоря, невоспитанный, то здесь уж надо уметь и постоять за себя.

В том же 71-м году мы проводили за океаном серию товарищеских матчей с любительской сборной США. Американцы подобрались драчливые: лезут на рожон, затевают стычки, пускают в ход кулаки. Вот в очередной раз, когда на льду осталось трое наших хоккеистов и четыре соперника, они опять затеяли побоище. Судьи вели себя как-то нерешительно, вижу - дело плохо, достается нашим. А у вратарей есть неписаный закон: что бы ни происходило на площадке - стой в воротах и не вмешивайся. Обе команды в полных составах могут выяснять отношения, голкиперов же это как будто не касается. Поглядывают издалека, настрой берегут. Вы, наверное, обратили внимание: я этого правила придерживаюсь строго. Да и по натуре своей никогда драчуном не был. Но тогда, каюсь, не выдержал, вступился за своих. Зачинщик драки капитан американцев Кристиансен, наверное, долго будет помнить тот матч. Отбил я ему охоту кулаками размахивать.

Конечно, случай из ряда вон выходящий. Больше я такого не припомню. И хорошо.

До сих пор в сборной рассказывают историю, как Анатолий Владимирович учил хоккеистов прыгать с вышки в воду. Смелости учил, иными словами… Однажды, во время третьей за этот день тренировки, он вдруг объявляет:

- Со льдом покончено. Бежим в бассейн.

Дело было в ЦСКА, бассейн там в двадцати метрах от Дворца спорта. Прибежали ребята, разделись, ждут, что дальше делать. Тарасов показывает на Бориса Майорова:

- За славным капитаном команды все на пятиметровую вышку бегом марш! А оттуда-головой вниз! Ну-ка, Боря!

Майоров поднимается и нерешительно идет к вышке, а Сологубов ему шепчет:

- Ты попроси Тарасова, пусть он вначале сам покажет.

Борис мгновенно сориентировался:

- Анатолий Владимирович, а мы не знаем, как надо прыгать вниз головой. Просим показать.

Все сидят на скамеечке, с интересом смотрят. А тренер, как он потом говорил, ни разу не прыгал с вышки и вообще высоты побаивается. Он неторопливо подошел к лестнице, один из стоящих здесь прыгунов в воду ему посоветовал:

- Вы,- говорит,- не отталкивайтесь, а просто падайте на воду головой вниз.

Тарасов смело встал на краю мостика, задумался на минуту и прыгнул. И, конечно, плашмя ударился о воду. Но зато вслед за ним прыгнули все остальные. И не по одному разу. На вышку полез даже хоккеист, который не умел плавать. Его отговаривают: тебе, дескать, нырять не обязательно, посиди. А он:

- Еще подумает тренер, что я трус.

Всей командой потом его выуживали из бассейна.

Лет десять, наверное, прошло с тех пор, а в сборной все еще рассказывают про тот случай.

А как наши наставники учили защитников ловить на себя шайбу! Они ставили игрока в ворота - в полной амуниции, но без клюшки и с синей линии его расстреливали. Защитник должен был отбивать шайбы своим телом. Все через это прошли. А почему, вы думаете, так отчаянно смело ложились под шайбу Рагулин, Давыдов, Ромишевский, Кузькин, Брежнев, Зайцев?…

Само собой ничего не бывает.

Несколько лет назад я получил письмо от одного мальчика, который спрашивал у меня совета: как из труса сделаться храбрецом? Этот мальчик писал о том, что с ним не хотят дружить сверстники, его дразнят девчонки, а всему виной робость, которой он «подвержен от рождения». Да, да, так и написал мой юный корреспондент: мол, я трус врожденный, а поэтому, значит, неизлечимый. Было там что-то и про зайца, которого не сделаешь львом, словом, письмо дышало безграничным унынием и грустью. А я прочитал его и… улыбнулся. Вспомнил себя на пятиметровой вышке, свой страх и стыд.

Конечно же, это ерунда-про врожденного труса. Я верю в то, что, одержав однажды хотя бы маленькую победу над собой, над собственной робостью, мой юный друг посмотрит на все иными глазами. Только надо с чего-то начать и хорошо бы не откладывать это на завтра.

Кстати, я-то ведь прыгнул тогда с пятиметровой вышки.

В конце концов, повторяю, человек сам делает себя хорошим или плохим, храбрецом или трусом.

Я бы обратил ваше внимание и еще на одно чрезвычайно важное обстоятельство. Вот житейский пример: допустим, вы решили вступиться за прохожего, на которого напали хулиганы, или хотите прийти на помощь ребенку, который попал в водоворот стремительной реки… Как человека честного и храброго, вас не остановит сознание того, что при этом вы сами можете пострадать. Вы без колебаний приходите на помощь: сражаетесь с хулиганами, бросаетесь в реку. Но…

Эта помощь только тогда будет действенной, когда вы не просто смелый, но и сильный человек. Когда ваши мускулы крепки, как сталь.

…Наши армейские тренеры особенно любили ставить в пример молодым спортсменам Евгения Мишакова. И прежде всего потому, что этот хоккеист был удивительно самоотверженным и стойким. Женя, по-видимому, совсем не знал, что такое боль. Казалось, он был сделан из особо прочной стали. Однажды Мишаков перенес сложнейшую операцию мениска, после которой люди порой на многие месяцы выбывают из строя. А он уже через две недели приступил к тренировкам.

В сборной таким «железным» человеком мне представляется Валерий Васильев. В 1976-м в Катовицах ему во время матча раздробили мизинец руки.

- В раздевалку,- коротко приказал Кулагин.

- Нет, я могу играть,- упрямо возразил Валерий и остался на льду. Момент был трудный, чемпионат, как вы помните, начался для нас неудачно, и Васильев понимал, что он нужен сейчас команде. В раздевалке после матча Валера снял перчатку, и мы ахнули: она почти до краев была наполнена кровью.

Или случай с Валерием Харламовым. Несколько лет назад он попал в автомобильную катастрофу, сильно пострадал. О том, что Харламов после выздоровления сможет играть в хоккей, не было и речи. Доктора такую возможность исключали категорически. А сам Валерий, когда мы навещали его в больнице, твердил: «Скорее бы на лед». И ему мы верили больше, чем докторам.

Едва став на ноги, Валера пришел на тренировку. Хромал, морщился, но надел коньки. И знаете, что затем произошло? Чуть ли не в первой же атаке Леша Волченков случайно попал шайбой Харламову в больную ногу. Как раз в то самое место, где был перелом. Со льда Валерия унесли. Больнее, чем ему тогда было, наверное, не бывает. «Ну, все,- с тоской подумали мы,- это надолго». Но на следующее утро Валерий снова взял клюшку и вышел на каток.

Ему и теперь, почти три года спустя, те травмы напоминают о себе. Он чуточку прихрамывает, ему больно, но никто и никогда не слышал от Харламова жалоб. И он по-прежнему в самой гуще атак.

Я убежден: настоящее мужество имеет под собой прочную нравственную основу. Подонок никогда не проявит смелость. Драчливость - да, ухарство - возможно, безрассудство - может быть, но ведь мы говорим о категориях подлинных. О проявлениях мужества ради победы, об отваге во имя важной и благородной цели.

Мужество, стойкость, отвага для меня неразрывно связаны с такими понятиями, как патриотизм, верность традициям, честь флага, благородство, уважение к сопернику. Мне могут возразить: а как же тогда канадские профессионалы? Ведь они тоже смелые парни, но благородством и уважением к сопернику их действия порой совсем не отличаются.

Что на это ответить? Верно, парни смелые. Я слышал, что Бобби Браун решающую шайбу в финале Кубка Стэнли 1964 года забросил, играя со сломанной ногой. Но я бы сказал так: их смелость другой, что ли, пробы или цены. Сколько это будет в пересчете на доллары?… Они - профессионалы и работают, совершают свои профессиональные подвиги за деньги, ради денег. В их мире на все есть такса, даже на смелость.

Теперь сами делайте выводы, кто отважнее - Васильев или Эспозито?

Но вернусь, однако, непосредственно к вопросам подготовки хоккейных вратарей.

…Одним из распространенных заблуждений среди молодых хоккеистов является следующее: дескать, вратарю не обязательно уметь хорошо кататься на коньках. Неправда! Голкипер должен виртуозно кататься! Ведь игра не позволяет ему ни минуты стоять на месте. Вратарь обязан быть готовым к тому, чтобы стремительно выкатиться навстречу атакующему противнику и, напротив, так же быстро вернуться в ворота. Он делает выпады и рывки, а порой и участвует в силовой борьбе. Причем все это -в громоздком вратарском снаряжении, с тяжелой клюшкой.

Я, например, во время тренировочных матчей иногда действую как полевой игрок, правда, клюшка у меня своя, вратарская: полезно ею поорудовать в гуще схватки. Я уже говорил, что однажды, будучи юношей, в двух официальных матчах сыграл на месте форварда и в каждом забил по голу.

Из наших голкиперов лучше всех держится на коньках Александр Сидельников. Когда-то Саша был нападающим в своем клубе «Крылья Советов».

Умение безупречно кататься поможет вам уверенно играть за воротами - что совершенно необходимо классному голкиперу. Однако, если у вас еще мало опыта, не торопитесь покидать свое место: только когда шайба брошена из-за синей линии, у вас будет достаточно времени, чтобы подобрать ее и успеть вернуться в ворота прежде, чем соперник окажется рядом.

Во время игры я рекомендую все время держать шайбу в поле зрения. Не спускайте с нее глаз, где бы она ни находилась - даже если шайба на противоположной стороне площадки. Кстати, именно оттуда были забиты многие голы - когда вратари рассматривали трибуны или думали о чем-то своем. Если шайба за вашими воротами, следите за ней краешком глаза. Ни в коем случае не поворачивайтесь лицом к воротам, так как может последовать мгновенный пас, а вам, чтобы занять правильную позицию, потребуется слишком много времени.

Если соперник владеет шайбой, то, где бы он ни находился, всегда будьте готовы к броску по воротам. Поделюсь в этой связи своим маленьким секретом. Я давно заметил: как правило, если нападающий во время атаки смотрит на меня, значит, почти наверняка он будет бросать. Если ищет глазами партнера - ему и отдаст пас.

С годами вы научитесь разумно управлять собой во время хоккейного боя. Очень важным является умение вовремя расслабиться и, напротив, мобилизовать себя. Скажем, когда шайба находится в углу площадки, откуда бросок сделать практически нельзя, я «включен» процентов на шестьдесят. Когда шайба адресована тому игроку, кто может бросить по моим воротам, «включаюсь» на девяносто пять процентов. И только в момент броска «включены» все сто процентов моих возможностей.

Иногда меня спрашивают, можно ли заранее определить, в какую часть ворот и с какой силой будет сделан бросок? Да, можно - когда игрок делает замах клюшкой. Я, к примеру, ошибаюсь при этом довольно редко.

Но вот шайба летит в ваши ворота. Имейте в виду, лучше не отбивать, а ловить шайбу. (Меня могут упрекнуть, мол, в последнее время сам частенько изменяешь этому правилу. Но это объясняется исключительно тем, что теперь броски у ведущих хоккеистов стали очень сильными и неожиданными; когда шайба после такого броска, как пуля, летит в ворота, то тут уж не думаешь о грамотной технике - лишь бы не пропустить гол.) Но если вы отражаете шайбу клюшкой при броске издалека, то старайтесь отбить ее не перед собой, а в углы площадки, чтобы соперник не шел на добивание. Особенно коварные мастера добивания- канадские профессионалы.

Когда вы ловите шайбу, старайтесь все внимание сконцентрировать на этом. Никакой халатности, никакого пижонства быть не должно. Шайба- коварный снаряд, она отскакивает в самых неожиданных направлениях.

Клюшка постоянно должна касаться льда, иначе шайба может проскользнуть под ней прежде, чем вы это заметите. Чтобы молодые вратари быстрее усвоили это правило, им иногда специально дают тяжелые клюшки. Еще один важный момент: принимать шайбу надо обязательно остановившись.

Не рекомендую отбивать броски в падении или же опускаясь на колени - при этом увеличивается опасность пропустить верхние или повторные шайбы. Надо уверенно стоять на ногах. Лежачего голкипера легче обыграть, обмануть. Частые падения - это явный признак либо низкого мастерства, либо неуверенности.

Если бросок по вашим воротам делают с острого угла, щиток надо плотно-плотно прижать к штанге, так как иначе шайба может найти малюсенькую щель и отскочить от ноги прямо в ворота. Я еще раз подчеркиваю: шайба чрезвычайно коварна, шутить с ней нельзя. У меня порой случалось, что шайба каким-то непонятным образом, как живая, выскакивала даже из ловушки и летела при этом не куда-нибудь, а обязательно в ворота.

Если вам удалось поймать шайбу, надо заранее знать, что вы будете с ней делать,- ведь, как правило, шайба у вас задержится не больше секунды.

У меня спрашивают: надо ли ловить те шайбы, которые идут мимо ворот. Каждый голкипер при этом поступает по-своему. Я, к примеру, считаю, что этого делать не надо. Только если потребуется совершить вынужденную остановку игры, скажем, для смены состава, тогда можно остановить шайбу. И еще. Может случиться, что высоко посланная шайба, ударившись о натянутую за воротами сетку, отскочит прямо на клюшку соперника. Моргнуть не успеете и - гол. В таком случае тоже необходимо перехватывать шайбу.

Во время матча вратаря не надо упрекать за сделанные им ошибки. Напротив, нужно ободрить его. Также и вратарь на льду не должен делать замечания своим товарищам. Подсказать, помочь советом - да, но не критиковать. И еще одно важное условие: чтобы подсказывать другим, надо самому действовать хладнокровно, самоотверженно и не допускать ошибок.

Кульминационным, самым острым моментом в игре вратаря является буллит. Если в футболе при пенальти положение бьющего всегда предпочтительнее, то в хоккее у голкипера и нападающего шансы, как мне кажется, равны. Более того, порой я склоняюсь к тому, что опытный вратарь находится в более выгодной ситуации, чем его соперник.

Мне приходилось более десяти раз отражать буллиты в матчах разного уровня, и до сих пор удача почти всегда была на моей стороне. Обычно, как только нападающий пересекает синюю линию, я резко и далеко выкатываюсь ему навстречу - это его пугает и позволяет мне «загородить» большую площадь ворот. Нельзя реагировать на обманные движения. Я всегда учитываю, кто именно из форвардов выполняет штрафной бросок, и действую в зависимости от индивидуальной манеры и характера своего соперника. Знаю: у каждого свой излюбленный финт и редко кто во время исполнения буллита решается на что-нибудь новенькое.

Несколько замечаний относительно снаряжения вратаря. Я уже не раз говорил о том, что шайба, как пуля, бьет очень больно и от ушибов порой не спасают никакие щитки. Случаются и травмы, но риск угодить к врачу тем меньше, чем лучше ваше снаряжение. Оно должно всегда быть в полном порядке. Я подчеркиваю это, потому что иной раз какой-нибудь плохо завязанный маленький ремешок может стать причиной большой неприятности. Хоккей не тот вид спорта, где можно пренебрегать мелочами.

Нижнее белье, коленные щитки, щитки для ног, плечевые и локтевые щитки, прикрытие грудной клетки (панцирь), хоккейные брюки и свитер, перчатка-ловушка, «блин», шлем, маска, вратарская клюшка, коньки - вот тот обязательный перечень снаряжения, необходимый сегодня вратарю. «Гардероб», как видите, внушительный. Средневековые рыцари и те одевались полегче. Но ведь им не приходилось сражаться с Филом Эспозито…

О том, как вратарь должен тренироваться, можно написать целую книгу. Возможно, когда-нибудь я такую книгу напишу. А пока позволю себе не согласиться с теми, кто утверждает, что вратарю совсем не обязательно включать в свою тренировку бег. Откровенно говоря, лично мне бег никогда не доставлял особой радости, но что поделаешь, ведь это совершенно необходимый элемент тренировочного процесса. Бегают даже шахматисты.

Летом и осенью для начинающих хоккеистов я рекомендую два раза в неделю совершать кроссы по пересеченной местности протяженностью 6-10 километров, а для юношей и взрослых вратарей дистанция должна составлять 12-15 километров и пробегать ее надо три раза в неделю.

Полезно летом отрабатывать и чисто специфические качества вратаря. Скажем, вооружившись ловушкой и «блином», вы можете парировать мячи для «бенди» или настоящие шайбы, которые ваши товарищи будут бросать клюшками с деревянного помоста.

Мой вам совет: каким бы видом спорта вы ни занимались, делайте свою тренировку разнообразной, энергичной, проводите ее с выдумкой, не давайте себе скучать. Тренировка должна награждать вас силой, а не угнетать усталостью.

Помню, лет семь назад, зимой, Тарасов назначил нам тренировку по атлетизму. Юра Лебедев, Слава Анисин и я вышли в парк, сделали, как положено, разминку и ждем дальнейших указаний.

- Размялись,- скорее утверждает, чем спрашивает, Тарасов.- Тогда слушай мою команду. Вон видите горка, а на ней дерево растет? Из трех разных точек вы должны наперегонки домчаться до этого дерева. Всем ясно? Вперед!

Фокус состоял в том, что снега на этой горке было нам по пояс. Как тут бежать? Разве только с лопатой наперевес… А Тарасов уже свистит в свой свисток. Вперед!

Мы карабкаемся, продираемся, ползем вверх. Снег сыплется за воротник, набивается в кроссовки. Тяжело. Весело. Необычно. Добрались до цели - ноги свинцовые, дыхание горячее. Чуть отдышались и побрели обратно. А снизу грозное, тарасовское:

- Вы что это, молодые люди, прохлаждаетесь? Вниз не пешком, а кубарем!

До сих пор мы со Славой Анисиным любим вспоминать ту тренировку: «А помнишь, как кубарем летели?»

… В игре и тренировке вратаря есть много тонкостей, и если вы интересуетесь этим серьезно, то рекомендую обратиться к хоккейным учебникам. Я же в этой книге отнюдь не хочу углубляться в теорию и методику. А упоминая о каких-то специфических сторонах игры вратаря, я преследую одну-единственную цель: дать вам почувствовать ощущения человека, в которого 60 минут швыряют литой резиновой шайбой. Ведь не каждый может, как тот канадский журналист, надеть маску, взять в руки клюшку и хотя бы на пять минут стать вратарем.

Глава 5

ЛЕД НЕ ВСЕГДА ТАКОЙ ГОЛУБОЙ И ГЛАДКИЙ, КАКИМ ЕГО ПОКАЗЫВАЕТ ЭКРАН ЦВЕТНОГО ТЕЛЕВИЗОРА

Девять раз подряд наша сборная выигрывала звание чемпиона мира и Европы. Второе место, занятое в Праге в 1972 году, расценили как случайность - ведь за месяц до этого мы стали олимпийскими чемпионами в Саппоро. В 1973 году сборная СССР вернула себе звание сильнейшей и затем подтверждала свои высокие титулы в Хельсинки и Дюссельдорфе. В эти же годы, как я уже говорил, мы успешно соперничали с канадскими профессионалами.

И вдруг счастье отвернулось от нашей команды. Она стала «спотыкаться» на хорошо знакомой дороге. Два года нас преследовали неудачи, и я обязан рассказать о них. Ведь, как говорят, из песни слова не выбросишь.

В начале апреля 1976 года мы прилетели в Варшаву. Отсюда до города Катовицы, где должен был состояться мировой чемпионат, предстояло добираться на автобусе. Путь неблизкий- четыре с половиной часа езды. Разные мысли роились у меня в голове, на душе было неспокойно. Я перебирал в памяти подробности наших последних матчей: в Швеции мы две встречи проиграли, одну свели вничью и только один матч выиграли. В Москве вничью закончили матч с «Динамо» и уступили «Крыльям Советов». Результат, согласитесь, не слишком радостный. Беспокоило меня и то, что наши тренеры не включили в состав Петрова, а первая тройка, замени в ней любого хоккеиста, уже не так грозна- я уже говорил об этом.

Но вот, наконец, автобус затормозил у отеля, и я расстался со своими грустными мыслями. Гостеприимные хозяева встречали нас букетами алых гвоздик.

…В Польше я впервые побывал 15-летним мальчишкой: на международном турнире в составе сборной Москвы. Бронислав Сомович был первым вратарем, а я вторым. 1967 год… Дворец спорта в Катовицах тогда еще только строился, и трудно было угадать в нем будущее чудо архитектуры. Мы играли на стареньком деревянном стадионе. Откровенно говоря, тогда Катовицы не произвели на меня особенного впечатления. А теперь столицу Силезии было не узнать. Красивые современные улицы блестят чистотой. Много скверов и парков. Кругом радушные, улыбающиеся люди. А такому Дворцу спорта, как «Сподек», можно только позавидовать. Похожий на гигантское «летающее блюдце», вместительный, светлый, удобный, он одинаково радовал и зрителей, и игроков. Кстати, и лед в «Сподеке» заливали превосходный. Участникам чемпионата мира были созданы все условия для полноценных тренировок, интересного отдыха.

В свободные от игр дни нам показывали достопримечательности катовицкого воеводства, и среди них новые хоккейные стадионы с искусственным льдом. Кажется, поляки всерьез решили заняться развитием хоккея, а памятуя о том, каких успехов они добились в футболе, мы вправе ждать в их лице серьезных соперников на ледяной площадке. Дело они ведут широко и солидно.

Надо, по-видимому, вспомнить и о том, что в 1929 и 1931 годах поляки завоевывали «серебро» на первенствах континента.

Одновременно со строительством хоккейных площадок в Польше создают крепкие клубы, а при них спортивные школы, наподобие нашей, армейской. С хоккеистами, даже самыми маленькими, занимаются квалифицированные тренеры, в том числе приглашенные из СССР. (Скажем, в клубе «Легия» работают два советских тренера-Константин Локтев и Анатолий Фирсов.) Популярности хоккея в Польше способствует и то, что ведущие польские спортивные журналисты много пишут об этой игре. Я встречаю их на всех крупных турнирах и чемпионатах, а комментатор польского телевидения Стефан Ржешот - высокий, улыбчивый, изысканный - является руководителем Международной ассоциации журналистов, пишущих о хоккее.

Научились поляки выпускать и качественный хоккейный инвентарь: я уже держал в руках клюшку с надписью «Сделано в Польше» - эта клюшка не уступает лучшим мировым образцам.

Мне кажется, что, заложив крепкий фундамент в виде широкой сети хоккейных школ и клубов, творчески позаимствовав все лучшее, чем богат сегодня мировой хоккей, воспитав ряд ярких игроков, польские спортсмены уже в ближайшие годы смогут вмешаться в спор сильнейших команд мира.

Не случайно я так много места в своем повествовании отвожу хозяевам мирового чемпионата. Вот что случилось в Катовицах…

- С кем мы играем первый матч? - спросил меня кто-то из молодых хоккеистов, когда мы расположились в отеле.

- С Польшей.

- Ну, это пустяки.

Я прямо-таки опешил. Ничего себе настроение!

- Ты куда приехал? - говорю.- Ты на чемпионат мира приехал. Здесь слабых соперников нет. Выкладываться надо в каждом матче. В каждом, понял?

Он недоуменно пожал плечами и отошел. Не поверил. А жаль.

На игру с хозяевами в ворота вначале поставили моего дублера Александра Сидельникова. Матч начался атаками нашей команды. Михайлов, Якушев, Мальцев выходили один на один с вратарем поляков Ткачом, но все эти дуэли выигрывал голкипер. От обороны наши соперники переходят к острым и умелым контратакам и дважды добиваются успеха. 2:0. Со скамьи запасных мне хорошо видны все ошибки моих товарищей. Защитники стоят на месте. Нападающие вяло перебрасывают шайбу. В действиях команды нет ни свежести, ни задора.

Когда четвертая шайба влетела в наши ворота, тренеры заменили Сидельникова. В ворота стал я. Поздно. Мы уже проиграли.

Еще ни на одном первенстве наша сборная не «дарила» очки командам, которые бы не считались ее основными соперниками в борьбе за первое место. И вот… Хозяева не просто умело, а я бы сказал - замечательно построили свою игру на контратаках. Они провели в наступлении не более восьми минут из шестидесяти. Преимуществом-причем подавляющим - владели мы, а шайбы забивали наши соперники.

- Это была сенсация,-сказал на пресс-конференции после матча старший тренер польской команды Йозеф Курек.- Только на последних минутах встречи, когда счет стал 6:4 и арбитр наказал соперников малым штрафом, я почувствовал, что мы, кажется, победили. Накануне я призывал ребят думать только об обороне, чтобы не пропустить ни одной «лишней» шайбы. Но мои парни не только уверенно оборонялись, но и были удачливы в атаке.

Не знаю, какую оценку поставил после игры своему вратарю польский тренер, но 30-летний Анджей Ткач безусловно был главным героем в тот вечер. Отлично провел свой первый ответственный международный матч и 22-летний дебютант сборной Польши Веслав Иобчик- автор трех голов в наши ворота.

В дальнейшем мы так и не смогли найти свою игру. Неудачно провели обе встречи с чехословацкими хоккеистами (2:3, 3:3), проиграли во втором круге шведам (3:4), словом, очков растеряли как никогда много и в итоге чудом «зацепились» за второе место.

Анализируя причины этой огорчительной неудачи, я пришел к следующему выводу: сборная-в том виде, в каком она прибыла на чемпионат,- не могла рассчитывать на успешное выступление. Все логично. Тренеры сделали основной акцент на подготовку к зимней Олимпиаде-76. Борьба в Инсбруке отняла у нас слишком много сил. Мы стали олимпийскими чемпионами, но какой ценой! Ребята были измотаны и морально, и физически. Многие вернулись из Австрии с тяжелыми травмами. И в Катовицах, едва начался турнир, сборная получила еще ряд серьезных «пробоин»: травмы вывели из строя Шалимова и Мальцева. Как уже говорил, в составе не было Петрова.

Мы старались, мы бились до последнего, мы не умеем по-другому, но давайте будем смотреть правде в глаза: разве могла команда в таком состоянии рассчитывать на «золото»?…

Мне кажется, в Катовицы следовало везти молодежный состав. Игроков, которые год или два спустя так или иначе вошли в состав сборной. Не хочу сказать, что молодежь обязательно победила бы в Польше, но, наверное, сыграла бы не хуже. И закалку прошла бы великолепную.

… После отпуска, который мы с женой провели в Крыму, меня вызвали в Комитет по физической культуре и спорту. Отсюда, из старинного особняка, расположенного в Скатертном переулке близ Арбата, осуществляется руководство всеми спортивными делами в нашей стране.

- Готовься,- сказали мне.- Возможно, вскоре ты поедешь за океан для участия в Кубке Канады.

- Хорошо,- ответил я.- Буду готовиться. Откровенно говоря, я испытывал двойственное чувство, узнав эту новость. С одной стороны, мне снова хотелось сразиться с профессионалами - этими искушенными мастерами хоккея. Было заманчиво опять окунуться в пучину ни с чем не сравнимых ощущений огромного хоккейного праздника, на котором ты не последний человек. Хотелось снова проверить себя - свое умение и свой характер. Но наряду с этим были некоторые обстоятельства, смущавшие меня. И главное - тот состав сборной, который готовился для поездки в Канаду. Летом случилось несчастье с нашим лучшим игроком-Валерием Харламовым. Возвращаясь ночью домой, он не смог справиться с управлением машиной на крутом вираже и… автомобиль разбился вдребезги, а Валеру и его жену доставили в госпиталь. Плохи были дела у Харламова: переломы лодыжек, ребер, сотрясение мозга. Только женился человек, и вот тебе - «свадебное путешествие» в армейский госпиталь. Долгое время врачи не были уверены в том, сможет ли Харламов снова играть в" хоккей. Два месяца он провел на больничной койке.

Я уже рассказывал о том, как мужественно держался Валера. Да и мы не забывали товарища. У его кровати всегда сидел кто-нибудь из хоккеистов. В госпиталь со всех концов страны летели ободряющие письма. Это помогало лучше любого лекарства. В августе Харламов мог встать и сделать первые самостоятельные шаги по палате. Но чтобы выйти на лед-до этого ему было еще ох как далеко!…

Таким образом, наша сборная осталась без лидера.

Не повезло и ведущим спартаковским хоккеистам, которые вместе с армейцами всегда составляли костяк сборной: их роковым образом преследовали травмы, и к началу сезона звено Шадрина оказалось явно неподготовленным.

Возможно, все это повлияло на решение хоккейной федерации послать в Канаду не первый состав сборной, а так называемый экспериментальный вариант. В него включили несколько малоизвестных и необстрелянных игроков, а управление командой доверили Виктору Тихонову, Борису Майорову и Роберту Черенкову.

Я уже говорил, что обеими руками голосую за то, чтобы в трудных матчах закалять молодежь. Делать это необходимо-иначе мы останемся без смены. Но мне показалось, что не очень-то верили в такую команду посылавшие нас руководители. А это плохо.

- Ваша задача - войти в тройку призеров,- напутствовали команду перед выездом.

Можно было эти слова понять и так: «Знаем, что вы не самые сильные, поэтому много от вас не требуем». Вряд ли такое напутствие вселяло боевой дух в хоккеистов.

Что касается меня, то я чувствовал себя в состоянии принять самый серьезный бой с любым соперником. Да и другие ветераны были настроены решительно. Не подвели бы только дебютанты… Я внимательно и с самыми строгими мерками присматривался к нашим новичкам.

И вот - Монреаль. Ажиотаж. Шум. Лавина прогнозов. Атмосфера накалена и в буквальном и в переносном смысле слова. Липкая обволакивающая жара - даже не верится, что уже осень. Газеты, как всегда, соревнуются в предсказаниях. По всему видно: Канада придает этому турниру особое значение. Впервые в истории хоккея сильнейшие любительские сборные мира будут встречаться с сильнейшими профессиональными сборными. Все ждут захватывающую борьбу. Я поглядываю на дебютантов: не смутил ли их весь этот шум? Нет, на первый взгляд все в порядке. Нервы у ребят крепкие. Посмотрим теперь, что они умеют на льду.

- Эх, скорее бы матчи,- сказал мне Хельмут Балдерис.- Нет ничего хуже ожидания. Все вокруг словно обезумели со своими прогнозами и вопросами.

- Это верно,- согласился я.- Мы можем дать ответ только игрой. Двадцатичетырехлетний Балдерис недавно был включен в сборную, но уже прославился умением быстро бегать и метко бросать по воротам. Он один из лучших снайперов в нашем сегодняшнем хоккее. Если рижанин находит общий язык с партнерами, а защита соперников недостаточно прочна, то самому лучшему вратарю приходится несладко. Балдерис с 4 лет на льду, но начинал он в школе фигурного катания и, говорят, был неплохим фигуристом. Его первый тренер до сих пор горько вздыхает, считая, что в лице Балдериса потерял «звезду» ледовых балов. Зато хоккей нашел в нем «звезду» ледовых сражений. В 1977 году Хельмут будет признан лучшим хоккеистом чемпионата СССР, а директорат чемпионата мира в Вене назовет его лучшим нападающим.

Хельмут менее всего похож на ледового бойца. С виду это типичный студент-в очках, слегка рассеянный, с тонкими чертами лица, малоразговорчивый. Но как обманчиво бывает внешнее впечатление. Вспомните Бобби Кларка из «Филадельфии». Глядя на него, можно подумать, что Бобби - отъявленный головорез, однако, познакомившись с ним, вы убеждаетесь: это добрейший и славный парень.

Правда, свою репутацию Кларк несколько подмочил в 1972 году, когда играл в Москве за сборную НХЛ. Видимо, поддавшись общему агрессивному настроению команды, он тоже задирался, как петух.

В 76-м в Канаде во время суперсерии мне передали сувенир от Кларка-это были наручные часы. «Бобби восхищен вашей игрой и хочет с вами встретиться»,- сказали мне. Мы встретились. Я поблагодарил за подарок и спросил, что бы Кларк хотел получить от меня?

- У меня есть все,- ответил канадец и скромно добавил: - Я ведь миллионер.

Но когда я подарил ему пыжиковую шапку, Кларк искренне обрадовался и тут же стал ее примерять. А когда при следующей встрече я вручил ему настенные часы с кукушкой, Бобби обрадовался еще больше.

Мы много говорили с ним о хоккее, рассказывали друг другу о своих семьях.

- Я очень люблю играть,- сказал он мне как-то,- но есть в этом один существенный недостаток: хоккей не позволяет мне уделять много времени своей семье, детям. Он поглощает девяносто пять процентов моего времени. Вот скажи, Владислав, какое расстояние проезжает ваш клуб за сезон, кочуя из города в город?

Я порылся в памяти:

- По-моему, 21 тысячу километров.

- А мы почти 100 тысяч! 80 матчей за 179 дней, каково, а?!

- Тяжело,- согласился я.- Вы часто играете, зато мы больше вас тренируемся. В два раза больше.

- Ах, этот хоккей,- совсем по-стариковски вздохнул Кларк…

Я знаю, что Бобби страдает сахарным диабетом. Но это не мешает ему быть ярчайшей «звездой» на небосклоне профессионального хоккея. На льду он настолько азартен, что способен «завести» любых партнеров. Настоящий боец. Догнать соперника, отобрать шайбу, обвести полкоманды, забить гол - вот Бобби Кларк. Не зря именно он был капитаном сборной «Кленового листа» на Кубке Канады.

За эти годы мы сдружились. При встрече Кларк обязательно осведомится о здоровье моей жены и детей, а если нам долго не удается встретиться, непременно передаст привет через кого-нибудь из общих знакомых. Канадские газеты не преминули по этому поводу заметить: «Если острое соперничество двух спортсменов, исповедующих разное мировоззрение, не мешает им дружить, то что мешает также дружить нашим странам?»

…Вероятно, хозяева так сильно хотели выиграть Кубок Канады, что даже расписание матчей вопреки традициям заставили «работать» на себя. Уже в первой встрече мы должны были играть с чехословацкими хоккеистами. При всем моем уважении к HXЛ трудно считать это просто случайностью.

Кстати, такого же мнения придерживался и обозреватель крупной канадской газеты «Торонто стар». Вот что он написал в своей статье после турнира: «Для начала надо признаться, что матчи были запланированы так, чтобы у наших «золотых парней» были идеальные условия: на наших катках, с большим участием североамериканских арбитров и расписанием, которое давало нашей команде наилучшие шансы… Советские хоккеисты именовались «автоматами», исполнителями гигантского коммунистического заговора, цель которого-победить наших невинных, ясноглазых, аккуратненьких героев. Но если и был заговор, то его участниками были организаторы- канадцы, которые составили расписание так, что в наиболее выгодном положении оказалась наша команда. Что же касается невинных и ясноглазых игроков на льду, то ими я бы назвал хоккеистов в форме сборной СССР».

Таким образом, турнир начался для нас сразу, без разведки. И, увы, тут же оправдались мои первоначальные опасения по поводу новичков команды. Они волновались и не показали своей лучшей игры. А главное - они не показали боевого характера, чем всегда была сильна сборная СССР. На мои плечи легла большая нагрузка: чехословацкие хоккеисты несколько раз выходили со мной один на один. В нашем тылу не было порядка. На старте мы потерпели поражение со счетом 3:5.

В сборной ЧССР одинаково хорошо были сбалансированы все линии, а в комплектовании найдена гармония между ветеранами и молодежью. Это подлинный сплав опыта и молодости, хладнокровия и задора. Взять, к примеру, чехословацких вратарей. Я хорошо знаком и с Иржи Холечеком и с Владо Дзуриллой. И того и другого вполне можно назвать ветеранами- им далеко за тридцать. (Кстати сказать, еще на заре моей хоккейной карьеры друзья дали мне прозвище - Дзурилла.) Но это ветераны, которых списывать было рано.

Правда, Дзурилла однажды уже пробовал распрощаться с хоккеем. В 1972 году, после Пражского чемпионата мира, его торжественно проводили на отдых. Но четыре года спустя выяснилось, что сборной снова нужен этот человек- спокойный, добросовестный и надежный. Долго уговаривать Дзуриллу не пришлось, он опять охотно взял в руки клюшку и заиграл так, как в свои лучшие годы.

Капитан чемпионов мира Франтишек Поспишил - один из лучших защитников мирового хоккея. Только за сборную он провел около трехсот матчей. Или возьмите Богуслава Эбермана- правого нападающего команды - стремительного, техничного, жесткого.

После этого матча канадские газеты справедливо написали, что в сборной СССР есть 19 отдельных игроков, но нет коллектива. Во время телевизионного интервью, отвечая на вопрос, чего не хватило команде, я тоже ответил: коллективной игры.

А впереди уже «маячил» второй бастион - шведский. Нам были хорошо известны сильные и слабые стороны «Тре крунур», но теперь в состав шведов вошли профессиональные игроки, и это должно было изменить их тактический рисунок.

3:3 - счет этого матча. Мы упустили победу на последних минутах, упустили самым обидным, самым непростительным образом. Капустин адресовал шайбу прямо на клюшку шведу из профессионального клуба «Торонто мейпл лифс» Б. Сальмингу, защитник Куликов в это время куда-то засмотрелся, а другой шведский профессионал Хедберг, получив пас, вышел со мной один на один и лишил нас победы.

Игра, по сути, была «сделана» в первом периоде. Канадский арбитр Лагасс чересчур строго отнесся к нашей команде. Дважды полевые игроки оставались втроем. У меня создалось такое впечатление, что арбитр явно хотел оказать влияние на исход матча. Ведь что такое остаться на площадке втроем? Я уже, кажется, говорил, что никакой тактики игры «трое против пяти» не существует. Оставить хоккеистов втроем-значит, по существу, наказать их голом.

Досаду после матча слегка скрасил приз, который мне, как лучшему игроку встречи, вручил Жак Плант. Он назвал меня первым вратарем в мире. Конечно, такая высокая оценка из уст легендарного Планта была очень приятной, но, право, было бы куда приятней услышать похвалу, адресованную всей команде.

Удачно сыграв с финнами (11:3), мы перебрались в Филадельфию, где должен был состояться матч со сборной США.

Проснувшись утром в номере отеля «Шератон Инн», я сразу выглянул в окно. Как там с погодой? Небо было безоблачно-голубым. Ярко светило солнце.

- Теплый будет день,- сказал мой сосед по номеру Саша Голиков.

- Жаркий,- поправил я.

Вчера термометр показывал плюс двадцать пять. На катке «Спектрум», где мы тренировались, было душно. Мы взмокли, едва взяв клюшки. Но тренировка прошла, как обычно,- все занимались старательно, с охотой. Даже Виктор Шалимов, до конца не оправившийся после тяжелой травмы, надел коньки и вышел на лед.

Не буду подробно останавливаться на этом матче. Мы сравнительно легко выиграли у американцев (5:0), и я подумал, что новички вроде бы начинают обретать уверенность. А канадцы уступили сборной ЧССР, пропустив в третьем периоде единственную за весь матч шайбу. Чехословацкую команду эта победа сразу вывела в финал. Нам же теперь предстоял самый трудный поединок-с хозяевами.

И опять дебютанты команды не смогли справиться со своими нервами. Играли они старательно, но волнение будто опутывало их по рукам и ногам. Счет на 8-й минуте открыл канадец Перро, затем Викулов провел ответную шайбу. Перед самым перерывом Халл снова вывел своих вперед. В следующем периоде Барбер довел счет до 3:1 - таким он и остался. Мне пришлось отразить более 40 бросков, однако это не беда, мог бы и больше. Я чувствовал себя превосходно. Жаль, что наши полевые игроки, взяв сначала хороший темп, потом перешли на медленную игру - это оказалось на руку канадцам.

Итак, впервые за много лет главные награды крупного хоккейного турнира разыгрывались без участия советской сборной. Финал из трех матчей свел команды ЧССР и Канады. Что ж, все правильно. Они оказались лучшими на этом хоккейном празднике.

Кубок Канады завоевали питомцы Скотти Боумена, но нельзя сказать, чтобы победа досталась им легко. Чемпионы мира оказали ожесточенное сопротивление канадцам. У чехословацких хоккеистов были хорошие шансы выиграть, но в какой-то момент робость перед «непобедимыми» помешала им.

…Думал ли я тогда, что наше третье место-столь непривычное для каждого игрока в красном свитере - через восемь месяцев повторится в Вене, на мировом первенстве?

Но до Вены еще было далеко. Вернувшись домой, мы разъехались по своим клубам, чтобы, слегка отдышавшись, начать подготовку к чемпионату СССР, который должен был продолжаться с октября по март.

Сюрпризов этот чемпионат не принес. Наша армейская команда ровно прошла всю длинную дистанцию, особенно первую ее половину: только одно поражение в матче с ленинградцами и ничья со «Спартаком». В команде царил дух полного взаимопонимания. Наш коллектив можно было сравнить с хорошо отлаженным механизмом, но механизм бездушен и скучен - о своих же друзьях я мог бы рассказать немало интересного. О фантастическом упорстве Владимира Петрова. О самоотверженной игре Бориса Михайлова. О преданности клубу Валерия Харламова, после тяжелой травмы спешившего на лед, в самое пекло борьбы…

После Нового года ведущие игроки почувствовали некоторую усталость - именно этим я бы объяснил поражения от «Трактора» и рижского «Динамо». Балдерис забил мне четыре шайбы, и в газете написали, что Третьяк боится рижанина. Это неправда, я никого не боюсь, иначе мне надо было бы повесить коньки на гвоздь. Балдерис, конечно, хороший форвард, он всегда нацелен на ворота, но те четыре шайбы я бы объяснил скорее нашей усталостью, расхлябанностью - моей и защитников.

Ключевым, переломным моментом чемпионата страны стали наши встречи с московским «Динамо» - клубом, в котором играют Александр Мальцев, Валерий Васильев, братья Голиковы и который тренирует Владимир Владимирович Юрзинов, умно и тонко понимающий хоккей. Динамовцы были единственными, кто реально мог поспорить с ЦСКА за «золото». Третий матч между двумя командами, пожалуй, и решил этот спор.

Мы специально готовились к этому матчу. Тактика у динамовцев известная: они выстраиваются на синей линии, отбирают шайбу и тут же наносят стремительный, острый контрудар. Беда, если соперники не успеют вернуться в свою зону. Верный гол. Наш главный козырь тоже все знают- атака!

- Надо прорываться на больших скоростях,- рекомендовал перед игрой Локтев.- Использовать длинный точный пас или проброс. Смотреть за Мальцевым.

Ну, мне-то не нужно напоминать об этом. Я уже прокрутил в голове «кино» с титрами «Саша Мальцев», вспомнил, как и с каких точек он бросает. Наверняка вся игра пойдет через него. Впрочем, его партнеры тоже сильны- Голиков и Природин. Гляди и за ними в оба. Динамовцы вышли на площадку с этаким молодцеватым задором. Мол, сейчас мы вас шапками забросаем. Но нас не проведешь, я сразу заметил: побаиваются они, а лихостью своей маскируют волнение. ЦСКА повел в счете. Самым трудным был второй период. Соперники яростно стремились отыграться. Темп стал просто сумасшедшим. Я вжимаюсь в лед, шайба все время мечется рядом. У меня нет ни минуты передышки. Мальцев - вот хитрец- сменил тактику: раньше он стремился обвести меня, а теперь бросает, как из пушки. Когда шайба у динамовского капитана, я всегда включен на сто процентов.

На отдых ухожу чуть живой.

Тот, кто бывал в лужниковском Дворце спорта, знает: на пути к раздевалкам хоккеисты минуют просторный холл с буфетами, где в перерыве коротают время специалисты, тренеры, журналисты, почетные гости. Во время центральных матчей здесь можно увидеть немало интересных людей. Вот в окружении спортивных руководителей прохаживается чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов. А неподалеку с чашкой кофе устроился космонавт Виталий Севастьянов. Журналисты окружили Анатолия Фирсова, и я слышу, как он уверенно обещает им победу ЦСКА с перевесом в три шайбы. До меня долетает диалог Анатолия Владимировича Тарасова с Аркадием Ивановичем Чернышевым.

- Ну, зачем вам победа? - явно поддразнивая собеседника, говорит Тарасов.- На «золото» вы все равно не тянете.

- Погоди, погоди,- шутливо грозит ему пальцем Аркадий Иванович.- На будущий год «Динамо» вам покажет. Помяни мое слово.

Десяти минут отдыха мне хватает, чтобы прийти в себя, снова настроиться на тяжелую борьбу. Вместе с командой я опять иду по резиновой дорожке, ведущей на лед, но теперь уже не различаю лиц, не слышу разговоров. Сейчас все внимание должно принадлежать хоккею.

В том матче мы победили со счетом 5:2. Наши хоккеисты точно выполнили указания тренеров, а от себя добавили игре огоньку. Успех ЦСКА, в 20-й раз ставшего чемпионом СССР, был предопределен не только отличной игрой ветеранов, которых я назвал. У нас подросла достойная молодежь. Я люблю смотреть, как с молодыми занимается тренер Юрий Моисеев-с душой, много, по-тарасовски требовательно.

Динамовцы завоевали «серебро», а бронзовыми призерами чемпионата страны впервые стали хоккеисты из уральского города Челябинска. Я был рад их успеху. Мне интересно играть с этой командой - скоростной, задорной, признающей только один аргумент в споре с любым соперником и на любом поле - атаку. Хоккеисты «Трактора» много бьют по воротам, это мне тоже по душе. Если раньше их тактика отличалась прямолинейностью, то теперь почерк команды изменился к лучшему. Есть в действиях игроков продуманность и зрелость. Но самое привлекательное, повторяю, характер «Трактора»- независимый и боевой.

…Чемпионат страны закончился, и наконец-то я смог уделять достаточное внимание семье. В декабре у меня появилась дочь Ирина, я был рад этому, мне доставляло огромное удовольствие возиться с малышкой, брать ее на руки. Да и на учебники снова пришлось подналечь: после окончания института я решил готовиться к экзаменам в Военно-политическую академию.

Однако передышка было недолгой. Вскоре вновь пришлось взять в руки клюшку. Началась подготовка к чемпионату мира, который предстоял в Вене.

Запись из дневника: «Впервые в жизни май обманул меня. Раньше этот месяц всегда дарил только радость. Красивая пора весна - сирень, конец сезона, награждение медалями, грядущий отдых… Но сейчас у всех нас словно камень на душе. Наверное, каждый хоккеист, как и я, испытывает потребность остаться наедине со своими мыслями. Но разве это возможно - скрыться от всех? Куда ни придешь - везде слышишь беспощадный вопрос: ну как же это вы проиграли? Что случилось? Как будто можно двумя словами ответить, почему сборная вернулась из Вены с бронзовыми медалями… Нет, мы еще и сами толком не разобрались в этом. Нужно время, чтобы улеглись страсти, чтобы голова была холодной и расчетливой. А пока каждый из нас находится во власти эмоций, в плену переживаний и досад. Наше третье место болельщики восприняли, как трагедию, и их можно понять. Мы приучили их к победам, приучили к мысли, что советский хоккей самый сильный в мире». Вспомним историю. Канадцы начали забавляться с шайбой еще в середине прошлого века. В 1879 году были сформулированы первые хоккейные правила. Европейцы провели свой первый неофициальный чемпионат в 1910 году. Десять лет спустя в Антверпене состоялся первый олимпийский турнир по хоккею, он же- первый чемпионат мира. 1928 год-профессионалы «изобретают» Кубок Стэнли.

В нашей стране об этой игре знали только понаслышке. Лишь в конце 40-х годов у нас появились хоккейные команды, укомплектованные в основном футболистами и игроками «бенди». В 1954 году сборная СССР впервые включилась в борьбу за титул чемпиона мира и сразу оказалась сильнейшей. С тех пор наша команда 15 раз завоевывала мировую корону. Есть чем гордиться. Особенно удачными для нас были чемпионаты 1963 -1971 годов - девять побед подряд! Первая «осечка» случилась в 1972-м. И вот после поражений в Катовицах, а затем на Кубке Канады - опять неудача.

Как же это произошло? Почему? Память возвращает меня назад, в Вену, к грустным дням мирового первенства.

Я буду далек от правды, если скажу, что мы приехали в Вену, терзаемые плохими предчувствиями. Нет, настроение было обычным, как перед любым ответственным соревнованием. Я, впрочем, чувствовал некоторую психологическую усталость-побаливала голова, не хотелось думать о хоккее. Сезон был очень трудным, и отыграл я его практически без замен - и за клуб, и за сборную. Тут поневоле почувствуешь усталость. Я не против того, чтобы играть в хоккей и защищать ворота во всех матчах, но ведь изредка и мне требуется отдых.

Венский чемпионат обещал интересную борьбу. Впервые наряду с сильнейшими любительскими сборными в нем участвовали профессиональные команды США и Канады. Правда, канадцы приехали не лучшим составом- многие игроки были заняты в заключительных играх Кубка Стэнли, но профессионалы - это профессионалы, что там говорить…

Десять лет назад, когда здесь же, в Вене, проходил чемпионат мира по хоккею, наша сборная завоевала золотые медали. Из того состава в команде сейчас остался только Александр Якушев. В 67-м он был дебютантом сборной, теперь - один из основных игроков.

Мы неплохо начали чемпионат, побеждая подряд всех соперников, в том числе и канадцев. У них в первом матче мы выиграли с поистине разгромным счетом-11:1. И нельзя сказать, чтобы эта команда произвела на нас сильное впечатление. Профессионалы были совершенно не сыграны. Мне даже казалось, что они толком не представляли, зачем приехали в Австрию.

Однажды вечером после прогулки по Вене мы подходим к отелю и видим такую картину. У подъезда стоит полупьяный Фил Эспозито, в руке он сжимает пустую бутылку, а на голову нахлобучил хоккейный шлем.

- Смотрите! - кричал Фил, стуча себя кулаком по голове.- Эспозито в шлеме. Каково, а? Великий Эспозито в этом дурацком шлеме…

Мы только пожали плечами. Правила, которые требуют носить шлем, введены Международной федерацией хоккея ради нашей же безопасности, чем тут возмущаться. И потом, правила есть правила- их надо уважать.

В комнатах, где жили канадцы, вино в первые дни лилось рекой. Профессионалы вели себя так, словно они уже чемпионы. Всем своим видом они хотели показать: вот мы какие- самые лучшие, самые знаменитые, самые богатые.

Расплата наступила немедленно. Уже на второй день чемпионата канадцы проиграли шведам-2:4. Я думаю, что это поражение было для них особенно обидным. В перерыве перед третьим периодом я видел, как Лярош - растерянный и бледный- лихорадочно курил сигарету за сигаретой и глотал черный кофе.

- Ну, что же ты?- сказал я.- Давай поднажми.

- Сейчас, сейчас,- ответил Лярош.- Мы им покажем. Он допил одним глотком свой кофе и побежал на лед.

Но так и не смог ничего показать мой приятель. Шведы выиграли. После окончания матча произошел неприятный инцидент. Во время исполнения шведского гимна канадец Пэйман демонстративно ушел со льда. Игра в «королей» перешла все рамки. Надо отдать должное шефу канадской делегации Алану Иглссону-он побежал за хоккеистом, и я невольно стал свидетелем неприятной сцены: Иглссон чуть не избил Пэймана. Кстати, когда канадцы через день уступили нам, некоторые из них во время исполнения гимна тоже повели себя неприлично: не сняли шлемов, стояли, демонстративно опершись на клюшки. Всем своим видом они выказывали пренебрежение к победившей команде. Это не по-спортивному.

28 апреля состоялся матч СССР-Чехословакия. Вот когда я почувствовал себя не в своей тарелке. Да и все остальные тоже. Слишком памятны были поражения, которые мы потерпели от команды ЧССР на минувшем чемпионате мира в Катовицах и в турнире на Кубок Канады. Тренеры тщетно пытались снять напряжение:

- Успокойся, успокойся, Владик. Все будет хорошо.

- Я спокоен,- отвечал я не столько им, сколько самому себе.- Да, я спокоен. Но когда мы вышли на лед, то увидели: соперники нервничают еще больше. Вратаря сборной ЧССР Холечека окружила вся команда - что-то говорят ему, хлопают по щиткам клюшками. На первой же секунде сильный бросок по моим воротам сделал Эберман. Я отбил. Затем с глазу на глаз со мной вышел Бубла, он бросил, я подставил клюшку и затем грудью упал на шайбу. Момент был напряженный. Многое зависело от того, кто откроет счет. К счастью, это удалось нам. На 6-й минуте Капустин стремительно прошел вдоль борта за ворота Холечека, затем выдал пас назад, и Жлуктов с ходу забросил шайбу в ворота. Холечек был бессилен. Вскоре Мартинец, когда они играли в большинстве, швырнул шайбу издалека- я был закрыт игроками и не среагировал на бросок. Счет сравнялся - 1:1.

На второй период мы вышли с совсем другим настроением: мы чувствовали, что сильнее соперников, что можем убедительно выиграть. Так и случилось. Капустин (дважды), Михайлов и Бабинов довели счет до 5:1, а в третьем периоде Якушев поставил заключительную точку - 6:1.

После игры ко мне подошел чехословацкий игрок Новак.

- Все правильно,- сказал он.- Вы сильнее, вы будете чемпионами.

- Посмотрим,- уклончиво ответил я.

Когда мы шли в душ, Эберман, явно опечаленный неудачей, сказал:

- Ну что ж, мы чуть не выиграли Кубок Канады, а вы выиграете звание чемпионов мира. Так будет, вот увидишь…

- Ты, наверное, шутишь,- перебил я его.- Вся борьба на чемпионате еще впереди.

Я действительно думал так, как говорил. Но этого отнюдь не скажешь о некоторых наших хоккеистах и даже тренерах. Они, кажется, поверили в то, что «золото» нам уже обеспечено. Слишком рано поверили… Смелые интервью журналистам, преждевременные выступления перед болельщиками, которые приехали в Вену, самоуверенность-все это было совершенно не в стиле нашей команды. Все это и подвело нас.

2 мая мы вышли на лед против сборной Швеции. Достаточно было выиграть этот матч, и тогда мы практически обеспечивали себе золотые награды. Никто и не сомневался в победе. Подумаешь - шведы… Сколько раз их побеждали! Наши игроки уже свыклись с мыслью, что равных соперников им в Вене нет. Безусловно, на это повлияли и слишком оптимистические высказывания газет. «Русские сильнее всех,- писали они.- Чемпионат закончен. Чемпионы уже известны». Журналисты к нам приходили толпами. Ребятам стали приносить охапки клюшек для того, чтобы на них поставить автографы чемпионов.

Напрасно тренеры не напомнили игрокам о том, где они находятся. Впрочем, и тренеров отчасти можно было понять. За шесть матчей наша команда забросила соперникам 64 шайбы. Трудно было не поверить в то, что мы действительно сильнейшие. Одна победа, и мы - чемпионы!

И вот начался матч со шведами. На первой же минуте Харламов едва не забил гол. Через некоторое время шайба еще трижды могла влететь в ворота «Тре крунур». Как ни странно, но это пошло нам во вред. Мы решили: ну, все в порядке, «поймали» свою игру, сейчас соперников забросаем шайбами. Но время шло, а ничего похожего на успех не было. Первый гол шведы забили нам в первом периоде. Наши игроки напоминали рыб, которые бьются об лед без всякого результата. У них было огромное желание победить, у них было мастерство, но все это не давало никакого результата.

Во втором периоде шведы стали играть активнее, а на нашу защиту напало какое-то оцепенение. Соперники без помех бросают по моим воротам, смело идут на добивание, мои же товарищи по команде… спокойно стоят и наблюдают. Прямо мистика какая-то. К тому же шведы грамотно построили защиту. Даже играя в меньшинстве, они лишали наших хоккеистов возможности атаковать ворота, а при первом же удобном случае контрнаступали.

Закончился этот матч с удивительным результатом: мы проиграли - 1:5.

И сразу же атмосфера в команде переменилась. На смену благодушию пришло нервическое ощущение потери. Как будто нам теперь предстояло участвовать в погоне за чем-то украденным. С разных сторон посыпались слова: «вы должны», «вы обязаны», «вам надо», «должны, должны, должны»… Человек посторонний, услышав все это, мог, наверное, решить, что, если мы не выиграем первого места, настанет конец света. Такая «накачка» не сулила ничего хорошего - это подтвердил уже следующий матч, с чехословацкой командой.

На этот раз соперники поставили в ворота Дзуриллу. Первый же период окончился со счетом 0:3 в пользу ЧССР. Что случилось, не могу понять. Защита играла из рук вон плохо. Нападающие были беспомощны.

Понурые, потерянные, мы брели в раздевалку. Не хотелось смотреть друг другу в глаза. Никто не узнал бы в этот момент сборную СССР. В коридоре меня догнал Владимир Петров.

- Ты не отбивай шайбу вперед,- пробормотал он.

- А ты помогай обороне,- огрызнулся я.

И это было непохоже на нас - чтобы в перерыве между периодами, как бы трудно ни складывался матч, мы затевали перепалку. И это говорило о том, что команда больна.

Второй период начался с того, что соперники забросили нам четвертую шайбу. При явном попустительстве защитников они били, били и забили-таки нам гол. Я почувствовал нечто похожее на панику. «Ну, давайте, ребята, возьмите себя в руки,- мысленно умолял я.- Мы же десятки раз выигрывали у сборной Чехословакии. Мы же сильнее». Харламов, Михайлов и Балдерис отквитали три гола, но большего сделать не удалось. Дзурилла был на высоте. Итак, еще одно поражение…

…После чемпионата, уже в Москве, мне довелось услышать мнение одного психолога по поводу наших неудач в Вене. Оно подтвердило мои собственные мысли.

- Вы разучились проигрывать,- сказал психолог.- Уступая в счете, вы начинаете паниковать и забываете свою игру. Каждый лихорадочно делает то, что он считает нужным. Каждый вроде бы лезет из кожи вон и тратит все силы, но на льду нет команды, нет сплоченного коллектива. Преимущество в матчах со шведами было на вашей стороне, а победу праздновали соперники. Это же абсурд! Думаю, что и тренеры не были способны разумно руководить игроками в тяжелые моменты. Вместо того чтобы сплотить сборную, они занялись поисками виновных. Ведь так?

- Да, вы правы. …Однако не все еще было потеряно. Следующий матч предстояло играть с Канадой. К этому времени канадцы стали неузнаваемы. Видимо, в них взыграло самолюбие, вспомнили о своей профессиональной гордости. Да и реакция канадских болельщиков, ругавших свою сборную на чем свет стоит, видно, возымела определенное действие. Профессионалы сыграли вничью (3:3) со сборной ЧССР, затем разнесли (7:0) шведов. Они явно покончили с анархией и, кажется, всерьез решили претендовать на главные трофеи. Забегая вперед, скажу, что, конечно, они заслуживали более высокого места, чем четвертое, но подвела «Кленовые листья» слишком грязная игра. Я всякое видывал на льду, однако то, что иногда вытворяли в Вене «шалуны» из Канады, было и для меня открытием. За такие дела у нас надолго отбирают клюшку. Пэйман, Маккени, Рассел и их приятели куролесили, не переставая, и судьям ничего не оставалось, как постоянно отправлять их на скамью штрафников. А соперники в это время забивали шайбы.

Матч СССР-Канада, который мы сыграли 6 мая, в этом смысле не стал исключением. Он напоминал то, что полтора года назад произошло в Филадельфии. Канадцы, не будучи уверенными в своем мастерстве, решили запугать нас. Точно так же ранее они запугивали шведов. «Психическая атака» началась еще до игры. «Если мне придется прыгнуть и схватить кого-нибудь за горло, чтобы выиграть матч, я сделаю это»,- заявил Ф. Эспозито корреспонденту австрийской газеты «Нойе кронен цайтунг». Во время разминки шайба из канадской зоны случайно пришла к нам. Гена Цыганков - добрейший парень, наш защитник - только прикоснулся своей клюшкой к этой шайбе, чтобы переправить ее обратно, как на него коршунами налетели профессионалы. Канадцы были готовы затеять драку уже сейчас, на разминке, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, какие они страшные.

Разминка закончилась, и тут кто-то из соперников демонстративно швырнул шайбу прямо в меня. Признаться, я был потрясен. Сколько играю- такого еще не случалось. Но это еще не все. Мы отправились по своим раздевалкам, и здесь нам пришлось услышать из уст канадских игроков угрозы и всевозможные ругательства. Случись это на улице, всю канадскую команду немедля отправили бы в полицию. Но это происходило во… Дворце спорта и называлось «психологической обработкой» соперников.

После матча я подошел к своему старому знакомому бывшему профессиональному хоккеисту Аги Кукуловичу, который долгое время работал в московском представительстве авиакомпании «Эр Канада».

- Аги, что же это за команду привезли в Вену?!

- Да, Владик, ты прав,- ответил он.- Мне самому за них стыдно. Не могу понять, как это в одной команде оказалось так много «полицейских».

Счет в этой встрече открыл Цыганков. Вскоре канадцы забили ответную шайбу, и здесь снова произошло то, о чем до сих пор я вспоминаю с омерзением. Соперники подкатывали к моим воротам и орали прямо в лицо: «Что, съел, проглотил шайбу!» Они хотели вывести меня из равновесия, но добились обратного. Я сказал себе: «Все, этот гол - последний в твоих воротах». Так и получилось. Больше они мне не забили. Их бесило то, что наши игроки не поддаются на мелкие провокации, не отвечают ударом на удар. Канадские хоккеисты были просто вне себя. План по запугиванию провалился. Судьи проявили твердость, не прощая ни одну из их выходок. Удаления назначались одно за другим. Канадцы сорвали голоса, ругаясь с арбитрами, но все было напрасно. Нарушителей отправляли на скамью, а мы в это время забивали шайбы.

Грубиян Пэйман, приставленный глядеть за Якушевым, выполнял свою миссию весьма «оригинально»: он цеплял Сашу крюком за шею. Рассел орудовал своей клюшкой, как оглоблей в деревенской драке, а когда его наказали, он устроил на скамье штрафников настоящую истерику - швырнул на землю шлем и разразился потоком брани. После сирены, известившей о том, что профессионалы проиграли со счетом 1:8, Маккени в бессильной злобе ткнул клюшкой в живот Шадрина…

На что они надеялись? На то, что судьи закроют глаза? На то, что мы испугаемся? На то, что их выходки понравятся публике? Но судьи были тверды. А нас еще никто и никогда не мог запугать. Публика же стала презирать эту команду. Недаром австрийские болельщики скандировали: «Кэнада, гоу хоум».

Во время чемпионата канадцы пытались обвинить арбитров: они-де неправильно судят, поэтому мы нервничаем и деремся. Я уверен, что эти претензии были беспочвенны. Судьи допустили только одну ошибку: во время встречи Канада-ЧССР они несправедливо засчитали третий гол, забитый в ворота канадцев. Но даже если допустить, что судьи были субъективны, может ли это оправдать неспортивное поведение на хоккейной площадке?

Судьбу первого места решила другая встреча - последняя на чемпионате: СССР - Швеция. Успех в этой игре выводил нас в чемпионы, поражение отбрасывало на третье место. После холодного душа, который устроила нам «Тре крунур» 2 мая, прошло шесть дней. Мы детально разобрались в причинах поражения и были убеждены в том, что произошла просто нелепая случайность. Нам нужно было теперь не повторить грубых ошибок, допущенных в тот злополучный день, просто не повторить, и все. Не изменить коллективной игре; вовремя возвращаться в свою зону для организации прочной обороны; нападающим точнее бросать по воротам Хегюсты; тренерам без нужды не перетасовывать звенья. Чего проще…

Но… «Вратарь Хегюста и нападающий Рональд Эриксон побеждают сборную СССР», - напишут завтра газеты. Это невероятно! Такого еще не случалось на чемпионатах мира: уже ощущая в своих ладонях, холодную тяжесть золотых наград, мы упустили первое место.

Все наши планы рухнули в первом же периоде. Мы будто забыли то, в чем еще недавно клялись друг другу. Опять нервозность и суета, снова провалы в средней зоне, куда беспрепятственно входили соперники, опять робость и неуверенность в действиях форвардов. Даже такой хладнокровный парень, как Якушев, несколько раз умудрялся не попасть в пустые ворота. Поражение со счетом 1:3 отбросило нас на третье место.

Разве можно было действовать в решающем матче (да и во всех других) так бескрыло и неизобретательно! В этом поединке со всей отчетливостью проявилось, как обеднел творческий арсенал сборной СССР. Шведы, по сути дела, опять поймали нас на ту же уловку: они использовали тактику «отката», мы же снова напоминали рыб, которые тщетно бьются о бетонную плотину, хотя рядом- чуть поищи - есть сколько угодно лазеек. Разве мы были слабее, чем «Тре крунур»? Нет. Наголову сильнее! Но наша команда, составленная из «звезд», вдруг разучилась выполнять элементарные вещи: для нее стало проблемой войти в зону соперников, разыграть численное большинство. Мы не продемонстрировали в Вене ни новых комбинаций, ни оригинальных тактических построений.

Трудно, согласитесь, представить, чтобы чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов ехал на ответственный турнир и не имел в своем творческом багаже никаких новинок, «сюрпризов» для соперников. С нами же произошло именно так. А конкуренты не спали. Я из ворот примечал и хитрости новых чемпионов мира с участием Ивана Глинки, и «домашние заготовки» шведов.

Говорят, что в Вене нам чуть-чуть не хватило спортивного счастья. Может быть. Хотя я всегда считал: счастье - попутчик сильных.

Запись из дневника: «…Но вот о чем я подумал: возможно, эта неудача пойдет на пользу нашему хоккею, разбудит кое-кого из тех людей, которые почивали на лаврах, убаюканные нашими многолетними успехами. Нет худа без добра. Во всяком случае, уже сейчас заметно, как сильно венское фиаско встряхнуло наш хоккей. В сборной сменились тренеры. Совершенствуется структура клубного хоккея. Тренеры бросились искать талантливых молодых игроков. Принят целый ряд важных постановлений. Обновилась Федерация хоккея СССР, вице-президентом которой стал А. В. Тарасов.

А я уезжаю на Волгу. Я знаю одно место недалеко от Саратова, где замечательно ловится рыба. Только забросишь удочку, и уже клюет. Буду жить в палатке, варить уху, встречать у воды рассветы. Буду ждать июля - когда надо снова выходить на лед».

Глава 6

ОНА ПОЗВОЛИТ ВАМ ПОБЫВАТЬ НА ОДНОЙ ИЗ МОИХ ВСТРЕЧ С БОЛЕЛЬЩИКАМИ

Вратарей у нас меньше, чем других игроков, знают в лицо: виноваты маски, надежно защищающие голкиперов не только от летящих шайб, но и от недремлющего ока телевидения. Полевой игрок, едва появившись в составе, уже знаком миллионам людей, вратари же могут играть целый сезон, а различают их лишь по номерам на свитерах. Я вовсе не хочу сказать, что они обделены славой и вниманием, но факт остается фактом: хоккейных вратарей на улице узнают редко.

Хотя, повторяю, вниманием наш брат не обижен. Болельщик - он у нас, как правило, объективный, хорошо разбирающийся в игре - прекрасно видит, каково сейчас приходится вратарям,- сейчас, когда главный акцент в хоккее делается на атаку, когда нагрузки у вратарей возросли и соответственно изменилась, выросла их роль в команде. Болельщик с симпатией и состраданием относится к участи стражей ворот, чутко реагирует на их удачи, старается прощать промахи - спасибо ему за это.

У меня к зрителям навсегда останутся самые теплые чувства. Между нами ни разу не было недоразумений, ни разу, начиная с того памятного матча ЦСКА - «Спартак» в 1969 году, от которого я веду отсчет своей хоккейной карьеры. Помните, когда в тот день А. В. Тарасов поставил меня в состав, даже бывалые армейские игроки восприняли это недоверчиво: еще ни разу их ворота не защищал мальчишка. А болельщики в меня поверили: каждую мою удачу в том матче - даже самую маленькую- они награждали аплодисментами.

С тех пор у меня установились самые доброжелательные отношения с любителями хоккея, и я всегда рад встречам с ними. Хоккеистов часто приглашают на спортивные вечера, которые проходят и в студенческих аудиториях, и в заводских клубах, и в воинских частях. Зал обычно набивается до отказа. Люди как будто хотят поближе рассмотреть нас, сопоставить наш хоккейный характер с чисто человеческими качествами, проверить свое отношение к тому или другому хоккеисту.

Вот об одной из таких встреч, состоявшейся в феврале 1978 года, я и хочу рассказать.

…Гигантский актовый зал полон. Украдкой из боковой двери я всматриваюсь в лица людей. Большинство из них молоды, и это понятно: актовый зал принадлежит крупному столичному институту. Меня охватывает волнение. Это мало похоже на те ощущения, что бывают во время матча. Там стараешься максимально сосредоточиться на игре, не видишь никого и ничего, кроме хоккеистов и шайбы, и стоит только начаться матчу, как от волнения не остается и следа, а здесь другое: полторы тысячи человек пришли будто для того, чтобы принять у тебя строгий экзамен, и ты знаешь, что подсказок не жди. Весь вечер тебе предстоит «играть» без маски…

Приятный сюрприз: перед встречей организаторы показывают фильм «Владислав Третьяк против Бобби Халла», снятый в 1974 году в ходе матчей сборной СССР со сборной ВХА.

Я уже видел этот фильм раньше, но все равно, как только гаснет свет, испытываю внутренний трепет, тот особый эмоциональный подъем, который всегда вызывают у меня воспоминания о встречах с канадскими профессионалами. Наверное, я самый внимательный зритель в зале и уж наверняка самый отзывчивый. На широком экране Бобби Халл снова и снова атакует мои ворота- воют сирены, ревут трибуны, со свистом летят шайбы - держись, вратарь! Так и было в 74-м. Незабываемые мгновения.

Фильм, кажется, задел за живое не только меня. Поднимаясь на сцену, вижу, как взволнованы люди, как искренни их аплодисменты. Успеваю подумать о том, что контакт с аудиторией вроде бы уже налажен, теперь важно его не потерять. И сразу же на меня обрушивается шквал вопросов. На столе вырастает целая гора записок. «Пожалуйста, Владислав»,- с улыбкой протягивает мне микрофон ведущий.

Беру наугад первую попавшуюся записку: «Какую черту в характере человека вы считаете самой главной?»

- Трудолюбие,- отвечаю я.

«Как вы относитесь к подобным встречам с болельщиками?»

- Очень хорошо отношусь. Такие встречи повышают нашу ответственность перед вами, любителями спорта. К тому же мой долг члена ЦК ВЛКСМ - всячески пропагандировать физическую культуру и спорт среди молодежи. «Кто, по вашему мнению, лучший из зарубежных вратарей?» - Джерри Чиверс из ВХА.

«Бывают ли у вас минуты страха в ходе матча?»

- Раньше, когда только-только надел форму голкипера, случалось, боялся шайбы. Теперь же на льду я настолько погружен в свое дело, что все постороннее перестает существовать. Хотя, конечно, вратарей не нужно считать абсолютно бесстрашными людьми. Ничего не боятся только безголовые дураки. Скажем, во время тренировок я всегда помню об опасности-ведь в створ ворот летят одновременно по пять-шесть шайб, на каждую не среагируешь. От прямого же попадания не спасают никакие щитки-боль адская.

Или вот, к примеру, канадцы имеют обыкновение бросать по воротам с острого угла, нет, даже не с острого-вообще с линии ворот. Шансов забить гол при этом почти никаких, зато вратаря искалечить легче легкого, стоит только шайбе в горло ударить. Горло - это самое незащищенное место у любого вратаря.

Раньше считали, будто хоккейный вратарь - едва ли не самоубийца какой-то, что весь он в шрамах и синяках и что зубы у него выбиты. Это выдумки. У меня, к примеру, за девять лет игры в ЦСКА и сборной не было ни одной серьезной травмы, так что шрамами пока похвастаться не могу. Но что шайба бьет больно, подтверждаю.

«Хотите ли вы, чтобы ваш сын тоже стал вратарем?»

- Димке сейчас 5 лет, и он еще не думает о том, кем станет. Вырастет - решит сам. Мне, откровенно говоря, не хотелось бы, чтобы мой сын стал в хоккейные ворота. Может быть, он выберет занятие менее тяжелое…

«Снятся ли вам хоккейные сны?»

- Никогда.

«Как вы относитесь к судьям?»

- Я понимаю, что им нелегко, что они обыкновенные люди, которые не застрахованы от ошибок… И тем не менее хоккейная борьба столь азартна, что в пылу схватки простить судейскую оплошность я не могу. Убейте меня-не могу.

«Как вы воспринимаете собственную славу?»

- Спокойно. Наверное, я уже вышел из того возраста, когда письма болельщиков, известность и внимание приятно кружат голову.

«Правда ли, что самый веселый хоккеист сборной- это Валерий Харламов?»

- Правильно, Валерий. Только не Харламов, а Васильев. Со стороны вы никогда не подумаете, что он весельчак - ходит всегда озабоченный, серьезный, но вдруг выдаст какую-нибудь шутку - у всех животы от смеха болят.

«Употребляете ли вы спиртные напитки?»

- Бокал шампанского по большим праздникам выпиваю. А вообще не нахожу в этом ничего заманчивого.

«Помогала ли вам ваша феноменальная реакция за пределами хоккейной площадки?»

- Пару раз она выручала меня во время езды на автомашине по скользкой дороге.

«Любите ли вы баню?»

- Откровенно говоря, не очень.

«Чем объяснить спад в вашей игре?»

Вопрос серьезный, тут двумя словами не отделаешься. Спад в моей игре… Об этом в те дни много писали газеты, призывая тренеров дать мне отдых, об этом много говорили болельщики. Такое впечатление, будто впервые в игре хоккеиста все заметили спад и он - прямо-таки противоестественное, необъяснимое явление.

А ведь ни один спортсмен не может сохранять высокую форму в течение всего года-это-то как раз и будет противоестественным. Да разве только спортсмен? Возьмите любого человека- периоды творческой активности неизбежно чередуются с какими-то остановками, отступлениями… В большом же спорте, когда речь идет о работе, о творчестве на грани человеческих возможностей, пик формы - дело чрезвычайно тонкое. Хочу подчеркнуть, это именно пик, побалансировав на котором спортсмен неизбежно скатывается вниз,и нужно начинать новое восхождение.

Ошибаются те, кто думает, будто раньше я защищал ворота всегда одинаково- что осенью, что зимой, что летом… В середине всех прошлых сезонов меня неминуемо ожидал некий кризис. Так было каждый год, за исключением, пожалуй, 76-го, когда я вполне удачно сыграл в суперсерии (но, впрочем, не совсем хорошо двумя неделями раньше на приз «Известий»). Так получилось и теперь.

Почему же нынешний спад в моей игре вызвал так много пересудов?

Размышляя об этом, я решил, что виной тому крупная неудача нашей сборной в матче с чехословацкими хоккеистами на декабрьском турнире «Известий», неудача, в которой не последнюю роль сыграл и я. Счет 3:8 говорит сам за себя. Как же нелепо сложился для нас тот матч! Это была какая-то «трагедия ошибок», причем ошибались все без исключения. Будто на трибуне сидел некий, подобный старику Хоттабычу, джинн и завораживал нас.

Для меня из всех пропущенных шайб особенно досадными были первая и седьмая. И я сам, и болельщики, конечно, к такому не привыкли. Теперь любой мой промах все подсознательно стали рассматривать сквозь призму того принципиального матча с чемпионами мира. Так обычный посленовогодний спад в моей игре приобрел столь широкий резонанс.

Правда, здесь необходимо отметить еще одно важное обстоятельство. Не знаю, как других, а меня порядком измотала серия встреч с клубами ВХА - в Японии, США и Канаде в декабре 1977 и январе 1978 годов. Особого удовлетворения эти встречи никому не принесли, зато сил у нас отняли много. А вернулись домой - сразу чемпионат СССР, опять- на лед.

Тут-то и начала сказываться усталость. Накапливаясь постепенно и в мышцах, и в закоулках нервной системы, она теперь, как змея, стала выползать и жалить. Иногда очень больно.

Скажем, в матче с «Трактором» я пропустил шесть шайб. Идет игра, я все, кажется, делаю правильно, я здоров, бодр, хорошо настроен- ни на что пожаловаться не могу, а шайбы влетают в ворота. В перерыве говорю нашему запасному вратарю Коле Адонину: «Чуть-чуть меня не хватает». Он все понял, но чем он может помочь? Ох, уж это «чуть-чуть»… На долю мгновения запоздал выкатиться навстречу атакующему игроку-гол. Чуть промедлил «включиться» во время дальнего броска - гол. Пропустив же две-три легкие шайбы, начинаешь нервничать и теперь, напротив, все делаешь чуточку быстрее, чем нужно. Опять плохо… Вот она, усталость.

Легко было растеряться, запаниковать. Спасибо команде, поддержала меня. Никто из ребят мне слова плохого не сказал. Бывало, выгребаешь с понурым видом шайбу из своих ворот, а Михайлов подъедет: «Ничего, Владик, мы им сейчас больше забьем». И забивали! Например, в том злополучном матче с «Трактором» счет все равно оказался в нашу пользу - 8:6.

И тренерам спасибо. Новый наставник ЦСКА и сборной Виктор Васильевич Тихонов снизил для меня нагрузки во время тренировок, старался всячески подбодрить. Иной раз на занятиях, чтобы полностью отключить меня от вратарских проблем, он говорил: «Поиграй в нападении». Я менял свою тяжелую клюшку на легкий «банан», забивал шайбы и радовался этому, как мальчишка. Да, у каждого спортсмена в игре могут быть спады, но не нужно делать из этого трагедию. Гораздо полезнее помочь человеку не потерять уверенности в себе, помочь быстрее обрести высокую спортивную форму.

- Вы, наверное, тоже не всегда учитесь только на «отлично»,-говорю я студентам, и зал взрывается смехом.

«Ваше любимое блюдо?»

- Грибной суп.

«Как развить свою реакцию?»

- Рекомендую пинг-понг и теннис.

«Как правильно действовать в обороне, если вратаря и защитника атакуют два соперника?»

Ого, это уже профессиональный вопрос. Наверняка его задал кто-то из хоккеистов.

- У вас в институте есть хоккейная команда?

- Есть,- дружно отзывается зал.

- Чемпионы района,- с гордостью подсказывает ведущий.

- Тогда, может быть, проведем тренировку? - Я еще раз вслух зачитываю вопрос и объясняю: - Вратарь несет ответственность за того игрока, который владеет шайбой. Защитник же в это время контролирует второго соперника и одновременно, по мере сил, мешает первому. При этом защитнику очень важно не суетиться, не метаться из стороны в сторону.

«Как относится к хоккею ваша жена?»

- Татьяна прекрасно понимает, что если я буду плохо тренироваться или же поеду на игру в скверном настроении, то могу подвести не столько самого себя, сколько клуб и даже сборную. Поэтому она делает все, чтобы помочь мне, хотя болельщицей моя жена вовсе не является. И еще скажу: очень трудно нашим женам, ведь большую часть времени хоккеист проводит вне дома.

«Принимали ли вы когда-нибудь допинг?»

- Что вы? Зачем? Я и так чувствую себя прекрасно, не нуждаюсь ни в каких возбудителях.

«Какой вид спорта вы считаете самым трудным?»

- Мне кажется, это лыжные гонки.

«Кого из спортсменов вы склонны уважать больше всех?»

- Конкретного человека назвать не берусь. Я уверен, что все чемпионы страны, мира и Олимпийских игр достойны уважения. Ведь стать первым в сегодняшнем спорте безумно трудно!

«Что вы можете сказать об атлете, который не завоевал первого места, но при этом отдал борьбе все силы, выложился «до донышка»?»

- Его нельзя упрекнуть. О таком я могу сказать, что это настоящий спортсмен!

«Какие броски наиболее опасны для вас?»

- Для меня самый неприятный бросок издалека с помехой, то есть когда кто-то из соперников маячит перед воротами, мешая вовремя среагировать на шайбу.

«Кого вы ругаете, пропустив гол, себя или соперника?»

- Себя.

«Как строятся ваши взаимоотношения с защитниками?»

- У нас нормальные, дружелюбные отношения,- отвечаю я.- К примеру, бывает, что защита увлечется атакой или «вздремнет» некстати и соперник выходит со мной один на один, но я стараюсь никогда не обижаться из-за этого на своих товарищей, не выдавать своего раздражения…

Вообще-то взаимоотношения вратаря и защитников- это тема не простая. Начать хотя бы с того, о чем я уже упоминал: сегодня вратарю приходится гораздо труднее, чем раньше. Растут скорости. Игра стала более нацеленной на ворота - сказывается влияние профессионального хоккея. За счет новых загнутых клюшек увеличилась сила и скорость бросков. Выровнялся, став выше, класс большинства команд, и теперь практически нет матчей, когда бы можно было расслабиться, отстоять, как раньше, вполсилы. Все сказанное бесспорно. И, увы, также бесспорно то, что при всем при этом не столь монолитны, чем прежде, защитные порядки.

Не пойму отчего, но с какого-то момента оборона в нашем хоккее стала явно отставать от нападения - и по числу новых ярких игроков, и по прогрессу в тактике, и по морально-волевым характеристикам.

У меня такое впечатление, что иные тренеры потеряли вкус к специальным занятиям с игроками задней линии, к воспитанию защитников высокого класса, к их правильной игровой ориентации. Конечно, ни о каком кризисе речь не идет, но из своих ворот я отчетливо вижу (думаю, что и вы с трибуны тоже), как много ошибок допускают в обороне даже наши именитые игроки, как небрежны они порой, как часто, увлекшись атакой, не успевают вернуться назад, чтобы выполнить свои прямые обязанности.

Кто сейчас ловит шайбу на себя? Никто! Это теперь стало считаться чуть ли не геройством, хотя на самом деле это всего лишь один из технических приемов, владеть которым обязан каждый защитник. Владеть и применять!

Для меня особенная загадка, почему так сбавили в игре защитники ведущих клубов? Они словно берегут себя, забывают (или не хотят?) включать свои максимальные скорости.

Я, повторяю, не обижаюсь на партнеров, когда они «разрешают» соперникам выходы один на один. В игре всякое бывает. Но, право, трудно оставаться невозмутимым, если победа в дуэли за мной, а защитники все еще не проснулись, и шайбу после повторных бросков добивают-таки в сетку. Это теперь случается частенько. Вот свежий пример. В матче третьего круга с московским «Динамо» один на один со мной вышел Голиков-младший. Я, по своему обыкновению, далеко выкатился ему навстречу, однако чуть раньше, чем следовало, упал на лед. Хотя и этого было достаточно - Володя дрогнул, поторопился с броском, и шайба, звякнув о штангу, снова отлетела в поле. Я понимаю, что вскочить на ноги и занять верную позицию уже не успею: к шайбе, опережая всех наших игроков, мчится Голиков-старший. Выход один - лежа прикрыть как можно большую площадь ворот. Саша попадает мне прямо в лоб, шлем раскалывается вдребезги…

Такие или похожие ситуации сейчас, к сожалению, возникают очень часто.

Тревожно то, что ни в детских, ни в юношеских командах тренеры не обращают на это должного внимания. А наши соперники, к примеру чехословацкие хоккеисты, напротив, в последнее время добились здесь значительного прогресса.

Из сегодняшних молодых игроков задней линии лично мне, вратарю, больше всего нравится Василий Первухин - именно потому, что его отличает строгая, почти безошибочная игра. Отняв шайбу, он не будет изображать из себя Бобби Орра, а тут же переадресует ее форвардам. Этот парень отчетливо сознает свои задачи, он почти незаметен на поле, а пользу приносит огромную.

«Был ли у вас идеал, пример для подражания?»

- Если вы имеете в виду хоккей, то да, был. Виктор Коноваленко-вот кому я всегда хотел подражать.

«Сколько времени вам требуется, чтобы облачиться в хоккейную амуницию?»

- Если не спеша, то 10-12 минут.

«Почему команда ЦСКА занимает первое место по удалениям?»

- Обратите внимание, все наши самые большие штрафы заработаны в матчах с соперниками, которые классом ниже армейцев. Желанием выиграть у чемпиона они заряжены сполна, а недостаток мастерства такие соперники восполняют грязными приемами. Армейцы же, среди которых - вы знаете - много именитых, самолюбивых хоккеистов, немедля отвечают на это. Вот вам и удаления… Поймите, я не оправдываю своих товарищей, которые бывают невыдержанными, просто хочу, чтобы вы лучше уяснили ситуацию.

«Как вы относитесь к парашютному спорту?»

- Я не ошибся - именно к парашютному? Вот уж никогда об этом не думал. Но если он полезен, если делает человека лучше, то почему бы его не уважать…

«Правда ли, что вам было сделано предложение играть в одной из канадских профессиональных команд?»

- Такие предложения делались не раз, причем канадцы предлагали миллионные гонорары. Но они сами прекрасно понимают, что все это из области фантастики. Я советский спортсмен и всегда буду защищать честь своей Родины.

«Какая команда, по вашему мнению, является самой популярной в стране?»

- Больше всего болельщиков, конечно же, у «Спартака»…- не успеваю я закончить фразу, как зал взрывается бешеными аплодисментами. Спартаковские болельщики ликуют. Надо бы их немного остудить. - …Но хорошо, если бы «Спартак» пореже огорчал своих поклонников.

Смех, аплодисменты.

«Можно ли вас вывести из равновесия?»

- Наверное, можно, только что для этого надо сделать - я не знаю.

«Почему вы играете в проволочной маске, а не в фибергласовой?»

- Она значительно безопаснее. В такой маске легче дышать. Словом, ее преимущества очевидны. Сейчас все вратари наших ведущих команд играют в проволочных масках.

«Устаете ли вы сейчас от хоккея сильнее, чем прежде?»

- Раньше, когда я был помоложе, матчи не так изматывали меня. Теперь, в некоторые моменты трудных и длительных турниров, я, бывает, чувствую себя так, будто вот-вот потеряю сознание.

«Следите ли вы во время матча за действиями вратаря соперников?»

- Да. Подмечаю и его ошибки, и его удачную игру.

«В каком возрасте вы уйдете из хоккея?»

- Когда почувствую, что надо уступить место тому, кто играет лучше.

«Расскажите о своем участии в хоккейном шоу осенью 1976 года».

- С удовольствием. Воспоминания об этом, пожалуй, можно отнести к числу самых приятных…

Своеобразное состязание голкиперов и форвардов, так называемое «шоу-даун», организуемое канадским телевидением, проходит каждый год. Участвуют в нем лучшие игроки профессиональных клубов. В 1976 году перед Кубком Канады впервые состоялось «интершоу» - наряду с хозяевами теперь были приглашены европейские мастера. Мы собрались в небольшом поселке близ Торонто: восемь вратарей и шестнадцать полевых игроков. Я назову вратарей. Канадцы - Г. Жильбер, Бушар, Реш и Стивенсон. Европейцы-Холечек (ЧССР), Леппинен (Финляндия), Эстрем (Швеция), Третьяк (СССР). Полевых игроков называть не буду, отмечу только, что среди них были такие известные профессиональные «звезды», как Кларк, Лярош, Р. Жильбер, Ляфлер - он последние два сезона забивает в НХЛ больше всех шайб, а также сильнейшие любительские форварды. Из советских хоккеистов, кроме меня, в Торонто приехали Александр Мальцев и Виктор Шалимов.

Каток в этом поселке оказался небольшой, уютный, чем-то напоминающий наш Дворец спорта ЦСКА. Внутри он весь был напичкан телекамерами. Зрителей на трибуны не пускали - все происходило в обстановке строжайшей тайны. Зрелищем монопольно владело телевидение: оно записывало все происходящее на видеопленку. Во время показа по телевидению финальных матчей Кубка Стэнли эта видеозапись и будет продемонстрирована зрителям. С нас взяли честное слово не разглашать до весны результатов «шоу-даун».

Мы, признаться, с некоторым трепетом появились на катке. Но уже вскоре освоились. И хотя игроки не понимали языка друг друга, это не мешало всем нам быстро проникнуться взаимными симпатиями.

Сначала состоялась жеребьевка. Она проходила традиционно: в цилиндрах были спрятаны бумажки с фамилиями хоккеистов. Нападающие «вытаскивали» себе вратарей, а вратари «выбирали» нападающих. Когда пришел мой черед запустить руку в цилиндр, я вытащил бумажку с фамилией Лярош. Я знал, что означает эта фамилия. Лярош - восходящая «звезда» из Питтсбурга (сейчас он играет в «Монреаль канадиенс»). Этакий красивый француз, которому, кажется, на роду написано счастливое будущее. Словом, я решил, что в споре с этим парнем мне придется туго.

Вслед за мной попытать счастье к цилиндру подошел Потвин. Всем было видно, как сильно волновался канадец.

- Третьяка давай! - в шутку закричали Потвину.- Тяни Третьяка.

Бедный парень совсем потерял голову. Он решительно вытащил бумажку, развернул ее и в сердцах бросил на пол. «Третьяк»,- сразу догадались все. А я подумал, что одним соперником у меня, кажется, уже меньше. Потвин заранее сложил оружие.

Теперь настала пора определить время: кому в какой час выходить на лед? «Только бы не первым»,- заклинал я. Ведь я даже не представлял толком, что мне предстоит делать. Ночь накануне я почти на спал: все думал, как сыграю, не уроню ли марку нашего хоккея? Я редко волнуюсь так сильно даже перед самыми ответственными матчами.

И что вы думаете? Конечно, я вытащил бумажку, на которой было написано - «8 часов 30 минут». Иначе говоря, мне выпал первый номер. Вот ведь не повезло.

Сначала полевые игроки состязались в искусстве обводки, быстроты действий и точности броска. По условиям турнира форвардам предстояло выполнить ряд очень тяжелых упражнений, требующих безупречного владения клюшкой, снайперской меткости… Редко кому удавалось сделать все, как надо. Судьи учитывали даже скорость полета брошенной по воротам шайбы - ее измеряли специальным радаром.

Затем наступила очередь вратарей. Первым мои ворота атаковал Потвин. Волнение, как обычно, улетучилось, едва я занял свое место на льду. Судья дал свисток. Потвин изо всех сил понесся на меня, а я в свою очередь выскочил метра на четыре вперед, навстречу канадцу. Тот, видно испугавшись, раньше времени бросил шайбу, и она попала прямо мне в ловушку. Все три попытки кончались одинаково: шайбы я брал. Лярош был более удачлив: две шайбы из трех он сумел забросить в мои ворота. Сначала он сделал сильнейший бросок издалека, при этом у канадца сломалась клюшка, что сбило меня с толку. Пока я выискивал глазами шайбу среди обломков клюшки, она медленно заползла в ворота. Таким образом счет стал 4:2 в мою пользу. А хорошо это или плохо, я не знал. Ведь никто из других вратарей еще не выходил на лед.

Переодевшись, я пошел наверх. Там из-за стеклянной перегородки был виден каток и все происходящее на нем. Я взял кофе, устроился в кресле и стал ждать, что будет дальше.

На лед вышел Холечек. Он был бледен и очень волновался. Сначала чехословацкий вратарь пропустил три шайбы, потом еще две. Итого пять. Мне стало ясно, что последним я уже не буду. Затем наступила очередь шведского вратаря Эстрема. Ему забили из шести три. Эстрему, пожалуй, не повезло больше других: по его воротам бросали очень сильные снайперы - Кларк и Жильбер. Финн Леппинен тоже пропустил три из шести. Ему предстояла переигровка с Эстремом. Швед оказался более удачлив и вышел в полуфинал. Мы пообедали, а затем опять была жеребьевка. Я вытащил бумажку с именем Ситтлер. Ого, думаю, ничего себе! Ситтлер только что Холечеку три из трех забил. Этот форвард из «Торонто мейпл лифс» очень силен. (Кстати, чуть позже он подтвердил свою высокую репутацию в матчах Кубка Канады.)

А меня «вытащил» Грант, капитан «Детройта», победитель двух последних «шоу-даун».

Но зато теперь я уже знаю, что не так страшен черт, как его малюют. Все шайбы, брошенные Ситтлером, я беру. 3:0 в мою пользу. Грант забивает только один гол. Значит, окончательный счет 5:1. Чтобы попусту не тратить нервную энергию, ухожу в раздевалку, буду там ждать итогов соревнований Эстрема против Ляроша и Кларка. И вот дверь открывается, входит Эстрем. Вижу - радостный. Неужели он взял все шесть шайб и обошел меня? Эстрем подходит ко мне. «Сколько?» - спрашиваю я. «Три»,- показывает он на пальцах. Три из шести? Все бросились меня поздравлять - ты первый. Я вышел в финал. Из европейских форвардов финалистом стал чех Глинка. У канадцев в финал вышли вратарь Стивенсон и нападающий Грант.

В финале первым в ворота стал Стивенсон. Глинка забил ему две шайбы, Грант - одну. Меня это почему-то окончательно успокоило. Я вышел на лед и подумал: «А ведь тебе ничто не мешает установить рекорд: шесть из шести. Вперед!» И действительно, все шесть попыток окончились в мою пользу. Я завоевал первый приз среди вратарей, Иван Глинка - среди нападающих. Так закончилось это необыкновенное соревнование.

Приехав в Москву, я подробно рассказал о «шоу-даун» нашим спортивным руководителям и журналистам. Хорошо, чтобы подобное хоккейное шоу проводилось и у нас. Оно, безусловно, полезно и для вратарей, и для нападающих, а уж о зрителях я не говорю - они были бы в восторге…Наша встреча продолжается уже больше двух часов, а вопросам, кажется, не будет конца. Меня просят рассказать о личной жизни, интересуются планами на будущее, спрашивают, почему плохо играет «Спартак», чем занимается Константин Локтев, как я отношусь к Александру Якушеву и в чем причины неудач футбольной команды ЦСКА?… Приятно, что люди так горячо интересуются спортом, так близко к сердцу принимают удачи и промахи любимых команд.

Пора прощаться. Из груды записок ведущий выуживает листочек в линейку, протягивает мне. «Владислав Александрович! - написано там.- Поздравляем вас с десятилетним юбилеем выступления за команду ЦСКА. Огромных успехов вам в спорте и прежде всего на предстоящем чемпионате мира! Ваши болельщики».

- Спасибо, друзья!

…Закончу эту главу тем, с чего ее начал - еще несколько слов о болельщиках.

Журналисты любят спрашивать известных спортсменов о том, как они относятся к зрителям? Когда такой вопрос задают мне, я отвечаю без особых раздумий. Да, для меня все давно уже ясно: я глубоко уважаю истинных ценителей и знатоков спорта. Без них нельзя представить себе наш хоккей. Правда, встречаются среди болельщиков фанатично настроенные люди, которые, не разбираясь в тонкостях игры, не понимая ее красоты, дни напролет проводят за разговорами о «своей» команде, считают и пересчитывают очки и шайбы, «перемывают косточки» игрокам. Как убоги эти разговоры! И как хорошо, что таких «болельщиков» у нас меньшинство.

Всех хоккеистов они почему-то зовут на «ты», автограф просят оставить на какой-нибудь мятой бумажке, чуть ли не на трамвайном билете, а сделаешь такому замечание, так обижается: «Зазнался Третьяк».

Однажды летом, после завершения хоккейного сезона, мы с женой поехали в театр. Уже подруливая к зданию «Современника», слышу сзади гудки. Обернулся - такси догоняет. Думаю, может, я правила нарушил или с машиной у меня что-то не так? А из такси вылетает гражданин, чуть навеселе:

- О, Владислав, поздравляю, поздравляю!

- Спасибо, - чуть обескураженно отвечаю ему.

- Я за тебя давно болел, - хлопает гражданин меня по плечу. - И поэтому… - он поднимает вверх палец. - И поэтому ты должен помочь мне купить «Жигули».

- Вы извините, - улыбаюсь я, думая, что он шутит. - Мы в театр опаздываем.

- Понимаю, - скользнул взглядом по Татьяне. - Все понимаю. Но ты запиши мой телефон. Как достанешь машину, позвони.

- Извините, - говорю я уже гораздо тверже. - Но нам с женой пора. Давайте поговорим в другой раз.

Вообще армия болельщиков чрезвычайно разнолика, и рассказывать о ней можно очень долго. Есть люди, которые ни одного матча не пропустят, ночью будут дежурить у лужниковских касс в надежде добыть заветный билетик. А есть такие, что живут совсем не в хоккейных краях и матчи только по телевизору видели, но разбираются в игре столь профессионально, словно родились с коньками на ногах. В дни больших хоккейных сражений редкий человек не становится болельщиком. Наступает своего рода цепная реакция. Утро большинства людей - даже тех, кто не знает в лицо Харламова,- начинается с вопроса: «Ну, как вчера? Видели? Вот это матч!» О хоккее говорят везде - в кабинетах министров, в шахтерских забоях, в заводских цехах и вагонах метро. У болельщика после матча появляется жгучая потребность высказаться, поделиться своими впечатлениями, дать свое трактование игры. Придите после больших хоккейных боев в спортивные отделы газет - вы увидите: они завалены письмами. Редакторы хватаются за головы: всем авторам писем надо ответить- таков порядок. А почитайте-ка эти письма! Порой здесь целые трактаты, напоминающие фундаментальные исследования на тему «Как тренировать и комплектовать команду, чтобы она стала первой в мире».

Зато, если команда победила, болельщики не жалеют высоких слов и денег на поздравительные телеграммы.

Славные у нас зрители! Мне рассказывали, что, когда в Праге проходил решающий матч первенства мира и Европы 1978 года (СССР-ЧССР), в московских аэропортах были задержаны вылеты нескольких рейсов: все пассажиры столпились у телевизоров и никакие объявления, призывы, уговоры не могли заставить их пройти на посадку. После этого матча, закончившегося нашей победой, мы получили тысячи телеграмм. Некоторые из них вызывают добрую улыбку. Вот, например, такая- она была прислана болельщиком из Краснодара: «Верил в вас. Поспорил на барана. Выиграл. Приглашаю на шашлык». Самые лучшие болельщики-это, без сомнения, дети. Во-первых, дети выгодно отличаются от взрослых тем, что сами играют в хоккей. Во-вторых, и это главное, они видят в игре не способ добыть какие-то там очки, а прежде всего возможность показать свое мастерство, благородство, свою отвагу и силу.

Недавно ребята сделали мне подарок. Дело было так. Московское радио обратилось к юным слушателям с просьбой придумать для Третьяка новую вратарскую маску. В ответ на это радиостанция получила сотни рисунков. Один второклассник сопроводил свой вариант маски такими словами: «Я болею за ЦСКА с 3 лет»… Другой предложил маску в виде лица симпатичной девушки (расчет здесь прост: кто же бросит тяжелую шайбу в девушку?).

Радиожурналисты познакомили меня со всеми этими проектами и письмами. Их чтение доставило мне массу приятных минут. И знаете, были среди писем такие, что просто меня растрогали. Один мальчик писал: «Я непосредственно с Третьяком не знаком, но Владислав кажется мне родным и близким, как брат». Или вот строчки из другого письма: «Когда он стоит в воротах, жизнь кажется еще прекраснее».

Нельзя сказать, чтобы я отличался честолюбием, но такие письма читать всегда приятно. После этого меня долго не покидает ощущение, что я в долгу перед своими юными друзьями.

Некоторые встречи с болельщиками у нас стали традиционными. Так, каждый год за день до отъезда на чемпионат мира и Европы сборная СССР приходит в Голубой зал редакции газеты «Комсомольская правда». Это наша давняя-давняя традиция. Мы приходим перед трудной дорогой в этот знакомый зал, чтобы, как водится у русских людей, «посидеть на дорожку», чтобы выслушать последние добрые напутствия наших друзей-журналистов, чтобы заверить их, а через них и десять миллионов читателей «Комсомольской правды» в том, что наша сборная не посрамит честь советского хоккея.

В 1972 году на мировом чемпионате в Праге мы заняли второе место. Тому было много причин. Но, анализируя их, мы почему-то сразу вспомнили о том, что перед поездкой в Прагу не побывали в «Комсомолке». Как-то уж так получилось: то ли не успели в суете, то ли новые тренеры сборной СССР забыли об этом освященном годами ритуале…

Нет, мы не суеверны. Но есть у нас традиции, которые нарушать не принято. Большинство из них означают, по сути, крепкую связь советского хоккея со всей нашей молодежью, со всеми болельщиками.

В 1975 году в «Комсомольской правде» вместе с обычными цветами и сувенирами нам была вручена шайба, 11 лет хранившаяся в редакционном музее. Этой шайбой советские хоккеисты забили решающий гол в ворота канадцев на мировом чемпионате 1964 года. Журналисты попросили нас привезти взамен из ФРГ победную шайбу чемпионата-75. Мы выполнили этот наказ.

Вечер 23 апреля 1978 года снова застал нас в Голубом зале.

- Так уж устроен спорт, что в нем обязательно кто-то бывает проигравшим,- сказал, открывая традиционные «посиделки», главный редактор «Комсомольской правды» Валерий Ганичев.

- Но нас это не утешает. Верим в то, что самые лучшие хоккеисты - вы.

А на следующее утро сборная СССР вылетела в Прагу.

Глава 7

ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ ВМЕСТЕ С НАМИ СЧАСТЛИВЫЙ МИГ ВОЗВРАЩЕНИЯ ТИТУЛА СИЛЬНЕЙШЕЙ КОМАНДЫ МИРА И ЕВРОПЫ

Глубокая ночь. С улицы уже не доносится ни звука. Темно и тихо на четвертом этаже отеля «Интернационал». А возбуждение все не отпускает меня. Уснуть не могу. Я захожу в соседний номер к доктору команды Борису Сапроненкову.

- Михалыч,- трогаю его за плечо.

- Ты чего, Владик?

- Не спится что-то.

- А, понятно,- ничуть не удивившись, говорит он.- Возьми вот пару таблеток - они помогут.

Из своего номера в коридор выглядывает Юрзинов:

- Это кто тут ходит, полуночник?

- Да не могу уснуть, Владимир Владимирович.

- Ты знаешь, я тоже. Стареем, брат. А рядом, в других комнатах старого пражского отеля, лежат без сна мои товарищи. У них крепкие нервы, и они не знают вкуса снотворного, но разве мыслимо уснуть в эту майскую ночь после того, что выпало на нашу долю?

Через несколько часов мы будем дома, в Москве. В аэропорт придут болельщики. Два года нас не встречали с победой.

Я окончательно расстаюсь с мечтой о сне. Сажусь к столу, открываю зеленую ученическую тетрадку с записями, которые вел на чемпионате мира и Европы по хоккею 1978 года.

Запись из дневника: «Болельщики тепло проводили нас в Москве. Перед отъездом на чемпионат мы побывали в рабочем коллективе автозавода имени Лихачева. Честно сказать, после разговора, состоявшегося там, кое-кому из нас стало неуютно: автозаводцы наряду с пожеланиями высказали много критических замечаний в адрес команды. Вышел, к примеру, на трибуну один рабочий и выдал без обиняков: «Мы в вас верим, ночей из-за вас не спим, а вы порой играете спустя рукава, откровенно отбываете номер. Сколько можно проигрывать? Стыдно!» «Пропесочили» нас крепко - и конкретные фамилии называли, и факты приводили. Иные из ребят были явно сконфужены, они привыкли чувствовать на себе только восторженные взоры, привыкли слышать только похвалы, а тут такое… Но я убежден, что откровенный и принципиальный разговор пришелся очень кстати, он был нужнее команде, чем сто напутственных речей». Мы прилетели в Прагу 24 апреля, за два дня до начала первенства. При размещении в отеле возникла было маленькая проблема: оказалось, что окна всех наших номеров выходят на улицу с интенсивным трамвайным движением. Тренеры обратились к администрации: нельзя ли что-то сделать? В пять минут проблема была решена: гостеприимные хозяева поселили команду в удобные комнаты. За обедом перед десертом нам подали пиво. Новички сборной удивились: спортсменам - пиво? Что поделаешь, здесь это традиционный напиток. Скажем, в рацион чехословацкой сборной пиво включено совершенно официально. Да и канадцы, насколько я знаю, балуются пивом даже в дни матчей. У каждого свои привычки: кто предпочитает компот, а кто пиво. Мы же потерпим с дегустацией знаменитого чехословацкого напитка до конца чемпионата.

- Меняю пиво на апельсин,- с улыбкой предлагаю официанту.

Он очень удивлен.

- Что-то я волнуюсь, как будто впервые приехал на чемпионат,- пожаловался мне Харламов, когда, пообедав, мы встретились у лифта.

- Да я и сам чувствую себя не в своей тарелке.

Мы замолчали, заметив приближающегося Сергея Макарова. Не стоило говорить о своих слабостях при дебютанте: если уж у нас нервы шалят, то что остается делать ему?

- Не забудь, вечером собираемся, - подошел к нам Петров.

Володю мы избрали своим партгруппоргом. Коммунисты и кандидаты в члены КПСС-а их в сборной девять человек - вечером говорили о том, что мы должны вести за собой молодежь, что главное - это сплоченность, что от нас зависит атмосфера в команде - она должна быть доброжелательной, ровной.

На следующий день, едва я проснулся, нагрянули гости. «Официальный визит» нанесли тренеры:

- Поздравляем, Владислав, с днем рождения!

За завтраком ребята преподнесли мне роскошный торт-изделие московских кондитеров. Спасибо!

Потом мы поехали на тренировку. Вышли на лед, смотрим - рядом с бортиком канадцы пристроились. Я узнал Дионна и Бушара - познакомился с ними в 76-м во время «шоу-даун». Дионн тогда Холечеку из трех две шайбы забил. Сильный игрок! Узнал Пэймана. Позанимавшись, мы остались посмотреть тренировку профессионалов. О них тут говорили много. Будто бы тренер Г. Хауэлл привез какую-то необыкновенную команду - боевую, молодую, подвижную. Тренировалась она действительно лихо, с задором. Вот, дескать, какие мы! Смотрите и бойтесь! Ну, мы посмотрели минут пятнадцать и поехали ужинать.

В этот же день состоялось открытое комсомольское собрание сборной СССР. На повестке было три вопроса: 1) Открытие XVIII съезда ВЛКСМ; 2) Задачи комсомольской организации команды и каждого комсомольца на чемпионате мира и Европы; 3) О редколлегии стенной газеты.

Я рассказал о съезде комсомола, который начался в Москве, напомнил о славных комсомольских традициях, бережно хранимых в нашей сборной. Мы приняли текст письма съезду, в котором обещали отдать для победы все свои силы, весь свой опыт, все свое мастерство. Потом выступили ребята.

- Перед нами лежит очень длинная и крутая дорога,- сказал капитан сборной Борис Михайлов.- Давайте договоримся, как одолеть ее. Я считаю, что главное - выдержка. Никаких обид и капризов! Особенно важно, чтобы хорошая обстановка была на скамье, - будем подбадривать друг друга, будем взаимно доброжелательны.

- Борис правильно сказал, - поднялся второй вратарь Александр Пашков. - Нам здесь никто не поможет. Все в наших руках. Станем дружнее, сплоченнее - тогда успех будет с нами.

- Надо играть так, чтобы, приехав домой, мы смело могли смотреть в глаза болельщикам, - добавил Валерий Васильев.

После этого разговора все особенно остро почувствовали: мы - команда.

О коллективизме, дружбе, сплоченности легко говорить. Произносят эти слова охотно, порой они становятся расхожими. А жаль. Коллектив, в котором люди живут без конфликтов, - это еще не дружба и сплоченность. Нужно пройти через серьезные испытания, чтобы люди поверили друг в друга. Для нас такие испытания начались сразу.

Только приехали, и заболел Цыганков. Как и шесть лет назад здесь же в Праге, его свалила жестокая ангина. Гена не мог голову оторвать от подушки - так ему было худо. Вместо Цыганкова на лед в паре с Фетисовым выйдет Билялетдинов. Но легко сказать - выйдет… Зинатула-дебютант, он и так волнуется, а тут ему говорят: будешь играть в первой пятерке.

- Я боялся сделать даже маленькую ошибку, - сказал он мне потом. - Ведь такие великие хоккеисты играли рядом. Это меня сковывало. Подумал: ну, все - пропал. И вдруг игра получилась.

А получилась она оттого, что прославленные спортсмены заботливо и внимательно отнеслись к новому партнеру, не скупились на похвалы, не корили за помарки. Петров, Михайлов и Харламов сразу преподали всем урок товарищества. Сколько еще таких уроков будет на длинном пути чемпионата… Урок мужества. Выдержки. Поражения. Победы!

Билялетдинов же сыграл в Праге настолько хорошо, что советские космонавты (а эти люди - я не раз убеждался - тонко разбираются в хоккее) после чемпионата назвали его лучшим спортсменом сборной и наградили своим «фирменным» призом - вымпелом, побывавшим в космосе.

Запись из дневника: «Матч со сборной США - это тот первый блин, который получился комом. Мы много прощали сопернику, зато он нас не жалел… Я мог сыграть гораздо лучше. У американцев все выходило, как по нотам, а у нас игра расклеилась. Нападающие и защитники были сами по себе. Три из пяти голов мне забили с добивания, то есть в результате ошибок обороны, но ведь раньше-то я такие шайбы брал. Значит, и в твоей игре что-то неладно, вратарь. Не падаю духом, ребята меня поддерживают». Кислое у нас было настроение, но уговор мы соблюдали строго: никаких упреков, никакого раздражения.

- Это очень хорошо, что сейчас нам плохо,- повторяли все каламбур, изобретенный Харламовым. Матчи с аутсайдерами не дают расслабиться, закаляют характер сборной. Это имел в виду Валера Харламов. И следующая встреча не принесла удовлетворения - 7:4 с командой ФРГ. У меня снова не было согласованности с защитниками. Опять те же ошибки. Грустно нам всем, но ребята по-прежнему более всего дорожили атмосферой, созданной в команде: подбадривали друг друга, верили в то, что придем к своей игре.

- Крепись, Владик, - сказал мне Виктор Васильевич Тихонов. - Сколько ты сейчас пропустишь шайб, неважно. Главное, чтобы ты почувствовал игру.

Мешало волнение, рожденное ответственностью, желанием во что бы то ни стало добиться победы. Оно передавалось от игрока к игроку, сковывало нас.

…Перед отъездом в Прагу я сказал одному приятелю:

- Вот увидишь, мы выиграем этот чемпионат. Он с сомнением посмотрел на меня:

- Даже в лучшие для команды годы ты избегал таких обещаний.

А я был уверен! И другие ребята были уверены. Странно, да? Два года подряд мы уступали соперникам. Совсем недавно в Москве в матчах на приз «Известий» чехословацкие хоккеисты нанесли нам сокрушительное поражение. Казалось бы, на что надеяться? Но неудачи вызвали у команды желание доказать всем, что мы сильнее, что мы можем побеждать. Поражения не тяготили, а словно бы будили в нас какие-то скрытые силы. Так было с каждым. Тяжелый старт вызывал у ребят спортивную злость, мы становились грознее от матча к матчу…

Нам трудно давался каждый шаг на дистанции длиной в три недели. Не клеилась игра, хоккеистов преследовали травмы… Считается, что трудности закаляют человека. Но это правда, если смотреть им в лицо, если не хныкать, а идти на таран с болью и неудачами. Закаляют не трудности - преодоление их.

Я не обижался на защитников. Что толку таить обиды? Ребята и сами переживали не меньше моего. «Лучше подумай, как сыграть надежнее»,- сказал я сам себе. Попросил Тихонова дать упражнения на добивание шайбы. Тренер бросал, Михайлов добивал - он большой специалист по этой части.

Мне надо было поймать свою игру. Иначе говоря - обрести то внутреннее состояние, которое много лет верно служило мне. Ничего сверхъестественного - просто поймать, найти, ухватить свою обычную игру-ту, к которой я привык «с пеленок» и к которой - это, может быть, самое главное - привыкла команда, уверенная в надежности тылов…

Запись из дневника: «Меня сегодня не поставили в ворота. Почему - могу только догадываться. Наверное, за ошибки, допущенные в двух предыдущих встречах… Саша Пашков - надежный вратарь, и я верю в него». Это было дважды - 30 апреля и 1 мая.

- В воротах сегодня Пашков,- говорил перед матчем Тихонов, никак не комментируя свое решение.

Наконец, видя мое подавленное настроение, тренер объяснил:

- Я тебя специально не ставлю в этих матчах. Отдохни. Верю, что потом не подведешь.

Легче стало на душе: все-таки верят в меня.

Итак, я со скамьи запасных наблюдал за встречами нашей команды с хоккеистами Финляндии и ГДР. Накануне финны обыграли канадцев и едва не победили хозяев первенства. Мне нравилась их игра - свежая, комбинационная, исполненная выдумки. Ну, думаю, дадут они всем жару! А что потом случилось с финнами? Почему они так бесславно финишировали в Праге? В начале мая шестерых финских игроков свалил грипп, и не рассчитали они своих сил на всю дистанцию первенства.

Последний раз сборная Суоми показала свой характер в матче с нами. Первый период 2:0 в пользу соперников. Я сидел на скамье, и мое сердце стучало гораздо сильнее, чем если бы я стоял в воротах (это, кстати, подтвердили и вечерние медицинские тесты). И хотя в итоге все кончилось благополучно, поволновались мы все изрядно.

В тот день тяжелую травму получил Саша Голиков: нога у него распухла- страшно было смотреть. За ужином - мы сидели за одним столом, - вижу, кусает губы, на глазах слезы выступили. Потом отодвинул тарелку: «Не могу, ребята, боль адская».

- Михалыч! - сразу несколько голосов позвали доктора.

Он подбежал:

- Давайте быстрее Сашу в номер перенесем.

Там ему лед положили, компрессы, сделали массаж. Сапроненков и два массажиста всю ночь от Голикова не отходили. Я знаю, что с такой травмой люди по десять дней с постели не встают, а Саша уже на следующее утро вышел на лед. Поставил его доктор на ноги.

Братья Голиковы - Владимир и Александр - заставили себя уважать за характер и игру. Мужественные, преданные хоккею парни. Они «леворукие» и потому очень неудобные для вратарей. И Саша, и Володя умеют метко «стрелять» с таких позиций, откуда шайбе, кажется, никак не попасть в ворота. Что называется, с «нуля градусов» могут попасть в «девятку».

Утром 2 мая вся команда поехала на экскурсию в ботанический сад, а Юрзинов, Цыганков, Саша Голиков и я тренировались. Впереди у нас - шведы, матч с ними должен был решить, насколько серьезно мы готовы к спору за «золото».

…А забыть о том, что где-то существует лед, было так просто. Стоило выйти на улицу и вдохнуть воздух, настоенный на запахах свежей листвы и цветущих садов. Загостился в Праге хоккей. Или, быть может, пора переводить его в разряд летних видов спорта? А что? Ведь однажды - в 1920 году - хоккейный турнир провели в рамках… летней Олимпиады. Но нет, пусть хоккей остается зиме.

…Тренировка. Пот заливает глаза. На льду две дюжины шайб и чуть ли не одновременно они летят в ворота. Но разве я фокусник, разве у меня десять рук? Эту отбил. И эту… Поймал в ловушку. Отбил. Отбил… Уф-ф! Подъезжаю к бортику, чтобы сделать глоток воды, перевести дух. Знакомый чехословацкий журналист-он стоит у скамьи - молча поднимает вверх большой палец. «Спасибо»,- киваю ему и снова еду к воротам. Юрзинов, Цыганков и старший Голиков опять, как из пулемета, обстреливают меня шайбами.

- Внимание! - говорит тренер.- Теперь договариваемся так: мы делаем восемнадцать бросков, и если забиваем меньше шести голов, то победа присуждается вратарю. Если шесть и больше, то выигрываем мы. Согласен, Владик?

Я молча встаю в ворота и постукиваю себя клюшкой по щиткам. Бах-бах-бах… Пять шайб в сетке. Хорошо! Мои «соперники» под смех случайных зрителей кувыркаются на льду- таково условие нашей дуэли.

- Согласен на пять,- кричу Юрзинову.

- Ух, сейчас мы тебе покажем! - шутливо грозится Гена Цыганков и, широко замахнувшись, делает первый бросок…

Теперь из восемнадцати четыре шайбы в воротах. Мои товарищи и тренер опять кувыркаются на льду. Я снимаю маску и еду к бортику. Пот льет с меня ручьями. Мокрые волосы слиплись. Кажется, клюшка весит целый пуд. Со скамейки и с трибун ловлю сочувственные взгляды: мол, достается же человеку…

Но усталость не мешает мне почувствовать, что шайбы постепенно становятся «дрессированными», что я близок к своей лучшей форме. А это главное. Теперь, чтобы окончательно обрести уверенность, мне нужен матч.

Накануне встречи с «Тре крунур» газета «Ческословенский спорт» написала: «В матчах со шведами никто не получит даром ни пяди льда. Они идут к своей цели, проявляя ледяное спокойствие и бульдожью хватку». Да, шведы были сущей загадкой для всех. Незадолго до чемпионата мы буквально разгромили их в Стокгольме в двух товарищеских играх, но кто мог поручиться, что это не было хитростью тренера Линдберга?

Серьезный молодой человек этот Линдберг. Из тех, про кого говорят: «Себе на уме». С шестнадцати лет он играл в «Брюнесе», провел девяносто матчей за сборную, а теперь вот создал незаурядную команду. Тонко понимая игру, тренер желто-голубых требует от своих питомцев творческого отношения к хоккею. «Тре крунур» - команда думающая, гибкая, с волевым характером. Завоевав серебряные медали на прошлом чемпионате, она продемонстрировала удивительное умение внезапно и остро контратаковать. Ее верным козырем был длинный первый пас.

Интересно, что не чемпионы мира и не победители Олимпийских игр возглавили ко 2 мая турнирную таблицу- ее возглавили шведы. Набрав одинаковое количество очков с чехословацкой и советской командами (по восемь), они имели лучшее соотношение забитых и пропущенных шайб. После матча с хоккеистами Суоми акции Ханса Линдберга подскочили еще выше. Победа со счетом 6:1 вывела его сборную в лидеры. «Ни одна из команд большой четверки не сумела так расправиться с финнами, как это сделали шведы,- написано в газетах.- Выдержка и собранность, подкрепленные блистательной игрой двух вратарей,- вот что отличает оборону «Тре крунур». В четырех матчах пропустить всего пять шайб! Такой обороны нет ни у кого».

И вот матч СССР - Швеция. Забегая вперед, скажу, что он доставил всем нам большое удовольствие. Ребята были великолепны, а счет 6:1 говорит сам за себя.

Теперь мы, кажется, окончательно сбросили с себя путы стартового оцепенения, мешавшие команде сыграть в полную силу.

Мы вышли на лед и увидели не просто очередных соперников, а хоккеистов, дважды «наказавших» нас в прошлом году и оттого слегка самоуверенных. «Ну, погоди!» - подумали ребята. Я приказал себе остаться «сухим» и действительно два периода держал ворота на замке: только при счете 3:0 в нашу пользу Андерссон усмотрел щель и верхним броском забил гол, на который мои товарищи сразу ответили тремя.

Я не случайно упомянул про верхний бросок: в этом матче таким приемом шведы завершали едва ли не все свои атаки. Возможно, им показалось, что шайбы, летящие верхом, я пропускаю чаще? Или, быть может, это была чисто психологическая уловка, рассчитанная на то, чтобы запугать вратаря? Конечно, если шайбы все время летят в лицо, трудно когда-нибудь не зажмуриться. Как бы там ни было, успеха это шведам не принесло. Соперники не стали искушать судьбу и менять ту тактику, что дважды приносила им успех в Вене.

- Внимательная игра в обороне, захват инициативы в середине площадки и быстрые контратаки,- велел своим питомцам Линдберг.

Мы же, тщательно изучив видеозаписи венских матчей, решили «проверить» партнеров высоким темпом, заставить их побегать за нашими игроками. Хегюста отличный вратарь, но и он не заколдован.

- Вы должны устроить на пятачках перед его воротами «карусель», создавать вратарю помехи, делать больше неожиданных бросков. А главное-коллективизм и темп! - наставлял нас Тихонов.

Когда матч закончился, старший тренер сборной СССР не прятал свою радость.

- Молодцы! - сияя, обнимал он ребят. - Вы на сто процентов выполнили наш план.

Виктор Васильевич - мы сразу заметили - не умеет скрывать своих чувств. Возможно, кому-то это не по душе, а мне такие люди всегда нравились - прямые, открытые, принимающие близко к сердцу все, что происходит вокруг них. Он фанатично предан хоккею, своему нелегкому тренерскому долгу. Таким людям всегда бывает трудно - они горят делом, не жалеючи растрачивают себя, смело идут на конфликт, порой терпят горькие неудачи, но если к ним приходит успех, то это успех настоящий, высшей пробы.

Когда-то Тихонов играл защитником в московском «Динамо», потом работал вторым тренером в этом клубе. В 1968 году Виктор Васильевич уехал в Ригу, начав тренировать местных динамовцев (тогда команда еще называлась «Даугава»). Вскоре он одержал первую победу: рижане пробились в высшую лигу и в отличие от многих других клубов уверенно закрепились среди именитых команд. Они никогда не робели перед авторитетами. В этом чувствовался характер тренера, сумевшего сплотить коллектив, зажечь его на большие дела. В 1976 году питомцы Тихонова выиграли «Полярный кубок», в 1977-м заняли четвертое место в чемпионате страны, а Хельмут Балдерис был признан лучшим хоккеистом Советского Союза.

Рижан легко было отличить от любой другой периферийной команды по самобытному игровому почерку, азарту и в то же время строгой игровой дисциплине. Виктор Васильевич Тихонов первым из наших тренеров стал использовать игру четырьмя звеньями, он также применил ряд других тактических новинок, что еще больше укрепило потенциал рижских динамовцев.

Активная творческая работа тренера, его самобытность, естественно, были замечены, и в 1977 году Тихонову предложили возглавить ЦСКА и сборную СССР.

Мы, армейцы, сначала настороженно отнеслись к своему новому наставнику, но не пришлось долго присматриваться, чтобы увидеть, как самозабвенно отдается он хоккею, как много у него ярких идей. Он постоянно что-то выдумывает, усовершенствует, все время в поиске. Он умеет сам работать двадцать четыре часа в сутки и может заразить своим энтузиазмом других. Это очень важно. Придя в ЦСКА, Тихонов не стал рубить сплеча, перестраивая на свой лад весь учебно-тренировочный процесс, ломая проверенные игровые концепции. Все лучшее, фундаментальное было сохранено, хотя в чем-то и тренировки команды, и ее стратегия стали другими.

Насколько он болеет хоккеем, как восприимчив к успехам и неудачам, вы можете понять, понаблюдав за тренером во время матча. Это обнаженный нерв. И как только его хватает до конца игры?… В тот злополучный день, когда на турнире «Известий» мы со счетом 3:8 уступили чехословацким хоккеистам, у Виктора Васильевича случился сердечный приступ, так глубоко ранила его эта неудача. Я в тот вечер старался не попадаться на глаза тренеру. Было неловко, стыдно. Но он сам нашел меня:

- Ничего, Владик, мы еще докажем, кто сильнее.

…После встречи со шведами я как-то по-новому взглянул на дебютанта нашей команды 20-летнего Сергея Макарова из команды «Трактор» (Челябинск). Я и раньше с удовольствием наблюдал за этим бесстрашным парнем, а теперь окончательно убедился: в лице новичка сборная обрела достойного хоккеиста. В его действиях не было заметно ни тени робости, как будто в своем родном Челябинске Макаров до сих пор только и делал, что играл против шведов и канадцев. Но характер - это еще не все. Сергей - талантливый мастер: присмотритесь к его обводке, к его броскам…

Невысокий, пружинистый, он мчится к воротам там, где его не ждут, где все пути, кажется, перекрыты. На льду он дерзок, беспощаден к себе, а снимет коньки - добродушный славный парень.

В спортивный клуб трубопрокатного завода его привел старший брат, когда Сереже было пять лет. А в Москве в те же годы впервые вышел на лед Вячеслав Фетисов - другой наш 20-летний хоккеист. Потом мальчишки играли в турнирах на приз клуба «Золотая шайба». Пришел день, и они встретились в сборной юниоров СССР, которая стала победителем первого чемпионата мира. Было это в 1977 году здесь же, в Чехословакии. Помнится, тренеры наших юниоров высоко оценили игру Фетисова и Макарова, предсказали им большое спортивное будущее. И они не ошиблись. Директорат ЛИХГ впоследствии назовет Фетисова лучшим защитником Пражского чемпионата.

- Знаешь, что мне больше всего нравится в игре Фетисова? - сказал мне как-то Виктор Жлуктов.- Манера паса. Защитники обычно посылают шайбу ударом, а он, как Рагулин, делает пас мягко.

Есть защитники, которые хорошо разрушают атаку соперников. Сейчас этого мало. Разрушив, надо создать. Вот это и умеет Слава. Я очень рад за него. Лишь бы голова от ранней славы не закружилась…

Может быть, вот эти ребята - Макаров и Фетисов - и есть будущее нашей сборной?

Во время чемпионата мира в газете «Млада фронта» было опубликовано интервью с чехословацким игроком Иржи Новаком, который на вопрос, каким ему видится будущее хоккея, ответил так: «Через несколько лет все хоккеисты будут ростом под два метра и весом в центнер. Их стиль приблизится к сегодняшнему канадскому. Боюсь, что на смену технике и импровизации придет жесткость и сила. Я бы не хотел играть в завтрашний хоккей - могут крепко намять бока».

Мне и раньше доводилось слышать подобные прогнозы, но нет, я склонен думать по-другому: будущее хоккея за такими игроками, как Макаров, как Билялетдинов, как Первухин. Вовсе не канадский защитник Риббл (рост- 193 см, вес-100 кг) «делал погоду» в Праге. И вовсе не канадский «таранный» форвард Эспозито блистал год назад в Вене.

И еще два слова о наших дебютантах. После чемпионата мне довелось услышать мнение: дескать, одним из достоинств сегодняшних тренеров сборной СССР является то, что они смело выпускали на лед молодежь. Я бы это сформулировал по-другому: тренеры с самого начала поверили в состав, в каждого, кто надел форму сборной, и это доверие окрыляло молодежь. Помню, как в перерыве последнего матча Тихонов говорит братьям Голиковым:

- Ну, забейте же гол! Ведь вы умеете.

- Сейчас, Виктор Васильевич,- отвечают они совершенно серьезно.- Сейчас забьем.

И забили!…

Но до этого матча было еще далеко. Путь к победе лежал через поражение.

Запись из дневника: «Удаления подвели нас в игре с хозяевами. Настроение скверное. Команда допустила много ошибок, и меня это касается тоже. Почему-то на льду я не чувствовал свежести. Возможно, тому виной гроза, которая сегодня вечером разразилась над Прагой,- воздух стал липким, дышалось трудно, ноги словно ватные… У меня после этой неудачи такое ощущение, будто я чего-то не доделал, будто безвозвратно ушло что-то важное. Положа руку на сердце, могу сказать, что две из шести пропущенных шайб (третью и пятую) я, наверное, мог взять». Все эти не взятые шайбы долго потом мешают спокойно засыпать.

Судьба продолжала испытывать нас. И здесь снова надо отдать должное тренерам команды. Они не стали сгоряча искать виновников поражения, не бросились, позабыв обо всем на свете, заниматься «накачкой», как это, увы, бывало в прошлые годы. Неудачу подвергли спокойному деловому анализу, решив не изменять своей игре.

Кстати, вам это может показаться странным, но чехословацким хоккеистам победа в итоге сослужила плохую службу. Мне как спортсмену было нетрудно понять их последующее состояние: теперь до самого финиша они вольно или невольно ждали, что мы где-нибудь «споткнемся» еще раз и тогда вопрос о чемпионстве будет решен досрочно. Они ждали, сжигая себя этим ожиданием, а мы упорно преследовали их, психологически изматывали соперников и в итоге перед финишем получили некий моральный перевес.

Только раз мы действительно могли «споткнуться»: подножку нам чуть было не подставили канадцы. Это случилось 8 мая - в роковой для нас день: ровно год назад мы проиграли в Вене шведам и в итоге остались с «бронзой». И вот канадцы…

Их возвращение на арену мировых чемпионатов, конечно же, сделало хоккей более привлекательным. Причем в отличие от Вены в Праге канадцы вели себя гораздо пристойнее, а их тренер - немолодой, с печатью грусти на лице человек по фамилии Хауэлл - избегал рискованных заявлений.

- Могу сказать лишь то, что хотя бы одну из команд большой четверки мы обыграем,- скромно говорил он журналистам в ответ на просьбу поделиться своими планами.

Да, заставил себя уважать европейский хоккей. Это раньше канадцы могли прислать в Старый Свет любую команду без всякого риска занять любое другое место, кроме первого. В 1924 году на зимней Олимпиаде в Шамони родоначальники хоккея выиграли у команды Чехословакии со счетом 30:0. А их общий баланс забитых и пропущенных шайб в том турнире был 110:3. Только в 1952 году чехословацкие спортсмены одержали первую победу над канадцами (3:2).

По сути дела, в Прагу Хауэлл привез команду «икс». Фамилии большинства обозначенных в заявке игроков ничего не говорили даже искушенным в хоккейных тонкостях специалистам. Что за канадцы? В какой хоккей они играют? Какие цели ставят перед собой? Загадочным было даже то, зачем эти парни захватили с собой в Прагу двенадцать тысяч банок пива? «Привезли дрова в лес»,- не без иронии писали на сей счет газеты, имея в виду то, что чешское пиво по праву славится на весь мир.

Постепенно знакомились. К примеру, мы узнали, что средний возраст сборной «Кленовых листьев» 24 года, что рост семнадцати хоккеистов выше 180 сантиметров (атлетическая команда!). Марсель Дионн - этот стремительный центрфорвард под номером 16 - в 536 матчах своей лиги забросил 265 шайб и теперь является одним из самых высокооплачиваемых игроков НХЛ. Защитник Рик Хэмптон - один из самых деликатных игроков НХЛ: в 75 матчах прошлого сезона он заработал всего девятнадцать штрафных минут. А его партнер Робер Пикар, напротив, из грубиянов-101 минута штрафа.

Конфуз же с пивом, по-видимому, следует объяснить наивной верой профессионалов в то, что все канадское - лучшее в мире. Кстати, в отношении хоккея они, как видим, уже избавились от этого заблуждения.

Сборная Канады-78 на пражском льду старательно пыталась наладить принятую в Европе комбинационную игру и порой это получалось у нее неплохо. А в сочетании с жесткостью, умением сражаться до последней секунды, великолепной техникой катания на коньках (все это с детства привито любому канадскому хоккеисту) коллективная игра «Кленовых листьев» становилась грозным оружием.

Итак, матч! Когда он закончился, артист Евгений Леонов заметил: «Такую драму не напишет ни один драматург». Сюжет этой встречи развивался вопреки всем законам хоккейного искусства (впрочем, есть ли они, эти законы?). За 56 минут игрового времени мы забили одну шайбу (зато сколько стопроцентных возможностей не использовали!). Одна шайба была также на счету канадцев, и дело клонилось к ничьей. И вдруг за четыре минуты до конца Левер выводит своих вперед. Что тут было! Канадец раза три вынимал из сетки шайбу и снова забрасывал ее в ворота, чтобы все видели: это он, именно он, Левер, забил гол. На их скамейке все невообразимым образом смешалось-создалось такое впечатление, что уже сейчас, не дожидаясь финального свистка, профессионалы достанут шампанское и начнут праздновать победу. Наверное, тогда все подумали: ну, уж четыре-то минуты канадцы как-нибудь продержатся!

Но все получилось как раз наоборот. Кто знает, не забей Левер эту злополучную шайбу, возможно, матч так и закончился бы вничью и тогда нам скорее всего нужно было бы расстаться с мечтой о «золоте». Гол же будто подхлестнул наших игроков, красный свет за воротами стал для них неким сигналом к яростному штурму. Профессионалы смяты, загнаны в угол, растеряны, они явно не могут понять, что происходит. Харламов - 2:2. Капустин - 3:2. Фетисов - 4:2. И какие красавцы голы!

Эта встряска не прошла даром для команды. Мы поняли (вернее, окончательно осознали), что против сборной СССР профессионалы играют и всегда будут играть с утроенной энергией - это для их хоккея матчи престижа. Нам стало ясно, что с таким соперником нельзя упускать инициативу даже на мгновение (а мы упустили ее на весь второй период). Мы должны грамотнее использовать свое верное оружие - пас и скорость. Через день, в повторном поединке с канадцами, не случилось уже ничего похожего. Полтора периода профессионалы еще выдерживали высокий темп, старательно бегали за нами, а потом сдались. Наша команда диктовала на льду свои условия.

Проигрывая со счетом 0:2, соперники пытались противопоставить коллективной игре сборной СССР свое испытанное оружие - нечестный, грязный хоккей. Третья шайба, забитая на последней минуте второго периода В. Голиковым, привела их в ярость. У защитника Риббла этот гол вызвал приступ желчной злобы, и он превратил угол ледяной площадки в борцовскую арену, вцепившись в волосы Билялетдинову.

Те, кто видел этот матч, могут возразить: мол, и наши спортсмены не были на льду пай-мальчиками, и они в общей сложности 23 минуты отсидели на скамье для провинившихся. Но вся разница в том, что наши давали сдачи, а зачинщиками потасовок всякий раз были канадцы. О стиле их игры лучше всего поговорить с доктором советской команды: он скажет, сколько наложил швов и повязок, сколько сделал обезболивающих уколов…

Как же так? - спросите вы. Ведь несколькими строчками выше написано, что в Прагу из Канады приехала команда без забияк… Что же это она вдруг «сошла с рельсов»? Нет, не вдруг. В сборной «Кленовых листьев» действительно не было отпетых головорезов типа «кувалды» Шульца (помните матч ЦСКА с «Филадельфией флайерс»?), не было так называемых «полицейских» (помните, Маккензи в сборной ВХА?). И даже Пэйман, «отличавшийся» в Вене, теперь вел себя вполне пристойно. Канадцы поняли, что запугать соперников, вызвать у них дрожь в коленках все равно не удастся, а «кувалды» наносят ощутимый удар по их репутации. Но понять-то поняли, а вот перевоспитать себя, искоренить те привычки, что в них закладывали с детских лет, еще не успели. Что называется, по мелочам они срывались в Праге не раз, во втором же матче с советскими хоккеистами, когда их надежды рухнули окончательно- а матч транслировался по телевидению на Канаду,- нервы у них не выдержали.

Видимо, потребуется еще много времени, чтобы изменить «гладиаторскую психологию» профессионального игрока.

Изумительный по красоте гол забил в этой встрече Сергей Капустин. Он хладнокровно обвел почти всех канадцев - какой смелый это был слалом! - затем исполнил изящный пируэт перед вратарем Бушаром, отчего, тот упал на лед, и уже тогда подправил шайбу в пустые ворота. Если бы в мире существовала коллекция самых замечательных хоккейных голов, то шайба нашего бомбардира безусловно украсила бы ее. С этим может сравниться только хрестоматийный проход Хельмута Балдериса во второй встрече с хозяевами первенства, когда, получив шайбу в средней зоне, Балдерис пошел прямо на двух чехословацких защитников, они брали его в тиски, но наш форвард каким-то чудом (только он один умеет так!) прошмыгнул между соперниками и открыл счет.

Вообще этот тандем - Капустин - Балдерис, созданный лишь в начале сезона, был самым эффектным на пражском льду. В игре второго звена словно произошел какой-то взрыв, качественный скачок. Долго у ребят ничего не получалось - они переживали, даже, бывало, ссорились-и вдруг все ахнули: какая тройка, какие молодцы! В решающих матчах они забили важные голы, а самое главное - проявили ойка, какие молодцы! В решающих матчах они забили важные голы, а самое главное - проявили бойцовские качества, показали характер.

Я не случайно так часто произношу это слово- характер. Мы гордимся тем, что сборная образца 1978 года имела характер и в конечном итоге победила за счет характера. Морально-волевой потенциал команды создавался совместными усилиями партгруппы, комсомольской организации, тренеров. Каждому хоккеисту было свойственно высокое чувство ответственности, команда от матча к матчу становилась сплочённее, собраннее.

И вот остался только один барьер. Нам нужно было обыграть чемпионов мира с разницей не менее чем в две шайбы, только тогда сборная СССР получила бы золотые награды. Трудно в это поверить, но мы почти не испытывали волнения. К последнему матчу команда полностью обрела себя.

Готовясь к встрече с хозяевами льда, мы настраивали себя только на победу, хотя вслух о хоккее никто старался не говорить. Не хотелось растрачивать попусту нервную энергию. Как-то вечером, сидя в кинозале Дома советской науки и культуры, я поймал себя на мысли, что совершенно не слежу за сюжетом фильма. И хотя мои глаза были устремлены на экран, сам я думал о том, как сыграю в последнем решающем матче. То же самое происходило со всеми… Фильм кончился, в зале зажегся свет. Ребята нехотя вставали из кресел.

- Ну, как кино? - подошел ко мне знакомый журналист.

- Хорошая картина,- на всякий случай ответил я и заспешил к выходу. Не мог же я сказать, что смотрел на экран, а видел на нем наш завтрашний матч. Интересное «кино»…

Говорят, что с игроками сборной Чехословакии, которые на время чемпионата расположились в загородном мотеле, по вечерам беседовал психолог. Это входило в систему предматчевой подготовки. Нам во время чемпионата посчастливилось общаться сразу с тремя «психологами»- народным артистом СССР Евгением Леоновым, популярными артистами эстрады Вадимом Тонковым и Борисом Владимировым. Я не знаю, знаком ли Евгений Павлович Леонов с тонкостями спортивной психологии, но вот то, что он заряжал команду оптимизмом - это точно. Наши беседы продолжались часами. Леонов рассказывал о своей работе на сцене и в кино, мы ему - о хоккее.

- Завидую я вам, ребята,- говорил актер.- Сколько у вас болельщиков! Вот я - народный артист, а разве можно мою популярность сравнить с вашей?

- Можно, - возражали мы ему.- Еще как! А если вы сыграете роль хоккейного тренера, тогда и вовсе всех затмите.

Он смеялся, и мы вместе с ним.

Впрочем, мы не только развлекали друг друга. Для меня, к примеру, эти встречи были еще и очень поучительными. Популярный актер театра и кино много говорил о творческом призвании, о том, что успех в актерском деле невозможен без вдохновения, без того, чтобы не отдать себя творчеству целиком.

- Играть,- говорил Леонов,- значит безмерно тратиться, сжигать себя, оставлять на сцене частицу жизни.

Он не проводил параллелей и аналогий с хоккеем, но мы понимали, что и о хоккее речь шла тоже.

В субботу 13 мая кто-то из ребят увидел Леонова в вестибюле гостиницы с чемоданом. - Вы что, уезжаете, Евгений Павлович?

- Да вот, пора, в Москве ждут, - со своей обычной, чуть застенчивой улыбкой ответил артист.

- А мы как же?

Наверное, на лицах хоккеистов было написано такое огорчение, что Леонов, потоптавшись минуту у дверей, махнул рукой и зашагал обратно к лифту. Он остался с нами до конца и по праву разделил со сборной радость победы.

Запись из дневника: «14 мая. Воскресенье. Я проснулся в восемь часов тридцать минут. С улицы почти не доносился шум легковых автомобилей - верный признак выходного дня. Приведя себя в порядок, я спустился на второй этаж, где в просторной комнате рядом с рестораном столовалась наша команда. Почти все уже оказались в сборе. Завтракали молча. Я обратил внимание на лица ребят: они были, как бы это сказать, отрешенные, что ли… Или замкнутые. Они таили в себе внутреннюю сосредоточенность, решимость.

Позавтракав, каждый молча вставал и спешил к дверям. Я понимал своих товарищей, потому что и сам испытывал желание побыстрее остаться одному, избежать лишних разговоров. Проглотил свою яичницу с ветчиной и тоже направился к себе в комнату. В коридоре меня догнал наш доктор. «Ты знаешь,- сказал он,-сегодня заболел Сережа Капустин. У него высокая температура».- «Играть не сможет?» Сапроненков с сомнением пожал плечами. Кажется, и сегодня спать ему не довелось: глаза у доктора запали, под ними образовались черные круги…»

…И без дневника я отчетливо помню все подробности этого дня. Он отпечатался в памяти фотографией, на которой видны даже самые мелкие детали. Такие дни в жизни, как подарок.

О том, что на лед не выйдет один из лучших игроков нашей команды Сергей Капустин, я старался не думать. Только констатировал этот факт: плохо, дескать, дело, и все. Что толку терзать себя перед матчем? Лучше совсем не вспоминать о хоккее. Даже на дневной раскатке (мы приехали на каток вчетвером-с Юрзиновым, Пашковым, Лебедевым) я все делал как бы машинально, не думая о том, что вечером этот гигантский зал, похожий на разрезанную пополам бочку, содрогнется от призывного клича пражских болельщиков и на этом вот льду нам предстоит бороться с хозяевами чемпионата за победу.

Перед обедом я пригласил Сашу Пашкова на прогулку. В Праге было прохладно. Белые церемониальные свечи прятались в кронах каштанов. Над Влтавой сдержанно пели дрозды. Я вдруг поймал себя на мысли, что и сейчас совсем не испытываю волнения.

Пообедав, я, по своему обыкновению, крепко уснул. Сон был глубоким и чистым, как у младенца. Через полтора часа я встал свежим и еще более спокойным. Чем ближе был матч, тем я чувствовал себя увереннее.

- Ну, мальчишки, у вас есть шанс доказать, что вы самые сильные в мире,- сказал Виктор Васильевич Тихонов на традиционной установке.- Надо сразу показать соперникам: мы вышли побеждать. У них дома, в присутствии их болельщиков, не смущаясь их чемпионского титула - побеждать!

Когда мы пошли к автобусу, чтобы ехать на матч, меня остановила женщина - администратор гостиницы.

- Владислав,- сказала она, -я всегда болею за вас, вы мой любимый хоккеист, но как мне быть сегодня?

- Болейте за своих, - улыбнулся я.

- Нет, я буду болеть и за своих, и за вас. Поздно вечером она подарит мне букет алых гвоздик. Мы вышли на лед, и я сразу увидел, что наши соперники выведены из равновесия: по их бледным лицам, скованным движениям. Хозяев не взбодрило даже то, что в нашей команде болен Сергей Капустин. И хотя он (вот настоящий парень!) вышел на площадку, чтобы поддержать нас, соперники, конечно же, знали о том, что у Сергея высокая температура.

Наши нападающие с первых же секунд обрушились на ворота хозяев. Мотор команды заработал на самых высоких оборотах. Это была единственно верная тактика.

- Запереть соперника в зоне, заставить ошибаться вратаря, сбить с толку защитников, - твердили на скамейке тренеры. - А главное - покажите характер. Вы должны сыграть свой лучший матч.

О том, какой прекрасный гол забил Балдерис, я уже вспоминал. Затем Петров увеличил счет. Мы были в меньшинстве, когда Володя, перехватив шайбу в средней зоне, прошел с ней вперед и пробросил направо - Михайлову. Что сделал бы на месте нашего капитана любой другой хоккеист? Он почти наверняка прижал бы шайбу к борту, ведь главное при игре в меньшинстве - выиграть время. А Борис рукой остановил летящую шайбу и, увидев, что вратарь Холечек вышел на него, адресовал пас Петрову. Гол!

Умение сыграть нестандартно всегда отличало хоккеистов нашего ведущего звена, и вот вам, пожалуйста, еще один пример. Ребятам порой приходилось очень трудно: у них не всегда ладилась игра, мешали травмы, да и соперники против нашей ударной тройки действовали с двойным усердием. Но и теперь ветераны не подвели, они забили больше всего шайб соперникам.

На последней минуте второго периода, когда чехословацкие хоккеисты играли в меньшинстве, к моим воротам по правому краю прорвался Мартинец. Удивительно, но я успел загадать: выиграю этот поединок, значит, мы - чемпионы. А Мартинец летит прямо на ворота, и шайба как привязанная на конце его крюка. Тут уж надо было держаться, стоять до последнего. Я чуть выкатился и отразил шайбу, но в следующее мгновение Мартинец наткнулся на меня, сбил с ног, сразу образовалась куча мала… А где шайба? Вот она, миленькая, лежит в двадцати сантиметрах от линии ворот.

Соперники на всякий случай всей командой высыпали на лед, начали обниматься, но гола-то ведь нет. «Ноу, - кричу я судье Пирсу. - Ноу!» А он и сам видит, что гола не было.

В третьем периоде Владимир Голиков увеличил счет, а через две минуты капитан сборной ЧССР Иван Глинка «раскупорил» мои ворота, и этот успех придал хозяевам новые силы. Что тут началось! Нам нужно было выстоять в течение десяти минут. Десять минут… Какими длинными могут они казаться!

Незадолго до конца, когда чехословацкие хоккеисты предприняли последний яростный штурм и судьба золотых наград висела на волоске, у нас почти не осталось игроков. С тяжелой травмой покинул каток Мальцев. Шайба едва не высадила глаз Лутченко, и он тоже выбыл из строя. Сердечный приступ свалил здесь же, на скамейке, Васильева… Доктор метался от одного к другому. Билялетдинов получил двухминутный штраф. Кому же играть? А соперники давят…

Я никогда не смотрю на табло во время матча, не считаю оставшегося времени. А тут, каюсь, не выдержал, поднял голову-оставалось продержаться пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд, и все - мы чемпионы. Только пятнадцать… Это были самые длинные секунды в моей жизни. Я считал про себя: «…Три, две, одна». А когда прозвучала сирена, я на мгновение «выключился» - клюшку разнес о лед вдребезги. Я что-то кричал, и мне что-то кричали, а на скамейке, не стыдясь, плакал Тихонов.

Мы выстояли. Мы - чемпионы!

Мне казалось, что лед пылает под ногами.

Мы ехали на автобусе по вечерней притихшей Праге и во весь голос распевали «Катюшу». Еще никогда такого не было, чтобы мы хором пели песни. Мы ощущали какой-то особый душевный подъем, особую слитность и силу. Если бы сейчас снова надо было выйти на лед против любой самой сильной команды мира, мы вышли и победили бы ее. Для нас не существовало преград.

…Вот и все. Мы можем смело смотреть в глаза болельщикам. Позади волнующая церемония награждения и праздничный ужин, во время которого каждый хоккеист сделал по глотку шампанского из серебряных Кубков, врученных команде за победу в первенстве мира и Европы. Все. Ты можешь спать спокойно, вратарь.

Но разве мыслимо уснуть в такую ночь?…

Глава 8

ПОВЕСТВУЮЩАЯ НЕ ТОЛЬКО О ПОБЕДАХ, НО В ЦЕЛОМ ОПТИМИСТИЧНАЯ

Расскажу в этой главе о том отрезке своей спортивной жизни, который ограничен во времени февралем 1979-сентябрем 1980 г. Эти полтора года вместили в себя много событий, о которых нельзя не вспомнить. Главным, конечно, были зимние Олимпийские игры в Лейк-Плэсиде.

Начать же, по-видимому, надо с «Кубка вызова», розыгрыш которого стал еще одной интересной страницей в летописи наших взаимоотношений с североамериканскими профессионалами.

Руководители НХЛ подвели под «Кубок вызова» такую идею: до этого, дескать, встречи любителей и профессионалов проходили с переменным успехом, а теперь пришла пора выяснить, кто же все-таки сильнее. Давайте, мол, поставим точку в этом затянувшемся споре.

Все три встречи из чисто коммерческих соображений организаторы турнира решили провести в нью-йоркском Мэдисон сквер-гардене, вмещающем, как известно, 17,5 тысячи зрителей. Правда, впоследствии они пожалели об этом, поскольку холодную нью-йоркскую публику нельзя сравнить с темпераментной монреальской- вот там болельщик действительно лишний игрок на поле.

Основу команды хозяев составляли игроки «Монреаль канадиенс» во главе с тренером этого клуба Скотти Боуменом. Естественно, и почерк у канадской сборной был соответствующим: никто не лез в драку, все хотели играть в хоккей, а не ломать соперникам кости. Но зато желание победить в мини-турнире у профессионалов было самое горячее. Многие «звезды» НХЛ заявили через прессу, что они лучше умрут, чем уступят русским на этот раз. Мы тоже настраивали себя на серьезный лад, хотя, откровенно сказать, наши тренеры отнюдь не преувеличивали для команды значения «Кубка вызова». «Играйте хорошо, с отдачей, но помните, что самое важное состязание у нас впереди, это чемпионат мира»,- говорили они нам.

Приехали мы в Нью-Йорк за три дня до первой игры, а обычно именно на третий день после прилета за океан человек чувствует себя хуже всего, это пик акклиматизации. Как никогда, о нас «заботились» агенты службы безопасности, они были с командой неотступно, нашу раздевалку каждый день обыскивали с помощью специально обученных собак: кто-то пустил слух, что против советских хоккеистов готовится диверсия. Ни для кого не секрет, что за океаном немало противников мира и разрядки, так вот, спортсмены для них - самые настоящие враги… Приходится поэтому мириться и с круглосуточной опекой дюжих парней из ФБР, и с псами в раздевалке.

Первый матч начался с того, что мне забросили две шайбы подряд. Общая победа осталась за хозяевами - 4:2. Умница все же этот Боумен! Он посоветовал своим хоккеистам исключить дальние броски по нашим воротам. Заокеанский тренер рассуждал, видимо, так: чем больше Третьяку бросают, тем он лучше разогревается и тем увереннее себя чувствует. Так было и в 72-м, и в 74-м, и в 76-м, когда профессионалы обрушивали на ворота советской команды град шайб. Мы поступим по-другому, решил Боумен, лучше редко, да метко.

По нашим воротам было сделано в тот вечер всего 18 бросков, но каждая из атак таила в себе реальную угрозу гола, это был содержательный, комбинационный хоккей. «Ну, все,- сказали себе профессионалы,- теперь ясно, что мы сильнее. Вторая игра тоже будет за нами, а третью русские отдадут нам даром».

На следующий поединок мы вышли куда более собранными и по-спортивному злыми. Наше самолюбие было задето, и теперь мы уже играли без оглядки на чемпионат мира, на советы тренеров беречь себя. Тон задавал Борис Михайлов: когда капитан отдыхал на скамье запасных, только и слышалось его напористое «Вперед!», а когда он выходил на лед, то вдохновлял товарищей личным примером.

Вначале мы проигрывали - 2:4, но у каждого из ребят сохранялось ощущение, что мы сильнее, что вот-вот наступит перелом. Боумен построил оборону на двух парах защитников - все они рослые, мощные парни, им было тяжело угнаться за нашими юркими форвардами, они стали выдыхаться. Тогда и Драйден задергался. 5:4 - выиграли мы.

Счет третьего, последнего в этой серии матча - 6:0 в пользу сборной СССР. Говорят, что в тот день москвичи просто одолели телефонными звонками спортивную редакцию ТАСС: «Неужели 6:0? Нет ли в этом какой-нибудь ошибки?» Казалось невероятным, что «звезды» профессионального хоккея проиграли вот так «всухую», бесславно…

Наши ворота защищал Мышкин, а Драйдена сменил Чиверс. Володя Мышкин сыграл превосходно, за три периода он не сделал ни одной ошибки - случай в хоккее редкостный. Мне нравится самообладание и решительность этого способного хоккеиста, его приветливость, уживчивый характер. Перед канадскими профессионалами Мышкин не испытывал ни робости, ни смущения - они для него «прочитанная книга»: наш молодой вратарь играл против канадцев и за «Крылышки», и за вторую сборную. Отмечу также, что Володя прошел хорошую вратарскую школу, занимаясь у В. Г. Ерфилова, который в середине 60-х начинал тренировать и меня. Словом, у этого парня есть все задатки для того, чтобы стать большим мастером.

Что касается Джерри Чиверса, то он после матча жаловался: «Русские делали со мной все, что хотели. Я выглядел ужасно. Не знаю, смогу ли прийти в себя после такого удара».

На лицах профессионалов после финальной сирены читалась подобающая случаю скорбь: все правильно, они присутствовали при похоронах мифа об их непобедимости.

Интересно, что в США и Канаде постарались забыть о «Кубке вызова» - ни анализа, ни выводов, ни отзывов в печати. Будто этого турнира и в помине не было…

Завершился тот удачный для советского хоккея сезон победой на первенстве мира и Европы в Москве. Подготовка к этому ответственному испытанию была построена так, что мы постепенно подходили к своей наивысшей форме, играли от матча к матчу все лучше и самые быстрые обороты набрали к решающим поединкам - с командой ЧССР. Результаты этих встреч - 11:1, 6:1 - в комментариях не нуждаются. Мне казалось: возникни сейчас необходимость еще в одном круге соревнований, и мы бы провели его даже сильнее. Обычно к концу любого турнира у игроков накапливается усталость - и физическая, и нервная. А тут мы не знали, куда девать энергию. Это был наглядный результат разумной и дальновидной тренерской стратегии.

Все звенья сборной СССР провели чемпионат ровно и сильно. Меня, как и в 1974 году, признали лучшим вратарем мирового и европейского первенств. В числе шести лауреатов директорат ЛИХГ объявил также Валерия Васильева, Бориса Михайлова, Сергея Макарова.

…Горькое событие той весны: не стало Всеволода Михайловича Боброва.

Это был удивительный человек. Еще недавно легендарный спортсмен, он сумел стать незаурядным педагогом, «открыл» и воспитал немало хоккейных талантов. Авторитет в спортивном мире Всеволод Михайлович имел огромный, причем этот авторитет основывался не только на его выдающихся прошлых заслугах (как думают многие), но и на его личных человеческих качествах. Например, таких, как доброта, честность, уравновешенность, постоянная готовность помогать окружающим.

Вспоминаю чемпионат мира 1974 года в Хельсинки. После того злополучного матча, когда мы крупно проиграли чехословацкой команде, в раздевалке на нас обрушился град упреков. Особенно не стеснялся в выражениях один из руководителей делегации… Опустив головы, молча сидели мы на скамейках. Нам и так было не по себе, а тут еще эта «накачка». И вдруг заходит Бобров. Спокойно и рассудительно говорит:

- Ничего, ребята. Не все потеряно. И мы, тренеры, виноваты. Будем теперь вместе исправлять ситуацию.

Именно такие слова нужны были тогда команде. Вообще, раздраженного, взвинченного, злого Боброва я не помню. Всегда он был спокойным, ровным, доброжелательным. К игрокам неизменно относился с уважением, доверием, и спортсмены платили ему тем же. Это не значит, что Всеволод Михайлович не был требовательным. Нет, за соблюдением режима, за выполнением тренировочных объемов он следил строго, если кому и делая поблажку, то только самым талантливым, самым ярким игрокам. Бобров много прощал им, будучи твердо уверен в том, что в трудную минуту «звезды» не подведут.

К сожалению, я не видел Всеволода Михайловича в пору расцвета его спортивного дарования. Единственным хоккеистом нашего поколения, который выступал на льду вместе с Бобровым, был Михайлов - однажды он играл за молодежную команду, а Бобров за ветеранов. Борису поручили опекать великого форварда пятидесятых годов. Ветеран и тогда показал класс: забил в ворота молодых три шайбы. Борис Михайлов любит с гордостью вспоминать о том матче: «Играл против самого Боброва».

А сколько легенд окружает имя этого человека, легенд, на поверку оказывающихся чистой правдой! В 1949 году в матче ЦДКА- «Спартак» он один забросил восемь (!) шайб. Его средняя результативность была 2,4 шайбы за игру. Единственный из всех спортсменов, он одновременно являлся капитаном и хоккейной, и футбольной сборных СССР.

В 1952 году, впервые выступая на футбольном олимпийском турнире, наши спортсмены проигрывали югославской сборной со счетом 1:5. Казалось, что теперь можно было сделать? Не с дворовой командой играли - с югославами!- но Бобров и тут не растерялся, он забил один за другим три гола подряд и этим зажег, вдохновил товарищей. Окончательный счет того матча - 5:5. Ну, не легенда ли?

Болельщики старшего поколения говорят, что, когда Бобров выходил на лед, исход любого матча можно было предсказать заранее. Соперники бдительно «сторожили» его, но знаменитый армейский нападающий каждый раз «просачивался» сквозь оборону, как вода сквозь песок. Хитроумно обманывал вратарей, и - шайба в воротах! К его хоккейным ходам никто не мог подобрать ключи - настолько они были нестандартны, хитроумны, настолько совершенно владел он техникой катания, владения шайбой, броска. Бобровские приемы до сих пор находятся на вооружении хоккеистов, но, конечно же, его стиль, характер этих приемов - неповторимы.

Много ярких мгновений пережил Всеволод Михайлович и став тренером. В 1967 году «Спартак», который он тогда тренировал, выбился в чемпионы страны по хоккею, команда возмужала, обрела свой почерк и именно с тех пор она - конкурент ЦСКА в споре за «золото».

Бобров «открыл» для хоккея целую плеяду молодых талантливых игроков, которые затем блистали более десятилетия. Ребята рассказывали, что, когда он уходил из «Спартака», его воспитанники не могли сдержать слез.

Вернусь опять-таки к чисто человеческим качествам Всеволода Михайловича. Вспоминает заслуженный мастер спорта Борис Майоров:

- Он мог расшибиться в лепешку, обить пороги всех учреждений, всех инстанций, если надо помочь игроку - обеспечить его ребенка детским садом или самого путевкой в дом отдыха или квартирой, если тот нуждается в улучшении жилищных условий. Попроси у него взаймы любую сумму денег, и можешь не сомневаться - отказа не будет. Он и не напомнит никогда о долге. Однако превыше всего для него были интересы команды, и тут он вставал на горло собственной доброте. Он безжалостно отчислил двух старых спартаковцев, когда убедился, что иным способом не вернешь их на путь истинный: они не раз подводили команду после тайных попоек.

Я, вратарь, вспоминаю, что Всеволод Михайлович никогда не ругал голкиперов. Как бы плохо страж ворот ни стоял, Бобров не станет бранить его. Скажет только:

- Ну, что же это ты, братец? Что случилось с тобой? Ну, ничего, ничего, не переживай - бывает…

Лично мне по душе такое деликатное отношение к неудаче спортсмена.

Да, ошибки, допущенные хоккеистом, разобрать надо и справедливую оценку за игру поставить надо, но зачем, как это делают некоторые тренеры, опускаться до грубых слов, зачем срывать свою досаду резкими замечаниями, упреками, а порой и угрозами?…

Пользы делу это не принесет, а человека травмировать может.

Валерий Харламов считает, что сила Боброва-тренера заключалась главным образом в том, что ребята испытывали ко всем его рекомендациям и наставлениям безграничное доверие. На авторитет тренера работала в данном случае поистине легендарная слава великого спортсмена.

А Борис Михайлов высказался по этому поводу так: «Он является по своей натуре оптимистом, светлым человеком, и поэтому ему было легко говорить на одном языке с молодежью. В самые трудные минуты матча Бобров мог найти для ребят добрые, оптимистичные слова. Он, как никто, понимал душу спортсмена».

Всеволода Михайловича Боброва уже нет с нами. А так много еще мог сделать…

Сезон закончился, а мои волнения теперь приобрели новую окраску: приближалась пора сдачи вступительных экзаменов. Да, я снова решил стать студентом, вернее- слушателем. Весной 1979 года подал заявление о приеме в Военно-политическую академию имени В. И. Ленина.

Ни для кого из друзей мое поступление в академию не было неожиданным. Несколько лет я был комсоргом ЦСКА и сборной страны, потом - секретарем партийной организации. На XVII и XVIII Съездах ВЛКСМ избирался членом ЦК комсомола. Мне нравится работать с людьми, быть в гуще общественной жизни, меня интересуют вопросы воспитания гармонично развитой личности.

Все лето просидел, усердно штудируя учебники, наставления, уставы. Мне казалось, многие не верят в то, что я успешно сдам экзамены. Ведь еще ни один действующий хоккеист не поступал в академию. Но особенно тревожила мысль: если я завалюсь, что тогда будут думать о спортсменах? Не секрет, что и сейчас распространено мнение: дескать, спортсмены - это люди с ограниченным кругозором. Немало его утверждению способствует кино и телевидение: нетленный образ «пана Спортсмена» кочует по экранам. Да и у членов экзаменационной комиссии мог возникнуть вопрос: а не рассчитывает ли Третьяк больше на свою славу, чём на знания?

И вот я еду на первый экзамен. Месяцы ушли на подготовку, а не хватило, как всегда, самой малости - последнюю ночь не сомкнул глаз, сидя над книгами. Еду и думаю: лучше с канадцами сыграть, чем эти экзамены. Не поверите - колени дрожали, так волновался в то утро. Сел я в коридоре, неподалеку от аудитории, дожидаюсь своей очереди. Наконец, вызвали и меня. За столом - два генерала и полковник - профессор, мой экзаменатор. Смотрят доброжелательно, но испытующе.

- Товарищ генерал, разрешите обратиться к товарищу полковнику.

- Разрешаю.

- Товарищ полковник, капитан Третьяк для сдачи вступительного экзамена по педагогике и психологии прибыл.

- Берите билет.

С трепетом беру со стола бумажку с вопросами. Ну, все - теперь прочь волнение, это как в матче - занял свое место в воротах - и уже думаешь только о том, как не сплоховать. Первый вопрос о воспитании нового человека, второй требует назвать характеристики внимания. Облегченно вздыхаю: ни тот, ни другой вопрос не вызывает никаких затруднений. Начинаю свой ответ со ссылки на историческую роль В. И. Ленина на III съезде комсомола. Вспоминаю основные положения морального кодекса строителя коммунизма. Теперь - о том, что по поводу воспитания нового человека говорилось на XXV съезде КПСС.

- Сегодня наиболее актуальная задача - воспитание у молодежи политической зрелости, коммунистической идейности, сущность которой Леонид Ильич Брежнев выразил как сплав знаний, убеждений и практического действия. Генеральный секретарь нашей партии также неоднократно подчеркивал: «Ничто так не возвышает личность, как активная жизненная позиция».

Привожу примеры, как мы у себя в ЦСКА осуществляем процесс воспитания, о наших достижениях и проблемах. Слушают меня внимательно, с интересом.

Со вторым вопросом совсем легко. Называю нужные определения, привожу примеры, в том числе из своей вратарской практики.

- Ну, что же, капитан Третьяк, спасибо. Можете идти.

Через некоторое время вызывают снова:

- Поздравляем вас с оценкой «отлично». Желаем подобных успехов и на всех остальных экзаменах.

На следующий день кто-то в академическом вестибюле вывесил плакат «Третьяк выиграл 5:0».

Удачно были сданы и другие вступительные экзамены. Осенью 1979 года я стал слушателем Военно-политической академии имени В. И. Ленина.

…От Лейк-Плэсида у меня осталось ощущение чего-то серого, бесконечно унылого и неуютного. Отчасти виной тому промозглая, ветреная погода с тучами, снегопадами, туманом. Отчасти - беспрецедентно-безобразная организация зимней Олимпиады. Но, конечно, основная причина заключается в той посредственной игре, которую мы показали, встречаясь с главными соперниками. Впервые за много лет (точнее - за двадцать лет) сборная СССР уступила олимпийское «золото», и снова (так же, как в 1960 году) чемпионами Игр у себя дома оказались американцы.

Лейк-Плэсид… Маленький поселок среди лесистых гор Адирондака на северо-западе штата Нью-Йорк. Узкие проселочные дороги. Фермы, сарайчики, крохотные мотели. Главная улица длиной не более двухсот метров. Замерзшее озеро, по льду которого мчат собачьи упряжки и мотонарты. Отовсюду веет деревенской тишиной и запустением. Это место, мне кажется, самое неприспособленное на земле для проведения Олимпийских игр. Американцы, приглашая к себе Олимпиаду, словно забыли, какой сейчас на календаре год. Они, видимо, решили, что раз в 1932 году зимние Игры в Лейк-Плэсиде прошли успешно, то и сейчас как-нибудь обойдется. Не обошлось. 48 лет назад на старт вышли 307 участников, и за их борьбой наблюдала горстка зрителей, а в феврале 80-го в деревушку нагрянули почти три тысячи спортсменов и тренеров, три тысячи журналистов и двадцать тысяч туристов.

О том, что из этого вышло, много писали в газетах, и я не стану повторяться, но несколько личных впечатлений все же выскажу.

Бедные туристы! Большинство из них сумели устроиться в гостиницах и мотелях, отстоящих от Лейк-Плэсида на 60-80 километров. При той неразберихе с транспортом, которую до конца Игр организаторы ликвидировать так и не сумели, люди тратили на дорогу по 4-5 часов каждый день. Мне рассказывали, как однажды, после окончания очередного хоккейного матча, несколько тысяч зрителей до глубокой ночи стояли при 20-градусном морозе, напрасно ожидая автобусов. В конце концов полицейские сжалились над болельщиками, разрешив им снова вернуться во Дворец спорта, чтобы отогреться, а сами стражи порядка отправились на поиски автобусов. Без обморожений, однако, не обошлось.

Транспортными и другими организационными неурядицами были возмущены все, газеты (даже местные) писали о них гораздо больше, чем о соревнованиях. Единственно, кого это не трогало, это… хозяев Олимпиады. Они вели себя так, будто Игры организованы хорошо и все довольны.

За океаном не скрывали того, что Олимпиада для них является прежде всего средством хорошо заработать. Жители Адирондака проявляли поразительное равнодушие к соревнованиям, зато их предприимчивость по части вздутия цен на все - от сувениров до мест в гостиницах - побила абсолютные рекорды. Завтрак в дешевеньком баре - десять долларов, ночлег в плохоньком мотеле - 80 долларов… У видавших виды туристов волосы вставали дыбом: вот так гостеприимство!

Ничего подобного не было ни в Саппоро, ни в Инсбруке.

Своего апофеоза «гостеприимство по-американски», конечно же, достигло в организации олимпийской деревни. Представляю, какой вой подняли бы за океаном, вознамерься те же японцы или австрийцы использовать в качестве жилища спортсменов тюремные камеры… Да, впервые в истории олимпийского движения лучшим атлетам земли предоставили в виде гостиницы новенькую, с иголочки… тюрьму.

«Неужели это была самая настоящая тюрьма? - недоверчиво спрашивали меня после возвращения из Соединенных Штатов многие люди.- Может быть, здесь имеет место какое-то преувеличение?» Приходилось объяснять: да, самая настоящая, выстроенная с применением последних достижений охранной науки и техники тюрьма. С двумя рядами колючей проволоки, с тесными, без окон, камерами, с насквозь простреливаемой площадью для прогулок заключенных.

Каморки, в которых мы жили по двое, были настолько малы, что если один человек заходил, то второму приходилось или выходить, или ложиться на нары - иначе не разойтись. Звукоизоляция практически отсутствовала: стоило Петрову в соседней камере чихнуть, как мой сосед Крутов говорил ему: «Будь здоров». Ночами нас донимал страшный холод - приходилось спать под тремя одеялами, к тому же уснуть мешал вой вентиляционных моторов.

Камеры располагались по окружности в два яруса, а внутри круга на площадке за неимением другого места был устроен импровизированный клуб нашей делегации. Здесь поставили несколько телевизоров, видеомагнитофон, киноустановку, проигрыватель - в этом «клубе» с утра до отбоя коротали время свободные от стартов и тренировок спортсмены (не в камерах же сидеть). Мы, хоккеисты, особенно в дни матчей, привыкли после обеда час-полтора спать - это своеобразная форма настройки на предстоящую борьбу. Но разве уснешь, когда за дверью в трех метрах от тебя крутят кино или шумно чествуют чемпионов…

Не подумайте, что это брюзжание или попытка хоть в какой-то степени оправдать неурядицами нашу плохую игру. Однако хочется, чтобы вы представили себе «декорации» зимней Олимпиады в Лейк-Плэсиде.

Но перейдем непосредственно к хоккею. Болельщики, наверное, еще не забыли, как развивались события олимпийского турнира. В играх предварительного круга мы очень легко обыграли японцев (16:0), голландцев (17:4), поляков (8:1). Сенсации произошли в других матчах. К примеру, кто бы мог предположить, что чехословацкие хоккеисты проиграют американцам? А именно так случилось вечером 14 февраля. Только в первом периоде вице-чемпионы смогли противостоять хозяевам, закончив его вничью - 2:2. Затем преимуществом в счете прочно завладела сборная США, составленная в основном из университетских хоккеистов. Она очень просто лишала соперников возможности вести комбинационную игру: американцы смело шли на столкновения, действовали жестко, если не грубо, и добивались своего. И счет в итоге 7:3 в пользу хозяев.

Это был первый сюрприз олимпийского турнира. Хоккеистов США следовало теперь считать одними из главных претендентов на олимпийские награды. Акции хоккейного турнира на «бирже» зрительского интереса в Лейк-Плэсиде резко пошли вверх.

Первым серьезным препятствием для нас были финны, накануне обыгравшие канадцев,- 4:3. Откровенно говоря, вначале мы их не принимали за серьезных соперников, потому что хоккеисты Суоми уступили команде Польши и с трудом выиграли у японцев. Победа над канадцами вполне могла быть одним из тех эпизодических сюрпризов, которые почти всегда приносят финны, вдруг подставляя ножку кому-либо из лидеров. Но дело обстояло совсем иначе.

Бело-голубые сразу начали играть против нас так, словно никакого другого варианта, кроме победного, они не предусматривали. Пробелы в своем хоккейном образовании соперники восполняли напором и дерзостью. А в наших действиях сначала сквозила какая-то небрежность. Вот два хоккеиста Суоми на скамейке штрафников - отличная возможность открыть счет, но…

Вратарь Кивеля в этот вечер был в ударе. Его в упор «расстреливал» Мальцев, его ворота издали бомбардировал Васильев, а братья Голиковы устраивали перед ним прямо круговерть, но Кивеля был непробиваем, играл расторопно, уверенно.

Первый гол забросил Порвари, который воспользовался ошибкой наших защитников. Финны в основном отсиживались в обороне, но их редкие контратаки были осмысленными и заканчивались, как правило, бросками издали с последующим старанием добить шайбу. Постоянная толчея у финских ворот была словно бы на руку соперникам - они в этой неразберихе ориентировались лучше и успевали отшвырнуть шайбу прежде, чем до нее дотронется клюшкой наш хоккеист.

Во втором периоде мы стали играть пошире, поизобретательнее. Все чаще испытывали умение и нервы Кивели бросками со средних и дальних дистанций, причем «выстреливали», предварительно закрыв финскому голкиперу обзор, создав помеху. За четыре минуты до перерыва Фетисов с подачи Макарова сравнял счет. Казалось, теперь-то соперники дрогнут. Где там… В третьем периоде снова Порвари умело подхватил «подаренную» ему в средней зоне нашими нападающими шайбу и помчался к моим воротам. 2:1. Оставалость пять минут до конца матча, когда Крутов сравнял счет. Получив от Лебедева шайбу, он лихо проделал слалом между финскими защитниками, подождав, когда дернется вратарь, точным ударом загнал ее в сетку. А еще минуту спустя Крутов вывел на удар Мальцева - 3:2. Последнюю точку поставил Михайлов- 4:2.

Пожалуй, из всех нас только один Володя Крутов и в этом матче и в других сыграл так, как подобает играть в олимпийском турнире. Дебютант сборной СССР, молодой воспитанник нашего армейского клуба, был включен в одно звено с Лебедевым и Мальцевым-звено практически не наигрывалось, ему вначале отводилась роль запасного, но ребята показали себя молодцами.

Встреча с канадцами проходила по тому же сценарию: соперники вели в счете, мы догоняли, вперед вышли только в конце матча. 6:4. Зрителям, возможно, это щекотало нервы, но было ясно, игра у нас не клеится. Почему? Что случилось? Соперники против нас в основном действуют от обороны - инициативой владеем мы, но забить не можем, а в свои ворота шайбы пропускаем. Откуда-то взялась неуверенность, скованность. Шесть шайб, пропущенных в двух матчах,- это и свидетельство моих досадных ошибок, и результат расхлябанности защитников.

Много сил отнял у нас матч с «Кленовыми листьями». Они играли с нами на редкость хорошо, стремясь использовать последний шанс, чтобы попасть в финальную часть турнира. Не попали…

Не вошла в число финалистов и чехословацкая команда, в тот же день проигравшая шведам - 2:4. Четверка сильнейших перед заключительным испытанием выглядела так: СССР, Финляндия, США, Швеция.

… А теперь пора переходить к рассказу о матче, который лишил нас олимпийского «золота». 22 февраля, СССР-США. Но вначале маленькое отступление.

Мы прилетели в Штаты за неделю до зажжения олимпийского огня. В Нью-Йорке состоялся спарринг-матч между сборными СССР и США. Счет встречи достаточно красноречив - 10:3. Американцы оказали нам чисто символическое сопротивление, так как силы были слишком не равны.

Но лучше бы мы тогда проиграли… Успех в нью-йоркском Мэдисон сквер-гардене через неделю сослужил нам плохую службу. Старший тренер сборной В. В. Тихонов в статье, опубликованной «Советским спортом», сформулировал это так: «Сборная СССР была готова физически и тактически к матчу с американцами. Но внутренней психологической готовности каждого хоккеиста к тяжелейшей борьбе не было. Уверенность в себе переросла в самоуверенность: если не десять, как в Нью-Йорке, то уж шесть-семь шайб американцам забросим… Перестроиться психологически в ходе матча всегда трудно, во встрече же с такой сильной и организованной командой, какой предстала сборная США, почти невозможно».

Американцы вышли на ответственную встречу с нами, имея в своем пассиве одно очко (ничья со шведами - 2:2). По духу, по настроению эта команда была совсем непохожа на ту, с которой мы встречались неделю назад. Во взглядах читалась решимость, желание во что бы то ни стало стать олимпийскими чемпионами. Перелом в настроении команды произошел после ничьей со шведами. «А ведь мы играли лучше их,- с изумлением сказал мне в олимпийской деревне один из американцев.- Значит, мы здесь чего-то стоим». После победы над сборной ЧССР хозяева уже всерьез задумались о чемпионском титуле.

Тренер Г. Брукс перед началом матча втолковывал своим мальчикам: «Вы не должны увлекаться физическим единоборством. Помните: каждый штраф лишает нас шансов на успех. Смело принимайте предложение русских к скоростной игре, только не позволяйте им делать длинных прострельных передач и ни в коем случае не допускайте небрежностей в обороне. Сдается мне, что ключевым местом игры станет середина площадки».

Так оно и было. Играли американцы как по писаному. Для нас этот матч сложился фатально.

Можно сейчас по полочкам раскладывать причины нашего поражения, включая и ту, о которой справедливо говорил В. В. Тихонов, но все же лично я не способен до конца понять то, что произошло.

Как и предполагал Брукс, главные события развернулись в центре площадки, и, кстати, издалека были забиты почти все голы. Американские хоккеисты, следуя воле своего тренера, охотно приняли наше предложение играть в быстрый, комбинационный хоккей. И они действительно старались избегать силовых единоборств. Словом, как примерные ученики, ребята Брукса прилежно выполняли заданный им урок.

На 9-й минуте счет открыл Крутов - он подправил шайбу, издалека брошенную Касатоновым. Через пять минут «выстрелом» с острого угла Шнейдер сравнял результат: шайба попала прямо в «девятку». Затем снова мы вышли вперед: Макаров сквозь частокол защиты прошмыгнул к воротам и забил гол. До конца периода оставалось две минуты… Одна минута… Несколько секунд… И тут нам забили шайбу, которую можно считать роковой.

С центра поля по моим воротам сильно бросил Кристиан. Я отбил - не очень, правда, ловко - прямо перед собой, но ведь и никого из соперников поблизости не было. И вдруг откуда ни возьмись Джонсон - он подхватывает шайбу, которая уже доскользила до синей линии. Две секунды до сирены. Я не готов к этой атаке. Секунда. Бросок. Гол. А что же делали в этот момент наши защитники? Почему они даже не шевельнулись, когда Джонсон коршуном летел на мои ворота? Потом выяснилось: игроки задней линии, оказывается… смотрели на табло, считали оставшиеся до конца периода секунды. Во втором и третьем периодах ворота сборной СССР защищал Мышкин. Я наблюдал за игрой со скамейки запасных - впервые за много лет судьба золотых медалей теперь не зависела от меня.

Волны атак бурно плескались от борта до борта. Логично было бы предположить, что американцы уже исчерпали все свои силы и вот-вот остановятся. Но не тут-то было… На шайбу, заброшенную Мальцевым, ответил в третьем периоде Джонсон - 3:3. А еще через полторы минуты Эрузионе вывел хозяев льда вперед. Бесплодны наши попытки исправить ситуацию. Питомцы Брукса не только осмысленно защищались, но и беспрерывно контратаковали. Мы же играли чем дальше, тем хуже. Не было ни разнообразия в тактике, ни слаженности в обороне. Атаки наших форвардов выглядели неубедительными. Одно дело - вихрем летать у чужих ворот, а другое- забивать при этом шайбы. Матч оказался проигранным вчистую.

- Наш успех объясняется верной тактикой, которой мои мальчики придерживались на протяжении всей встречи,- сказал после игры сияющий тренер американцев.- Блестяще сыграл вратарь Д. Крэг, надежность которого как бы стала фундаментом победы. Что касается советских хоккеистов, то они действовали в этот вечер в несвойственном им примитивном стиле. Они сделали много бросков по нашим воротам (39 против 16), но реальных голевых ситуаций создали мало.

Г. Брукс в интервью корреспондентам отметил также, что, по существу, он и его команда исповедуют тарасовский подход к игре и тренировке. Судя по всему, американец хорошо знаком с творческим наследием советской хоккейной школы.

Что было дальше? В последний день зимней Олимпиады американская команда обыграла финнов (4:2) и таким образом повторила успех Скво-Вэлли. Мы победили шведов (9:2), а в итоге остались с «серебром». «Тре крунур» на третьем месте.

Запись из дневника: «Вечером после проигранного матча сидел один в своей комнате-камере, опустошенный, с тяжелым-тяжелым камнем на сердце. Я снова и снова, как пленку в видеомагнитофоне, прокручивал в памяти пропущенные шайбы. Я отчетливо сознавал: и ту и другую нельзя считать «неберущимися», я должен был их брать. Что же произошло? Может быть, нас, ветеранов, подвело слишком сильное желание стать трехкратными олимпийскими чемпионами? Так бывает: излишнее старание превращается в свою противоположность.

Это ужасно, когда ты не оправдываешь надежд множества болельщиков, это так больно…

Я думаю, зря меня заменили после первого периода. Не мог я больше ошибиться в том матче, уверен - не мог. Володя Мышкин - превосходный вратарь, но он был не готов к борьбе, не настроен на американцев. Выходить на замену всегда очень тяжело, а в таком матче особенно».

Перечитывая эту запись в дневнике, я «споткнулся» на последнем абзаце. Запись сделана в Лейк-Плэсиде, на другой день после игры, когда еще не улеглись страсти. А теперь, по прошествии нескольких месяцев, что я думаю? Мне не надо напрягать память, чтобы увидеть перед глазами подробности того вечера на олимпийской арене. Вот Шнейдер под острым углом неожиданно и сильно бросает шайбу в ворота- я с некоторым запозданием выкатываюсь ему навстречу, уж больно внезапно он здесь появился, да и по логике он должен был отдать пас партнерам… Вот Джонсон один на один со мной - неприятно, опасно, но ведь я сколько раз выигрывал такие единоборства, сколько буллитов отразил, а тут… Нервы? Одно я и сейчас говорю твердо: не мог я больше ошибаться, сердцем чувствую - не мог. Ну, да после драки кулаками не машут…

…Новый сезон начался для нашего клуба не совсем удачно: мы проиграли «Спартаку», московскому «Динамо», и в отличие от прошлых лет со старта упустили лидерство в чемпионате страны. Отчасти это объясняется тем, что в рядах ЦСКА появился целый отряд молодых необстрелянных хоккеистов. От нас по разным причинам ушли Балдерис, Капустин, Цыганков. В первых матчах чемпионата страны были тяжело травмированы Харламов, Петров и Лутченко. По-моему, вновь зачисленные молодые ребята имеют хорошую перспективу, но им потребуется время, чтобы стать настоящими армейцами. А что значит - настоящими армейцами?

Как-то раз, в августе, тренер команды Ю. Моисеев, капитан Б. Михайлов и я пригласили дебютантов для обстоятельного разговора на эту тему. Мы рассказали новичкам о славной истории клуба, напомнили о его самых ярких победах, назвали имена выдающихся хоккеистов-воспитанников армейской команды.

- Так что, ребята, хотите играть в ЦСКА? - серьезно спросил Борис Михайлов.

- Хотим. Будем стараться. Не подведем,- нестройно загудела молодежь.

- Тогда мой вам совет,- включился в беседу Юрий Моисеев,- берите пример с ветеранов. С Петрова, Харламова, Михайлова. Посмотрите, они и тренируются больше всех, и в игре выкладываются до донышка. Вам повезло, что ваши старшие товарищи - наглядные образцы для подражания. Спешите учиться у них.

- Поставьте перед собой цель - стать лучше, выше сегодняшних известных мастеров, только тогда вас можно будет считать настоящими армейцами,- говорю я.- Без дерзания нечего делать в хоккее.

Мы со спокойной душой и чувством выполненного долга уступим вам свои места первых номеров в ЦСКА и сборной СССР как только увидим: вы играете лучше нас. Знайте, что мы верим в вас, что мы рядом и всегда готовы прийти на помощь.

…Мне этот неформальный, по душам разговор представляется весьма показательным для климата в нашем коллективе. Верность славным армейским традициям, товарищество плюс высокая степень требовательности друг к другу - это ЦСКА. Постоянный творческий поиск, стремление шагать вперед непроторенным путем, самые большие тренировочные нагрузки-это ЦСКА. Самый высокий из всех команд процент коммунистов и комсомольцев- в ЦСКА.

В сентябре у нас состоялось отчетно-выборное комсомольское собрание. Мне понравился доклад комсорга Волчкова - он носил деловой и достаточно самокритичный характер. «Выполнены почти все взятые обязательства»,- доложил Саша. Знаете, почему он сказал «почти»? Неудача на зимней Олимпиаде… И хотя там играла сборная, а не ЦСКА, комсомольцы команды решили, что и они должны разделить ответственность за поражение. В этом я вижу залог нашего движения вперед.

Слушая ребят, я еще раз подумал: пока жив в нашем хоккее дух коллективизма, высочайшей ответственности, честности, стремления штурмовать высоту за высотой, нашему хоккею не будет равных в мире. Отдельные неудачи не в счет. Лейк-Плэсид… Этот долг болельщикам мы обязательно вернем.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Хоккей продолжается. Турниры, матчи, тренировки - колесо вращается безостановочно. Я не представляю себя вне игры, вне ледяной площадки, где вокруг маленького каучукового диска кипят яростные страсти. Я люблю хоккей, и ничто - даже неудачи - не может погасить мою любовь.

Сегодня мне 29 лет. Многое уже позади. Три Олимпиады. Десять мировых чемпионатов. Шесть серий матчей с профессиональными хоккеистами. Кому-то этого хватит на целую жизнь. Но ведь мне только двадцать девять. Всего двадцать девять… И я совсем не устал от хоккея. Игра с каждым разом открывается мне какой-то новой гранью. Я постигаю хоккей, учусь хоккею. А если вспомнить, что пределов совершенству нет, то учиться мне еще долго. И в этом - в постижении тайн мастерства, в каждодневном ожидании борьбы и победы - я вижу смысл своей спортивной жизни.

Наверное, я очень счастливый человек. Мне удалось стать одним из тех, кто открывал новую главу в истории хоккея. Не сомневаюсь в том, что скоро встречи любителей и профессиональных хоккеистов будут явлением абсолютно ординарным. Это логика жизни, и никуда от нее не уйдешь. Так будет. Но начиналось-то все с нас. До сих пор у меня в ушах стоит рев трибун монреальского «Форума»…

Конечно же, я могу считать себя очень счастливым человеком.

Мне довелось испытать радость многих побед. И каждый раз во время торжественных церемоний, глядя на наш «серпастый и молоткастый» алый стяг, вслушиваясь в величавые звуки нашего гимна, я остро ощущал свою принадлежность к великой Советской стране, к великому народу, к воспитавшему меня Ленинскому комсомолу. Вот где она - наша главная сила и истоки наших побед!

Я хочу здесь сказать сердечное спасибо верным болельщикам, чью поддержку мы, хоккеисты, чувствуем, даже играя за тридевять земель от Родины. Знайте, друзья: мы у вас в неоплатном долгу.

Хочу поблагодарить Центральный Комитет ВЛКСМ - за теплое, заинтересованное внимание к хоккею и хоккеистам. Армейских политработников, заботу которых наша команда ощущает повседневно. Тренеров, врачей, массажистов, технический персонал ЦСКА… Всех тех людей, которые своим скромным, подчас незаметным трудом способствуют успехам советского хоккея.

В своей книге я не собирался подводить какие-то итоги, не претендовал на слишком широкие обобщения, не пытался взглянуть на хоккей с высоты своего чемпионского положения. Эта книга скорее рассказ человека, который едва успел перевести дух между двумя напряженными периодами. Итоги и размышления - они еще впереди.

На этом можно было бы поставить точку. Но я не прощаюсь с тобой, читатель. У нас будет еще много встреч. Я опускаю на лицо маску и выхожу на лед. Взволнованно гудят трибуны. Сейчас прозвучит свисток и начнется хоккей.

Хоккей, который я люблю.

Автор: Владислав Третьяк 1981 год.